Скаи — это типа «фу!» или «отстой!». Мои клыкастые родичи щеголяли словечками из черного наречия, но говорили по-русски, как и все вокруг. — Наше дело?.. — я почесал подбородок. — Знаешь что-нибудь про Изенгард? — Это что-то из глубокой древности, да? — он глотнул кофе и сделал пафосное выражение лица. — Поведай мне, о молодой Резчик! Я не стал его разочаровывать: — Есть легенда о старике в белом плаще, великом мудреце и волшебнике Сарумане, который основал город-государство с таким названием. Там жили вместе уруки, люди, снага и гоблины. Они плевать хотели на войны Света и Тьмы, они делали свое дело. Корчевали вековые леса, останавливали могучие реки, добывали из земли несметные богатства, строили сложные машины и ковали лучшее оружие и доспехи, и знали толк в алхимии! Сражались с чудовищами и людьми-коневодами, не кланялись ни Темным, ни эльдарам, даже держали в осаде их лесные крепости! — И что? Легенда красивая, но что ты хочешь этим сказать? — заинтересовался старый вождь. — А можно еще кофе? Я встал из-за стола, достал из буфета бумажный пакет с обжаренными зернами, кофемолку и всё прочее, включил плитку и начал бодяжить еще одну турочку с кофе. С меня за эту ночь кофеина и этанола точно было довольно, они у меня разве что из ушей не лились. Даже обретенная недавно максимальная регенерация до конца не справлялась, я всё еще пребывал в состоянии подпития. А деду этому боевитому — хоть бы хны. Полтора литра спирта в одно рыло и порций десять кофе он точно впитал, и еще просит! Кремень мужик! Страшное дело! — Ты говоришь — боевой урук-хай… — снимая турку с огня, проговорил я. — Мы уже две тысячи лет как боевой урук-хай! И где наше государство? Где наши крепости, где наша цитадель? Где наш дом? — Аспарух… — он принял у меня из рук горячую чашечку на блюдечке и втянул воздух своими широкими ноздрями. Его грубое лицо на какое-то мгновение озарилось детской улыбкой. Нет, определенно — у уруков и кофе были особые отношения! — Да, да, вождь Аспарух и его наследники, которые кошмарили Балканы, а потом ушли в Монтенегро! — продолжил я. — Ты лучше меня знаешь, что Аспарух не построил государства как такового, а Монтенегро — это пиратская вольница. Они живут за счет разбоя и наемничества, ну, и крышеванием человеческих поселений немного. Ты еще вспомни Биляр… — Да, Биляр! — тряхнул головой Маухур. — Это наш город. — Это город гоблинов, который захватили уруки, не обманывай себя. Да хоть бы ты и был прав! Что у нас было после Биляра? Наши мечи и наша и свобода? — А этого мало? — испытующе глянул на меня старый урук. — Немало. Но пока мы кроме боевого урук-хая не станем величаться еще и рабочим урук-хаем, то так и будем телепаться, как говно в проруби, и проливать свою кровь и убивать за чужие интересы! Я не Бог весть кто, какой-то хрен с помойки, ученик Резчика, и никогда не знал, что значит быть настоящим уруком, но мне кажется — пока нам не будет, на что опереться, пока мы крепко не станем на ноги — хотя бы и здесь, в Сан-Себастьяне, или еще где угодно, никто с нами считаться не будет. Нам никто не помешает и дальше кататься по всему миру и рубать врагов, но… Нужна производственная база! — Э, молодой! — рявкнул Маухур Поджигатель. — Следи за своим языком. Ты что, хочешь сказать, что со мной никто не считается? Он был грозен, этот старикан. Меня бы даже пробрало до мурашек, наверное, но мне было насрать на его возмущение. Ну да — вождь, да — крутой вояка. Но я-то был прав! — Аристократы и государственные мужи, да и сам Государь считаются с уруками ровно настолько, насколько ты считаешься со своим мечом. Узкая специализация никого до добра не доводила. Пока нашим ремеслом будет только война и наемничество — о Великом Урук-Хае можно будет и не вспоминать! — м-да, похоже впервые тут, на Тверди я вел глубокомысленные пьяные разговоры. И останавливаться не собирался: — Скажи, сколько