Люсьен перевел дыхание, скрыв за покашливанием приступ отвращения. – Короче, нас избавят от Огюста. Мурад присел на один из обломков скалы. – Как будто с переводом или понижением Огюста мы перестанем получать те же самые приказы. Он посредник. – Попытка – не пытка. Когда-нибудь Ехидна со своими переменами в правящих кругах доберется до нашего главы. Продержимся! – Шеваль двинул носком ботинка друга по ноге. – Соберись! Мурад рассмеялся: – Ты мне мстишь? – Почему бы и нет? – возмутился Люсьен. – Ты мне эту речь полгода назад задвинул. Имею я право отплатить той же монетой? Див скрестил руки на груди, с улыбкой глядя на друга. – Хитрый ты. – В маму пошел, – улыбнулся в ответ Шеваль. – И пока у нас минутка вне рабочего общения… Она тебя зацепила? – Кто? – удивился Мурад. – Оставь невозмутимую физиономию для Огюста. Она же светлая и сильная. Хромотипия сияет как радуга. – Нет, – равнодушно покачал головой див. – Она лишь кажется светлой. И минутка истекла. Передай все по «4А5», как требует Огюст, нашим многоуважаемым коллегам, сдай в архив новую порцию личных выводов. Свои я оформлю сам. И предлагаю насладиться вынужденным отпуском. – Великолепно! Не сказать чтоб сильно, но Руся все-таки запаниковала. Ни ангельского черепа, ни шефа, одна бескрайняя пустыня кругом. Насколько хватало глаз, до горизонта простирался песок с редкими каменными глыбами. Всего мгновение назад она стояла у камня, провожая взглядом спину уходящего Лика. Наивный бог поверил, что она останется спокойно ждать его возвращения. Прошлое есть прошлое. Оно неизменно. Руся устало вздохнула. – Мне нужно к Лику. Пустыня отреагировала на просьбу резким порывом горячего ветра, едва не сбившего ведьму с ног. Она зажмурилась в попытке уберечь глаза от острых песчинок, а когда открыла их, прямо перед ней на расстоянии метра ослепительно сиял переход. Сквозь его оболочку на той стороне виднелась зелень. Не раздумывая, Руся шагнула и с трудом увернулась от удара увесистым мечом. Немалых габаритов божественный громила размахивал им вокруг себя, рассекая воздух и вырывая из земли куски дерна. Руся вышла из перехода прямо перед ним, оказавшись едва ли не лицом к лицу. Она даже испугаться толком не успела. Приготовилась бежать, но не пришлось. Громила ее проигнорировал, словно ничего не произошло, и все с тем же пылом продолжил портить природные богатства. – Щ-щ-щенок, – прошипел он сквозь зубы. Руся отошла на безопасное расстояние, понаблюдала за странноватым на всю голову злющим чудиком, убедилась, что он ее и впрямь не видит, и только после этого огляделась. То, что на первый взгляд она приняла за дикое поле, оказалось частными владениями. Ограничительные силовые линии пронизывали лес за рекой, а неподалеку на солнце блестела крыша старого замка. – Щ-щ-щенок! – еще раз процедил злобный бог, резко развернулся и растворился в воздухе. Руся не сразу поняла, что впервые вживую увидела действие родовых силовых потоков. А когда поняла, поток сработал снова. На этот раз перед ней предстал хмурый лохматый юноша. И он сильно напоминал ее шефа. – Вот же блин! – в сердцах возмутилась ведьма. – Мне к Лику реальному надо! Не к этому! – Да, да, попробуй найди, – усмехнулся малолетний Эйдолон и уставился своими белыми глазищами куда-то поверх головы подчиненной. – Найду. У меня выбора нет. Руся вдруг поняла, что впервые получила возможность безнаказанно рассмотреть в деталях шефа в его истинном облике. Не без скидки на возраст, само собой. Юный Лик вздохнул и сжал губы в тонкую линию. Он все смотрел поверх Маруси вдаль, размышляя о своем. Размышления были тяжелыми. «Рыжик, как думаешь, я привлекательный?» Маруся склонила голову, глядя в сияющие перламутровые глаза. И с чего спросил? Разве может бог не быть привлекательным? Она перевела взгляд на упрямо сжатые губы. Он действительно считает, что мог целовать ее без ее на то согласия? Пусть немого и не очевидного, но все же? Кто-то слишком привык быть всегда и для всех привлекательным. Настолько, что одной его воли было достаточно, чтобы получить всякую желанную женщину. Неужели даже теоретического понятия не имеет, что женщины, как правило, сопротивляются при попытках насильственного проникновения в их личное пространство со стороны неугодных им представителей противоположного пола? Руся фыркнула. А