Потом она поняла, что стоит в ночной сорочке и накинутом на плечи платке, и благодарность смыло волной стыда. Впрочем, и он исчез практически сразу. – Я к вашим услугам, – ответил Уве. – Но не знаю, чем могу помочь, я почти не выхожу из дома. Разве что в сад или в церковь в сопровождении слуг. – Как вы себя чувствуете? – спросил Бастиан. Уве неопределенно пожал плечами, и Аделин невольно обрадовалась тому, насколько спокойно и разумно он себя вел. – Не очень хорошо, – признался Уве. – У меня был приступ перед убийством Адайн Сили. Чудесная девушка, очень жаль, что все так получилось… Бастиан задумчиво постучал пальцем по подбородку, задумчиво прикусил губу, не сводя взгляда с Уве. Аделин почувствовала, как волоски на руках поднимаются дыбом, и увидела, как над темными волосами следователя сверкнула маленькая молния. Он был полон магии и готовился выплеснуть ее на Уве. «Ангельский щит, – подумала Аделин и шевельнула пальцами, выстраивая между Бастианом и Уве золотую непроницаемую стену. – Должно помочь». Это было верхом безумия – творить защитную магию в присутствии инквизитора. За такое во все времена полагался костер, но Аделин не могла просто стоять и смотреть, как чудовище со шрамами будет терзать ее брата, ее Уве, который ловил с ней стрекоз, собирал цветы в полях в ночь святого Жоффрея и учил ее рисовать птиц. – Что вы чувствуете во время приступа? – спросил Бастиан с прежней заботой в голосе. Он не заметил Ангельского щита, и Аделин впервые смогла вздохнуть с облегчением. Может, все обойдется. – Туман в голове, – ответил Уве. – Потом я просто падаю и ничего не помню. – У него конвульсии, – подала голос Аделин. – Мы должны его держать. Потом он так слаб, что сутки пластом лежит в кровати. Бастиан подался вперед и, пристально посмотрев в глаза Уве, негромко спросил каким-то низким, завораживающим тоном: – Запах болотной травы, воды, ягод? Большая луна в небе? Стволы сосен пахнут так свежо и ясно? Тихий голос, который поет вам? – и он мягко напел: – Анни, Анни, птичка, выйди на крылечко… Уве улыбнулся и подхватил: – Пойдем во лесок, сядем под кусток… Они умолкли и некоторое время смотрели друг на друга так, словно разделили большую и важную тайну. Аделин стояла ни жива ни мертва – комкала край платка, и в голове было звонко и пусто. – Когда я был маленьким, то жил на улице Чудес, – сказал Бастиан таким тоном, словно рассказывал сказку. – Место, полное фокусников, танцоров, магии и уродов, такой огромный цирк, только на улице. И там у меня был кто-то вроде друга, его звали Матье Грюмер. Он пел мне песенку про Анни и рассказывал, что когда в небе поднимается большая луна, то его мир начинает пахнуть болотной травой, ягодами и свободой. Тогда ему хочется пойти за лицом луны, к соснам, и наконец-то сделаться настоящим собой. И петь песню про Анни, которую поют все его собратья. Уве слушал как завороженный. Аделин вдруг увидела: каменная стена, возле которой разведен костер, в мятом котелке булькает неприглядное варево. У костра сидят огромный уродливый мужчина и мальчик с красными буграми шрамов на лице, а полная луна поднимается над ними, и мир становится таинственным и чудесным, наполненным волшебством и светом. – А что с ним случилось потом? – поинтересовался Уве шепотом. – Однажды он ушел к большой луне и не вернулся, – ответил Бастиан, и в его голосе мелькнула горечь давней потери – ушедшая, почти незаметная. – У него ведь не было такой славной и заботливой сестры. А оборотни не живут долго без заботы. Ноги Аделин подкосились, и она схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Он все понял. И Ангельский щит не спас – Бастиану достаточно было короткого