есть на свете урукских кланов? — Один… — помрачнел вождь. — На Борнео, — кивнул я. — На Борнео, — подтвердил он. — Так ты что же, хочешь основать наш, орочий клан? Нихрена себе, у тебя амбиции, внучок! — Клан? — фыркнул я. — Это мелковато. Это вы с Ярлаком и Аргой клан основывайте, а я создаю Орду! — Это забегаловку с гастритной жратвой, что ли? — усмехнулся Маухур. — Много ты навоюешь своими лепешками с мясом? — Хо-хо! — сказал я. — Меньше, чем за полгода один ублюдок и сопляк при помощи кофе и шаурмы подмял под себя весь Маяк и чувствует себя тут легко и непринужденно, а чего добился ты, о умудренный сединой вождь? Есть место в этом мире, где ты чувствуешь себя легко и непринужденно? — Гарн! — почесал затылок старый урук. — Под таким углом обо всей этой хрени я и не думал. Но кое-что ты сбрехал, да. Всё, что надето на мне, вот эта куртка, и эти штаны, и ботинки — всё это сделано в моем таборе, руками наших мужчин и женщин. Мое оружие выковано уруками, мой байк скручен уруками… — Из кожи скота, который растили люди, из металла, который добывали гномы, из деталей, которые тоже, скорее всего, вытачивали либо гномы, либо гоблины. Да, да, я тут тоже баранов в Хтони не пасу, чтоб донер из них делать, и школу юных бизнесменов пока не открыл, но — дайте только срок! Нам нужна своя земля, Маухур Поджигатель. И единственная земля, где мы сможем чувствовать себя важными и нужными, и при этом не рубить бошки… А нет, рубить бошки придется, но за это нас будут любить просто до усрачки… Короче — мы должны завоевать всю российскую Хтонь, вот что я тебе скажу! — выпалил я. — Гарн! — снова произнес этот универсальный восклицательно-озадаченный возглас Маухур. — Иди проспись, молодой. Ты слишком много алкоголя и кофе выпил сегодня. У тебя был трудный день. Нельзя завоевать Хтонь. Ее можно уничтожить: разнести эпицентр, убить Хранителей… Это можно. Но тебя потом по стенке размажут, бубхош глоб! — Хо-хо! — сказал я. — Посмотрим, кто бубхош, а кто глоб. Посмотрим! Мне и вправду нужно было поспать, определенно. Я ляпнул на стол перед старым орком связку ключей и проговорил: — Хозяйствуй тут, вождь! Я в такой тесной компании спать не привык, а потому — пойду вниз, дреману в подсобке. Вы никуда не уходите, у нас еще экскурсия в Хтонь ближе к обеду. Я обещал! — Обещал! — кивнул вождь. — Я кофе допью и тоже спать пойду. Сделай мне еще чашечку, а? Наркоман чертов. * * * Дотренделся — вот как это называется. Сразу после эпичной зарубы в Хтони с минотаврами, Маухур сказал, что перевезет свой табор к нам в Сан-Себастьян не позднее Рождества. Уруки праздновали Рождество, чтоб меня! — Тут тепло, есть, где разгуляться молодняку, есть с кем подраться… Я не забыл твои слова, в них есть резон. Мы можем открыть тут ремонтные мастерские, можем начать кожевенное дело и делать одежду и обувь — ручная работа всегда в цене… А если будет из шкур тварей — цена станет очень приятной. У нас две сотни женщин и детей в таборе, из тех, что пока не ходят на войну, и сотня бойцов — в Гренадерском Корпусе. Пока перемирие в силе — нам нужно где-то восстанавливаться, а ехать к родне в Саяны или искать их где-то на Териберке… Нет, мы любим путешествия, в конце концов — мы черные уруки! Но иногда это бесит. Еще бабы эти вздорные трубку не поднимают, хрен дозвонишься и хрен поймешь, куда унесло их… То клюквы, понимаешь, поесть приспичит, то за специями в Дербент погонят! Всем табором. И на фронт не потащишь — мелочь там нахрен все разнесет, они ж хуже вредителей, эти кровожадные засранцы… — Так Хтонь вроде как плохо влияет на детей и подростков… — заикнулся я. — Га-га-га-га! — байкеры-уруки, которые уже седлали своих железных коней, заржали хором, и испуганные птички вспорхнули с крыш окрестных домов. — Понимаешь, Бабай… — Маухур поправил волосы, прежде чем надеть шлем. — Ты не рос в таборе, а Садзынар — мужчина свирепый, и