Глава 8 Гадомыс По местной легенде расположенный на мысу курортный поселок раньше был пристанищем всяких-разных пресмыкающихся, но какой-то местный великий маг предложил каждой змее, которая хочет остаться в Гадомысе, поднять вверх правую руку и, не дождавшись положительного ответа, прогнал их всех ссаными тряпками… То есть — могучими заклинаниями. И никакого отношения к земному Дагомысу это место не имело. И змей тут действительно не водилось. Зато водились отдыхающие, которые пытались поймать последние солнечные денечки и насладиться бархатным сезоном. Может быть, море было и не таким теплым, как в июле, но зато — цены тоже кусались не так сильно, да и субтропические фрукты могли сказать хором свое веское слово. А вот Кузя не мог сказать ни слова. Он, свинья эдакая, залез на крышу фудтрака, пользуясь плавным и неторопливым ходом машины, нарвал с растущих вдоль дороги плодовых деревьев инжира и нажрался до умопомрачения. Его живот раздуло до неприличных размеров, так что гоблин лежал на крыше, дергал ножкой и стонал. — Я ваще-то щас сдохну… — слышалось время от времени сквозь гитарные аккорды, извлекаемые Демьяном из своего инструмента. — Нажрался фиг — теперь страдай! — рявкнул я. — Молча! — Почему — фиг? — удивился бард. — Смоквы, фиги — тот же инжир. Архаичные названия! — пояснил я. — Куда едем? — Пансионат имени Завиши Чарного-Сулимчика, — махнул в сторону моря Демьян Скороходов. — Не перепутаешь, там такое высокое розоватое здание с готическими башенками. Слушай, я впервые вижу урука, который знает слово «архаичный» и вообще такой, ну… — Эрудированный? — усмехнулся я. — Так это потому, что в отличие от других орочьих детей, бошки своим сверстникам не проламывал и окрестности не терроризировал. Я был отдан на воспитание своему дяде, который устроил мне кузькину мать и показал, где раки зимуют еще в раннем детстве. Так что моя, скажем так, жизненная энергия, которой у маленьких черных уруков хоть жопой жри, была направлена в основном вовнутрь. Не хлестала она наружу и не фонтанировала, причиняя ущерб всему сущему. Я книжечки читал и развивался не только в духе перманентного суицида об внешний мир. Это способствует проявлению яркой индивидуальности, недюжинной харизмы и самое главное — необыкновенной скромности! На самом деле я рассказал ему почти что СВОЮ настоящую историю, не Сарханову. Этот-то вряд ли почитывал, судя по его бицепсам, трицепсам и буре гормонов, которую мне приходилось давить всякий раз, когда хоть кто-то криво посмотрит в мою сторону. Да и бойцовские рефлексы говорили сами за себя — учил Садзынар Резчик своего подопечного не только каляки-маляки рисовать, но и бошки расшибать — тоже. Но Демьяну-то что-то ответить было нужно? — А! А книжки… — Бумажные, — сказал я. — Из пункта приема макулатуры. — Не, в земщине ты никого бумажными книгами не удивишь… — закивал он. — Тут скорее от нормальной планшетки народ в осадок выпадет. А вот и пансионат! Остановись тут, никуда не уезжай, я пойду Хамзата найду, я ему уже написал, он сейчас выйдет. И, забрав рюкзак и гитару, вылез из машины и двинул на территорию пансионата через узкую калитку. А я, глядя на металлическую решетку ограждения и декоративные элементы в виде виноградных лоз, задумался. Урук — раз, гоблин — два! Фудтрак с ништяками — три! А ну, как сдаст меня каким-нибудь лихим демонам? Вон, и вещички прихватил… — Кузя! — я постучал кулаком в потолок. — А ну, слезай и прячься! Возможно — нас будут бить. Но это не точно. — Ваще-то я обожрался, — сообщил гоблиненок. — Нельзя нас бить, я не то, что видосы снимать, я ногой дернуть лишний раз не могу! — А вот я щас разозлюсь и сделаю тебе клизму! — определенно, Кузя должен был