– О чем задумалась? Это был первый вопрос, который задал Лик за те два часа, что они находились в пути. Предприимчивое население продавало рюкзаки с допустимой провизией, самокаты, велосипеды, верблюдов, лошадей и ослов, а также сдавало сейфы в аренду. Маруся смерила начальника хмурым взглядом, вспоминая о тех ценностях, что оставила в деревне на временное хранение. – О метле думаю. – Ничего с твоей метлой не случится. Верблюд под ней издал гнусавый вой и повернул голову, отчего ведьме выпал лишний шанс полюбоваться на слюнявую забавную морду иномирного переселенца. – Меня Пустоши не пропустят. У меня в голове искусственного много. Лик неопределенно повел плечом. – Посмотрим. Ты, главное, пылью не пользуйся. На самом деле Эйдолон был уверен, что не пропустить могут как раз его, а вот Козлова пройдет. Какой бы искусственной она ни была физически, эмоционально и интеллектуально ведьма остается чистой. Это имеет первоочередное значение для Пустоши. Лик уже поднимался в эти горы однажды и знал точно, с какими мыслями туда можно пройти. Да и не послал бы змий родню на погибель. – Он серьезно в твою бабушку влюблен был? Как ни странно, Маруся поняла, о ком идет речь. – Он и теперь влюблен. – А Береслава? Ведьма удивленно покосилась на неожиданно миролюбивого, обаятельного собеседника. Где ее шеф? Где знакомый командный, не терпящий возражений тон? Откуда столько тепла в голосе? – Ну… – запнулась Руся. – Она его любит. Я не знаю причину расставания. Лик задумался на минуту, потом вновь заговорил: – Долго под его крышей жила? Козлова пожала плечами: – Все детство и юность. Разве ты не знаешь? Я думала, у вас на меня какая-нибудь отдельная папка. – Две. – Что? – Две папки. Просто за документами живое создание не видно. Я вот не догадался, что Вукола и «деда Куля» – одно лицо. – Прости, – мягко произнесла Руся. – Я забываю, что он змий. – Счастливое детство было? От Лика не ускользнула боль, промелькнувшая на ее лице. К тому же Шут за плечом вдруг задергался, забился в оковах. – С бабушкой и Кулей – очень. Береслава меня спасла от пожизненной изоляции. Эйдолон нахмурился. Он хорошо помнил свой единственный визит в интернат, где содержали таких, как Маруся. Маги с безумными покровителями, оборотни без регулярных циклов обращения, феи, неспособные слышать Сатира, и тому подобное. Одинокие, сильные, отгороженные от мира, семей и сверстников, глубоко несчастные дети и их тихая, красивая, дорогая тюрьма. Те злополучные часы, проведенные в интернате, оставили тяжелый осадок. – Дедушка Шута усмирил, а потом со временем и меня научил его подавлять. Бабуля силе родовой учила, – продолжала меж тем Руся. – Счастье мое закончилось в шестнадцать. Знаешь ведь этот древний закон магов «отзовись или отрекись»? Лик кивнул, стараясь скрыть раздражение. Еще одна безумная черта магических родов. Любой маг, принадлежащий роду и вступивший в полное владение собственной силой, был обязан по первому требованию семьи явиться и жить в родовом гнезде, в противном случае отречься от фамилии. Маги вступали в полное владение силой к шестнадцати годам. – Зачем ты понадобилась семье? Разве не пытались они от тебя избавиться? Маруся перевела взгляд с дороги на Эйдолона. Лик с удивлением отметил, что на веснушчатом лице намека на рассеянность нет. Сосредоточенная, внимательная, она оценивала что-то, просчитывала. Затем в ее глазах появилась странная решимость. Она остановила верблюда и неуклюже с него спрыгнула. – Иди сюда. Лик, тоже остановивший свое животное, удивленно смотрел на нее. – Иди ко мне, – повторила она. Бог спрыгнул на землю и, не веря, что подчиняется далеко не вежливой просьбе, подошел к ведьме. – Ближе, – вновь скомандовала она. Когда Ликург исполнил и этот приказ, она вдруг прижалась к нему, встала на цыпочки, взяла его голову в ладони и, заглянув в глаза, проговорила: – Я – ученик аптекаря. Эйдолон на мгновение замер, потрясенный