воспитывал он тебя всерьез. К тому же — Резчик, у него наверняка были свои методы. Но ты вот с моими доченьками общался столько времени… Скажи — может Хтонь на таких плохо повлиять? — Скорее уж они на нее повлияют… — усмехнулся я и заслужил одобрительное похлопывание по плечу. Шерочка с Машерочкой, кстати, тоже уезжали. — Наша жизнь принадлежит Орде, Бабай, так и знай, — они даже приобняли меня с двух сторон. — Ты болван, без нас пропадешь. Мы приедем сюда к Рождеству, если война не начнется. Если начнется — поедем воевать, нам уже можно. — А почему было нельзя? — поинтересовался я и офигел. Они, типа, покраснели. Ну нет, уруки не краснеют, но выражение их лиц было о-о-о-очень смущенным. Смущенные орчанки? Что это за неизвестные науке звери? Но потом я проследил за их взглядами и увидел Витеньку у входа в «Надым». Он вообще места себе не находил, этот наш необыкновенно популярный у дам осьминог, переминался с ноги на ногу, челочку свою поправлял поминутно! Маухур Поджигатель, похоже, тоже всё понял, а потому яростно зыркнул на парня огненным взглядом, крепко хлопнул меня еще раз по плечу, злобно нахлобучил на свою голову шлем, уселся на мотоцикл и поднял вверх кулак. — Айда!!! — крикнул он, и байки рванули с места по Проспекту, оставляя за собой шлейф из первых осенних листочков, пыли и мелкого мусора. Шерочка, которая сидела за спиной Ярлака, и Машерочка, которую вез Арга, обернулись и помахали нам руками. Я постоял некоторое время, глядя им вслед, а потом сказал: — Расходимся. Работать надо! У нас куча заказов на хотдожницы, а еще — Цициановы обещали прислать группу младших дружинников на сафари. Большая группа, человек двадцать, в основном — после инициации первого порядка. Представьте, какая изжога будет у Хтони? Ордынские представили. И мы пошли работать. * * * Молодняк от Цициановых приехал какой-то бестолковый. Аристократы и дегенераты — вот самое лучшее определение! Снага им в качестве проводников — моветон, плов они жрать не хотят, в Клоаку — не полезут… Пришлось проводниками работать мне и Хурджину, плов жрать самим и вести их поверху. А запакованы цицановские были знатно. Этот клан вообще, судя по всему, уважал технику гораздо больше магии: доспехи последнего поколения, какие-то модные штурмовые винтовки футуристических обводов с кучей режимов для стрельбы, даже что-то вроде реактивных ранцев… Попробуй таких запихай в Клоаку! В нашу первую встречу с главой и наследником клана Цициановых я не очень-то понял, в какой плоскости находились их магические способности, да и в этот раз, глядя на юное воинство, не разобрался. Наверное, колдовские умения и навыки были весьма специфичны и не могли быть применены дистанционно против врага. Или — у них не было хорошей визуализации. В общем, наверняка причины сражаться в доспехах и палить из автоматов, вместо того, чтобы бормотать заклинания и выделывать пассы руками, у этих гордых горных парней имелись. Но делали они это… Как в кино, короче. Выстроились в шеренгу и чуть ли не маршировали по центру улицы. Лупили от бедра длинными очередями, а если этого не хватало — то подключали подствольные гранатометы. Или — реактивные огнеметы, у них такие имелись в недрах бронекостюмов. Стоит ли говорить о том, что раззадоренная пришествием большой порции вкусных волшебников Хтонь подкидывала нам проблем полной мерой, и боеприпасы у цициановских уберсолдат закончились уже в семи кварталах от Проспекта? После короткой прогулки и стрельбы по лягушкам из пушек… То есть — из штурмовых винтовок по крысам и из гранатометов по собакам — мы получили два десятка одуревших от окружающего бреда пацанов с тесаками в руках, заляпанных в крови и кишках и орущих благим матом, чтобы их забрали отсюда. Нет, ну а кто просил со страшной силой лупить из подствольников зажигательными реактивными гранатами в скверике? В скверике — вотчина хуорнов, мы их об этом