разговора, чтобы узнать правду. – Вы поняли, – только и смогла прошептать она. Что теперь? Тюремная камера, страшная казнь на рассвете? Бастиан кивнул и поднялся с дивана. – Доброй ночи, Уве, берегите себя, – доброжелательно произнес он. – У следствия больше нет к вам вопросов. Сумерки были мягкими, золотыми, пыльными, они окутывали и утешали. Где-то за поселком в полях мягко кричала сплюшка, советуя хорошим деткам отправляться под одеяло. Аделин шла рядом с Бастианом к воротам и не знала, что нужно говорить и о чем спрашивать. – В кого он перекидывается? – спросил Бастиан. Над садом мелькнула серая тень, и Кусь плавно опустился на плечо: Аделин стало немного легче от того, что сычик был рядом. – В волка. Палевый такой волк с рыжим пятном на загривке, – ответила она и не узнала своего голоса. Все кончено. Она хранила тайну, но так и не сберегла. Бастиан может казаться добрым и понимающим, но это было только до поры. Аделин не верила в доброту инквизитора. Ни одна ведьма не поверила бы. – Это вы наложили на него узы? – спросил Бастиан. – Они вызывают приступ в полнолуние, но не дают оборачиваться? – Да, – сказала Аделин. Это заклинание она нашла в одной из редких книг – пришлось даже ехать в столицу и делать запрос в библиотеку – и боялась, что у нее ничего не получится. Но получилось, даже с первого раза. Отец тогда не выдержал и расплакался от счастья. – Это сохраняет его разум. Не будь моих уз, он давно бы сошел с ума, еще в юности. Или убежал бы в лес, и его бы застрелили охотники… Горло стянуло спазмом. Смерть Уве от рук охотников была самым главным страхом Аделин с того момента, как она увидела молодого волка вместо брата. Вот и ворота. Сейчас Бастиан уйдет, и Аделин хотела надеяться, что не вернется. Бастиан остановился и какое-то время стоял молча – должно быть, размышлял о том, где взять извозчика по позднему времени. Потом он протянул руку и погладил Аделин по плечу. Аделин и сама не поняла, как удержалась на ногах, – настолько в ней все звенело и дрожало от усталости и страха. – Вы все сделали правильно, Аделин, – негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, произнес Бастиан. – Вы замечательная сестра и друг. Только больше не ставьте Ангельский щит при мне. Договорились? Значит, все-таки почувствовал – впрочем, Аделин не удивилась этому. Чтобы берунийский пес и не учуял? Она лишь кивнула и спросила: – Вы еще в чем-то обвиняете нас? – Я никогда вас не обвинял, – твердо сказал Бастиан, и Кусь зашипел на него, вновь превратившись в пушистый комочек перьев и ненависти. Следователь улыбнулся. – Ну, ну, будет тебе! Сыч заголосил так, что в поселке залаяла собака, и Бастиан дружелюбно заметил: – Хороший у вас защитник. Аделин невольно улыбнулась. Страх, стиснувший ее сердце, постепенно разжимал костлявые пальцы. – Он всех ненавидит. Вас тоже. – Это почему же? В чем я успел перед ним провиниться? – На всякий случай. – Аделин снова подумала, что со стороны это выглядит очень мило. Поклонник зашел в гости, она вышла его провожать, и вот они стоят у ворот и не хотят расставаться. Хотя какой он ей поклонник – не казнил на месте за укрывательство оборотня, и то хорошо. – Скажите мне еще вот что. В каких отношениях Уве был с Адайн Сили? Аделин вспомнила: Адайн была очень милой девушкой. Хорошенькая, легкомысленная, любила рисовать. – Он иногда составлял ей компанию на уроках рисования, – ответила она. – Я разрешала ему ездить с ней на озеро, разумеется, под присмотром. Барт, один из наших слуг, всегда ездил с ними. А что? – Гален Дасти подозревает вашего брата в убийстве, – сказал Бастиан и вдруг сделал немыслимую вещь: протянул руку и погладил Куся по голове. Сыч был