работать папарацци, у него это в крови. Всё о видосах думает! — А не надо клизму! — он мигом оказался на переднем сидении и рыгнул инжировым духом. — Чего нас бить-то? — Потому что мы орки. А тут — земля людей. — Хо-хо. Люди — говно на блюде! — заявил он. — Ваще-то ты вон, какой здоровенный, кого угодно побьешь. Кроме Хурджина. И кроме слонасного потоужама! — Просто заткнись, Кузя, и будь наготове. Возможно, нам придется отсюда валить со страшной силой или — торговать шаурмой. — Тоже со страшной силой? — уточнил гоблин. — Я ваще-то согласен быть бортмехаником, а на поваренка не… Тут я ухватил его за нос и немного встряхнул: — Ты парень талантливый, я это нутром чую. Справишься и там, и тут! А будешь возмущаться — я тебе сделаю сливку, а наверх присобачу клоунский нос, а на твои три волосины нацеплю разноцветный парик и отправлю к детям аниматором работать. — Де-де-де! — сказал Кузя. — Дольго де деди! Я их боюзь! Одбузди доз, я буду дедать ходдоги! — Вот! — кивнул я. — Назвал талантливым парнем — сразу согласился. Доброе слово — оно и псине приятно, а? — Сам ты псина! — гоблин отодвинулся подальше настолько, насколько позволяла кабина. — Сердитая! В этот момент скрипнули ворота, и навстречу вышел молодой брюнет в приличном костюме, с аккуратной стрижкой и короткой бородкой. — Это вы шаурмой бабаевской торгуете? Заезжайте, заезжайте, вы очень кстати! — замахал руками он. — Можно, я в кабину сяду, покажу куда ехать? Кузя уже испарился с переднего сиденья и громыхал посудой на кухне. Парень в костюме ловко вскочил на подножку, открыл дверь и уселся на место гоблина. — Добрый день! — он без тени смущения или испуга протянул мне руку. — Хамзат, здешний администратор. — Бабай, ресторатор, — откликнулся я и пожал его сухую, крепкую ладонь. — Да ладно? — его глаза округились, он откинулся на сиденье. — То есть, это вы — Бабай? Вот так сами приехали к нам в «Завишу Чарного»? Да быть этого не может! — Документы показать? — усмехнулся я. — А вы что, тоже видосики смотрите? — Разве что кулинарные, — отзеркалил улыбку он. — Я в восторге от вашего меню быстрого питания. Столько новинок! А можно… Ну, посмотреть, как вы всё это… Да тут, похоже, местный гастрономический фанатик образовался! Ну, надо же! — Вступайте в Орду, берите франшизу — тогда можно, — еще шире оскалился я. — А иначе восприму как промышленный шпионаж и занесу выговор. — Куда? — удивился Хамзат. — В грудную клетку, конечно! — я и не думал, что тут эта шутка неизвестна. — Ха-ха, — сказал он. — А про франшизу я подумаю. Все равно собирался через полгода-год увольняться. — Ну, будете у нас в Хтони… — я крутил руль, следуя его указаниям. — А вы меня совсем не испугались? — А у нас много из ваших останавливается. Зона-то закрытая, на экскурсии ездим автобусами, пирс для яхт на морские прогулки у нас собственный. Так что и кхазады, и лаэгрим, даже семейная пара из олог-хай однажды была. Ну, и снага периодически. Я привычный. «Из наших» — это он нелюдей имел в виду. Такой латентный человекоцентризм, почему бы и нет? — Гость есть гость, он платит, — продолжал балагурить Хамзат. — А бородатый он там или зеленый — это дело десятое. Главное что? Главное — вести себя по-человечески. Во-о-он там под пальмами станьте. Через пару часов на во-о-он той сцене будут играть музыканты, и Скороходов — тоже. Мы тут тележку с мороженым поставим и автокофейню, а в бунгало — коктейль-бар, для детей — сладкая вата, попкорн… Ну, и вы как гвоздь кулинарной программы. Слушайте, а вы точно — Бабай Сархан? Я сунул руку в раскладной козырек на потолке, достал оттуда вид на жительство и показал ему свою малосимпатичную рожу: — Вот! — А можно фото? — как-то очень искренне попросил