информацией, проникшей в его сознание. Древняя бесконечная магия сняла пелену с его разума, позволяя знанию ожить и оформиться, восстановить связи с произошедшими в прошлом событиями. – Искусственный ангел, – прошептал бог. – Восстановил? – улыбнулась ведьма, все еще не отпуская его и не отводя взор. – Ты впервые открываешь ученика, да? Ликург тяжело выдохнул. Страшнее змия может быть только магия аптекарей. Маруся могла сотню раз прежде говорить, что ученица. Если это было необходимое знание для поставленной ею цели, то оно шло на пользу, не оставляя следа в сознании ее собеседников. Если цели не было, то и слова были ни к чему. Береслава – аптекарь, Лик это знал. «Поцелуй» на трупе Маруся нашла. Это он тоже знал. Но складывать два плюс два в мозгу просто не стал. До сего момента Эйдолон ни разу не сталкивался с открытием и, как следствие, никогда вот так вмиг не осознавал, насколько беспомощен перед силами, границ которых не знает. И неизвестно, какие еще факты об аптекарях он знает, но не осознает и не анализирует. – Тяжело с пониманием, что знал и не осознавал? – догадалась о его мыслях ведьма. – А дальше что? Отпустишь и я забуду? Руся отрицательно покачала головой: – Дашь мне закончить, и осознание останется. – Что подразумевает «закончить»? Лик поймал себя на мысли, что смотрит на свое отражение в ее внимательных выразительных глазах с удовольствием. – Ты все равно не запомнишь. И даже не осознаешь, что я это тебе сейчас сказала. Просто стой смирно. – Ладно. – Бог глубоко вздохнул и замер. Руся привела мысли в порядок и начала читать хорошо заученный заговор, перевода которого не знала. Сама она делала это впервые, поэтому выговаривала слова тщательно, сосредоточенно. Одна-единственная неточность, и слушатель погибнет. Ведьма закончила и вопросительно взглянула на шефа. Получилось у нее или нет, она пока не знала. Магия аптекарей сама определяет, какому созданию стоит доверять знание, а какому – нет. Руся всегда поражалась этой совершенной многоступенчатой системе безопасности. Неприступный сейф, где хранятся инструменты власти над всем сущим. – И что дальше? – не понял ее взгляда Лик. Маруся опустила руки и отступила на шаг назад, освобождая начальство от вынужденных объятий. – А дальше вопрос. Кто я? – Каштановый кудрявый смерч с веснушками на носу, – невнятно пробормотал Лик. Из колеи она его выбила сильно. Во-первых, он теперь вдруг осознал не только, что его подчиненная будущий аптекарь, но и еще тот факт, что ученика аптекаря открывают посторонним не аптекари и не сами ученики, а их магия лично. И делает она это крайне редко. Уже мысли в голове путаться начинают. Во-вторых, впервые он подчинялся командам женщины неосознанно. Не нарочно позволял собой командовать, а действительно подчинялся. От этого обстоятельства в голове образовывалась каша. И, наконец, третье: теплые ладони на висках, столь же теплое, стройное тело и чуть бледные полные губы, от которых ему неожиданно с трудом удавалось отрывать взгляд. Слишком много всего, чтобы не потерять на время самоконтроль и способность стройно мыслить. – А? – не поняла ведьма. – Говорю, запомнил я. Поехали. До заката успеть надо. Бормоча под нос эпитеты в адрес начальства, Руся взгромоздилась на верблюда и поскакала навстречу неизвестности. – Пап, – позвала Женя, протягивая Ярославу чай. – Ну? – Ты уверен, что Лику не понадобится информация по ангелам? Ярослав на секунду зажмурился, делая глоток горячего сладкого напитка, затем откинулся на спинку дивана в приемной, где хозяйничала Женя. Здесь ему нравилось больше, чем в кабинете. Когда должность не обязывала, Атум старался быть поближе к своему единственному ребенку. – Уверен. Нефилимы об ангелах ничего не знали и с ними не соприкасались. – А если убил ангел? – Я промежуточные результаты запрошу. Будет что-то нужное, раскрою. Женя нахмурилась: – И кто меня учил искать факты, обладая максимальной информацией?