еще кто-то очень быстро позабыл вселенскую любовь к неземной и прекрасной нимфе. – «Все время помнить прошлые напасти, пожалуй, хуже свежего несчастья…»[39]. Да, шеф? – Что? – растерянно переспросил Лик. Окружающая действительность поплыла рябью и рассеялась. Судя по голосу, рядом с Марусей стоял прежний Эйдолон. Она тихо ойкнула. – Ты что тут делаешь? – Теперь голос начальника не обещал ей теплого приема. – Ладно, не важно, – быстро ответил за нее Лик и начал подталкивать куда-то в сторону. Куда именно, Руся в кромешной тьме не видела, но очень надеялась, что к решению всех насущных проблем. – Отойди и проси себе выход. Пустоши тебя всегда слышат. И не вздумай за мной… Договорить начальству не удалось. Ослепляющей вспышкой окружающую прохладную влажную тьму сменил сухой обжигающий свет. Руся часто заморгала, стараясь как можно быстрее рассмотреть новую реальность. Кто знает, какие враждебные создания обитают здесь? Даже горстка злобных человечков с дохлым зайцем наперевес может богу нервы попортить, если врасплох застанут. Проморгавшись, Руся поняла, что ее опасения были не напрасны. Реальность оказалась страшнее предыдущих. Вдаль, насколько хватало глаз, уходила изувеченная мертвая земля, покрытая, словно шрамами, глубокими ровными оврагами. Рваное выжженное маниту исходило от каждого ее камешка, от каждой ее горсти. Сухой раскаленный ветер подхватывал и уносил ввысь пыль и пепел, закрывая солнечный свет. – Добро пожаловать в ад, гости дорогие. Лик в мгновение оказался лицом к противнику и спиной к Марусе, закрыв собой непутевую ведьму. – Крайняя мера, волк, – вздохнул устало ангел. – Вам от меня какой вред? Мы давно знакомы… Или будем давно знакомы. Я порой путать начинаю. Тело не стареет, а вот разум – да. Руся осторожно выглянула из своего укрытия. Она никогда не испытывала каких-то особых эмоций по поводу легенд о крылатых прекрасных созданиях. Как не испытала и глубокого шока от недавней находки. Скелет и скелет. С крыльями, значит, с крыльями. Ни благоговения, ни восторга, ни особого удивления, ни печали. Вот и стоящий перед ней светлый прекрасный юноша не породил в ней глубоких переживаний. Единственное, что ее обеспокоило, – личность собеседника. Ангел не тот. Руся нахмурилась: – Вы не Гаврила. Лик тихо, но вполне внушительно зарычал. – Ну а что? – прошептала Козлова. – Он же сказал, что никакого вреда. – Да ты даже не знаешь, кто он! – Азазель я, – представился юноша. Мощные белые крылья распахнулись, закрыв всю троицу от очередного порыва ветра. – К Гавриилу попадать не стоит. Убьет, глазом не моргнет. – Он жив? – Смотря когда, – пожал плечами Азазель. – Но вообще я тот, кто его уже извел. Зачем ты его ищешь? – Разобраться хочу. – Какой-либо определенный ответ Лик давать не собирался. Он пока слабо представлял, что с полученным признанием может сделать. Ни одно из сущих созданий не способно справиться с силой, стоящей перед ними. Спасти ведьму, а там уже решения принимать. К сожалению, продумывая пути отступления, Лик про особенности поведения спасаемой ведьмы забыл. – У нас двое сотрудников из Иномирья в третьем мире исчезли. Вы их оттуда вынуть не могли бы? Вы же оттуда приходите? А мы где? – Весь монолог Руся произнесла без пауз, на одном дыхании. Лик пробормотал сквозь зубы проклятия, а Азазель рассмеялся. – Ты ей больше доверяй. Знаешь, отчего Нинхурсаг[40] ее просьбы с первого раза верно толкует? Разум у нее чистый, суть-магия чистая. Не нужно вести ее к истине, она ее сама всегда чует и следует за ней. Ты ж наверняка в темноте с черепушкой Гаврилы стоял, пока она не явилась. Тебя обязывали обдумать, к кому ты пойти должен. А она не отягощает себя твердыми непоколебимыми целями, она действует по наитию и сразу. Лик нахмурился, с сомнением глядя в желто-серые равнодушные глаза. – На земле мы, в мире человеческом. Порезвился тут глупец ваш, что всесильным себя мнит. Скучно ему, уродцу безмозглому, было. Исправлять теперь придется, – продолжил Азазель. – А что касается друзей ваших, ступайте, я приду. Как поймал кошку, Клеомен не запомнил. Осознавать себя и окружающую действительность здраво начал, только уже лежа на спине и сжимая в объятиях Мос. – Черт! – оскалился он, когда боль острой вспышкой пронзила тело. Мосвен испуганно вздрогнула и поспешила как можно осторожнее