этот молодой человек. — Я себе на страничку выложу. Я фото со знаменитостями коллекционирую. У нас даже Стасяйлов останавливался! И Орбака Кристинайте! — Нет проблем, — сказал я. — Давай тогда попозже, когда я гриль раскочегарю и передник надену. — Ну, хорошо! Кстати — розетки у нас в каждом фонарном столбе, можете подключаться. Заодно фургон зарядите. — А вот за это спасибо! — удивился-обрадовался я. — А что там по деньгам, кстати? Сколько я должен буду за… — Пять процентов с выручки — нормально? — спросил Хамзат. — Закончится меорприятие — рассчитаемся. Какой, однако, хороший парень! Или подозрительный? * * * Движуха тут была знатная. Эдакий опен-эйр с местным колоритом. Музыка Тверди мне в принципе нравилась — меньше басов, меньше электроники, больше инструментала и фолковых мотивов. Вроде и фанеры почти не было — пели вживую. Тут вообще предпочитали настоящих певцов и музыкантов всякой-разной аппаратуре и диджеям. Я-то в «Орде» этот момент упустил, у меня колонки играли… Надо будет переговорить с парнями — может, кто умеет лабать на инструментах? На сцене под навесом герлз-бэнд местного разлива при помощи трех очень больших барабанов, обычной ударной установки, двух электрогитар, двух скрипок, потрясающего вокала, миленьких мордашек и откровенных нарядов выносили публику напрочь. Это по звучанию напоминало какую-то то ли цыганщину, то ли балканщину — очень и очень забойную. Народ отплясывал так, что горело мертвое. В основном, конечно, люди. Судя по всему — средний класс, из менеджеров, бизнесменчиков, начальников средней руки и их присных. Хамзат не врал — «наши» тоже были. Настолько, насколько урук мог назвать кхазадов «нашими». Отец семейства — почтенный светлобородый гном с унизанными золотыми перстнями пальцами, его супруга — дебелая тетка, не растерявшая присущей женщинам этой расы своеобразной симпатичности, куча дочек годиков примерно от четырнадцати до двадцати — светленьких, с косичками, фигуристых, смешливых, конопатых. Если добавить сюда совсем несвойственные кхазадкам в обычной жизни пляжные наряды в виде всех этих полупрозрачных пончо и парео… Нет, ну определенно — не был бы я весь такой влюбленный в одну обаятельную и привлекательную эльфийку — подкатил бы к какой-нибудь из них с репликой в стиле «вашей маме зять не нужен?» И, скорее всего, получил бы ногой в пузо от их папаши. Хотя пока что он держался в целом дружелюбно, но настороженно. — А-хм, хуетак! — вежливо поздоровался кхазад. — Вы тут эту… Крутите? С мясом? Жарите? — Крутим! — кивнул я, улыбаясь. — Жарим! Хуетак — это добрый вечер, если что. — Так дайте мне… — он оглянулся на свое пританцовывающее семейство и принялся загибать пальцы: — Пять, восемь… Апчхиццать! Эдцать штук вашей этой крученой… С бараниной! — Будьте здоровы! Восемнадцать? — я попытался пересчитать девчуль по головам, но «апчхиццать» никак не получалось. — Одиннадцать! Им по штуке, и мне — пять! — уточнил он. — Несколько минут, и всё будет! Кузя, ититьска сила, где лаваши? Почему я не вижу лавашей прямо тут перед моим носом? Работаем, работаем! — вообще-то я был даже рад, что гоблин всё-таки навязался мне в попутчики. Определенно — с ним было веселее. После семейки гномов торговля пошла буйно. Очередь не заканчивалась, видимо — такие дикие танцы на морском песочке требовали значительных энергозатрат. Так что дяди и тети с обгорелыми лицами, шматочками облезшей кожи на шеях и плечах и алкогольным светом в ошалевших от отпуска очах оккупировали подходы к фудтраку очень плотно. Молодые-красивые и старые-обрюзгшие — примерно пополам. И что самое главное — многие фоткались на фоне Белой Длани, с кофе и шаурмой в руках и с моей рожей в качестве бонуса.