настолько поражен таким поворотом, что даже забыл как следует цапнуть наглеца – только глаза вылупил, удивляясь чужой дерзости. – Он считает, что убивать девушек может только безумец, а безумец в окрестностях только один. Аделин кивнула. Конечно, без Дасти тут не обошлось. Он приехал в Инеген меньше года назад и вел себя так, словно все тут должны были ему кланяться. Впрочем, это естественно, с его-то деньгами; такие люди всегда считают себя хозяевами жизни. Узнав, что Аделин ведьма, он, помнится, удивленно заметил: «И почему же ее не держат на цепи?» – словно само наличие ведьмы в округе мешало ему дышать спокойно. Неудивительно, что у них не вышло дружбы. – Я ожидала чего-то в этом роде, – вздохнула Аделин и неожиданно подумала, что этот Бастиан держится так, что они могут подружиться. Мысль об этом удивила и испугала ее. – Его раздражает, что мы вообще тут живем и существуем. Бывают такие люди. Она умолкла, понимая, что сейчас ее может понести и она вывалит на голову инквизитора все их с Уве беды и несчастья. Кусь перепорхнул на плечо Бастиана с самым невинным видом, потоптался, а потом выдал сразу две вещи: цапнул его за мочку уха и навалил на сюртук столько помета, сколько не всякий слон выложит. – Ай паразит! – воскликнул Бастиан, зажимая в горсти окровавленное ухо. Сыч взлетел над ними и был таков. – Кусь! – крикнула Аделин ему вслед, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. – Ты хоть иногда стыдишься своих поступков? Бессовестный! Разумеется, Кусь не откликнулся. Бастиан посмотрел на свои окровавленные пальцы и вдруг рассмеялся, беззаботно и искренне, словно был обычным человеком, а не инквизитором. – Меня никогда не кусала сова, – весело признался он. – Ну что ж, с почином! Аделин вздохнула и протянула к нему руку. – Стойте ровно, я остановлю кровь. – Я сам виноват, не надо было гладить, – сказал Бастиан, послушно повернув к ней пострадавшее ухо. Плюха помета стекала по его плечу, как аксельбант. – Это он мне отомстил. «Шла баба по речке, вела быка на нитке, нитка порвалась, кровь унялась. Стану я на камень – кровь моя не капнет. Стану я на кирпич – кровь, запекись!» – Аделин мысленно прочла заговор, дунула на следователя и довольно увидела, что от крови не осталось и следа. Ох уж этот Кусь! Невыносимая, невоспитанная птица! – Все. А сюртук лучше в чистку, – сказала Аделин и неожиданно для самой себя добавила: – Оставайтесь у нас, служанка все приведет в порядок. Утром будет как новенькое. А сейчас уже поздно… Ей стало не по себе. Конечно, Бастиан решит, что она пытается его задобрить или хочет как-то подольститься к нему. Стемнело, в домах поселка давно вспыхнули огни, и в небе над ними проступили первые звезды – еще маленькие, робкие. Тьма размыла краски и спрятала шрамы: сейчас перед Аделин стоял самый обычный человек, и она удивленно подумала, что этот человек хороший. Это было настолько странно и непривычно, что Аделин могла лишь поражаться самой себе. – Это будет неприлично, – ответил Бастиан. – Не хочу вас компрометировать. Он снял сюртук, свернул его и добавил: – У следствия больше нет к вам вопросов, Аделин. Ни вы, ни ваш брат не причастны к убийствам. Доброй ночи. – Доброй ночи, – прошептала Аделин, и Бастиан пошел по улице в сторону центра поселка: там можно было найти ночного извозчика, который дремал в своем экипаже возле пекарни. С неба донесся вопль Куся – сыч сделал круг над садом и опустился на хозяйкино плечо с таким видом, словно сделал очень почетное и важное дело, цапнув и обгадив заезжего инквизитора. – Ты бессовестный, – вздохнула Аделин. – Но я так рада, что ты есть. Кусь ласково взял ее клювом за мочку уха и ничего не ответил.