предупреждали! Хуорны шума не любят, они любят, когда тихо, спокойно… Они же деревья, в конце-то концов! Не вняли? Тогда рубайте деревья тесаками, раз патроны кончились. А мы поможем! Тесаки были, кстати, классные, сантиметров сорок длиной, тяжелые, удобные и для того, чтобы рубить, и для того, чтобы колоть. Даже с рунами и какой-то вязью, явно говорящие о применении артефактных ухищрений… Я рубился вместе с ними, плечом к плечу с Хурджином и одним из великолепной шестерки первообращенных снага — Тройкой, который так и таскал с собой тот самый пожарный топор. Это была добрая драка, я даже вспомнил первые свои заходы в Хтонь и знакомство с Эсси… Благо, никаких гигантских дендроидов тут не встречалось, и мы крошили хуорнов от души и планомерно. А цициановские — лихорадочно и панически. Но и это принесло свои плоды. — А-я-й-а-а-а-! — заорал вдруг один из них, совсем еще юноша, кудрявый и румяный, и его глаза полыхнули алым светом. — Аяй-а-а!!! И как полоумный врубился в толпу тварей, орудуя тесаком как заправский мясник, со страшной силой и скоростью, и пинаясь ногами, и разбрасывая хуорнов в стороны! Темп у него только нарастал, в какой-то момент я даже не смог следить за движениями лихого горца, клинок в его руке мелькал, как пропеллер у вертолета, а деревяшки мерли одна за другой, он оставил целую гребаную просеку в их толпе! А потом — хренак! — и живчик рухнул на землю кулем, да так и остался лежать, не шевелясь. — Что с Вахой? — заорал кто-то из этих горячих парнишек. — Что с ним? И рванул на прорыв, туда, где ветви хищных ходячих деревьев уже смыкались над телом выключившего режим берсерка Вахи. Хурджин — за ним, прикрывая и расшвыривая хуорнов скамейкой. Почему скамейкой? Да потому, что тролль не носил оружия, предпочитал выдирать из земли фонарные столбы, швыряться бетонными поребриками и вот скамейками орудовать. Такой стиль был ему как-то духовно более близким. Почему рванул за горцем? Нет, мы не гарантировали безопасность клиентам, наоборот — наш бизнес и заключался в предоставлении опасности. Просто парень — тот, который Ваха — он только что инициировался вторым порядком, и потери настоящего боевого мага нам бы не простили. Почему боевого? А что он на такой скорости будет делать? Почту доставлять? Или ингредиенты для борща крошить? Короче — надо было спасать, нам за каждую инициацию неплохие денежные бонусы полагаются. Но спасать «не шибко», как говаривал Хурджин. Чтобы другие товарищи тоже поспасать успели и… — Ай-а-а-а!!! Ваха, брат! — режим электровеника включился у второго парня, и он за несколько секунд разбросал хуорнов и склонился над ним. — Он жив, жив! Давайте заберем его отсюда? Глаза у него были ярко-алого цвета: и радужка, и зрачок, и то, что принято называть белком. Две инициации второго порядка? Чуде-е-есно, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. — Лок-тар огар, братва! — крикнул я, и наши бойцы полезли изо всех дыр: канализационные люки, канавы, окна цокольных этажей — орыднские перли отовсюду, и тут же включались в зачистку скверика от ходячей флоры. В конце концов, хуорнов нужно было добить, а ингредиенты — собрать! Копеечка к копеечке, как говорится… У нас три тысячи ртов на Проспекте, и всем нужно кушать! Я видел, как Хурджин взвалил схватившего нервное и физическое истощение Ваху на плечо и спокойно зашагал прочь, как суетился второй инициированный парень вокруг, как недоуменно озирались цициановские младшие дружинники, глядя на лихих ордынских демонов, которые споро и без суеты разделывали страшных и таких опасных еще секунду назад хуорнов… И мне вдруг стало скучно. В душе что-то свербело, ковырялось, скреблось… Я вспомнил байкеров Маухура, как они мчали прочь на своих мотоциклах, как развевались на ветру их волосы, торчащие из-под шлемов, и понял! Это был второй после бесстрашия бич всех черных уруков: страсть к перемене мест!