выбраться из спасительного кокона объятий. Причем из кокона буквально. Синее пламя полыхало вокруг ее шкуры, не причиняя вреда и спасая от внешней среды. Как только она пошевелилась, пламя утихло. Мос закрыла собой своего спасителя и окинула быстрым оценивающим взглядом окружающий мир на предмет угроз или опасностей. Мир был велик и одет снегом. Ряды черных горных хребтов со склонами, укрытыми белым покрывалом. Дул ледяной пронизывающий ветер. Кошка принюхалась, не приносит ли он сторонних запахов. Никого постороннего она не почуяла. Только сырость и холод. И кровь. Отчетливый металлический и сладковатый запах крови. Мосвен испуганно выдохнула, приподнялась и взглянула на черта. Ярко-алое пятно медленно расплывалось под его шеей, быстро пропитывая и подтапливая рыхлый свежий снег. Клеомен не двигался и не дышал. Безжизненный взгляд равнодушно созерцал небо. Мосвен замерла, не в силах пошевелиться или даже просто о чем-то подумать. Она была сотрудником Интерпола и хорошо знала, как выглядит смерть. Но не как выглядит его смерть. Он совершенный всегда и во всем. Он не мог вот так просто… Мос прижала пальцы к его шее, стараясь ощутить пусть самое слабое, но движение маниту в крови. Попыталась перевести свою оболочку в энергию для него. Только она не была богиней или ведьмой, всего лишь хищной кошкой. И ясно осознавая тщетность попыток спасти Нефера, независимая свободолюбивая хищница ревела навзрыд, проклиная себя на все лады. Воеводе не составило никакого труда отшвырнуть молодого полусоздателя подальше. Усталый, напуганный, спросонья застигнутый врасплох, он сопротивления толком оказать не мог. И уж тем более не мог оказать его Воеводе. Силу своего удара старый вояка не рассчитывал, а потому вогнал мальчишку в землю едва ли не по плечи. К стонущему юнцу направились двое солдат. Азазель с печалью подумал об этих прекрасных, но безвольных душах. Созданные для подчинения, а не для выбора, они напоминали ангелу о том далеком мире, в котором он рос. Вот они слепо следуют указу командира, и не отяготят их после, как это бывает, к примеру, с людьми, сомнения. Они себя никогда не спросят, а справедлив ли указ, верен ли выбор. Юный Атум сердито фыркнул и неимоверным усилием воли заставил себя выбраться из земли. Покачиваясь, он встал, готовый принять бой. Страха и отчаяния в нем было больше, чем всякой силы. Азазель улыбнулся. Шевельнулось в душе что-то. То ли нежность, то ли восхищение. Хороший мальчишка, умненький. Глядишь, что полезное получится. Ангел решительно взмахнул крыльями и полетел вниз к подножию гор, туда, где на морском берегу началось неравное сражение. Увернувшись от одного удара, Ярослав попал под второй и отключился. Он уже не увидел, как его противники отлетели в воду, как Воевода мгновенно среагировал и набросился на нежданного защитника. Два физически равных противника наносили друг другу удары и отражали их в сложной и завораживающей технике бесконтактного боя. Словно акробаты, они кружились в гибком смертельном танце, не касаясь друг друга. Каждую новую серию ударов Воевода планировал закончить мгновенной смертью мальчишки Атума, и каждую атаку Азазель просчитывал и отражал. Отражал порой в последний момент. Так, очнувшись на доли секунды, Ярослав успел увидеть мелькнувшее подле его горла лезвие. И все же физически равные противники интеллектуально равны не были. Воевода проиграл. Очередное его нападение обернулось защитой. Азазель сумел забрать юнца и исчезнуть вместе с ним. А заодно и мальчишку-беглеца, которого солдаты отловили в горах, изменник тоже прихватил с собой. – Сохранишь? – обратился он к Нинхурсаг. – Сохраню, – теплым мягким дуновением прозвучал в мыслях ответ. Мальчишки тут же исчезли. Рассказывать что-то о них Нинхурсаг не требовалось, она знала и ведала все, что творится в обоих мирах. Обе планеты были пронизаны ее нервными окончаниями. Корни растений можно было отыскать в любом уголке. Нинхурсаг чувствовала каждое движение, каждый шорох, слышала каждый голос и делала это всегда, в каждый момент времени. Кит, плывущий по океану, на спине которого кипит жизнь. Азазель опустился на траву и уставился на яркое, голубое, чистое небо. Здесь изменников, как он, встречали радушно и помощь оказывали посильную. В его далеком будущем детстве Нинхурсаг больше не существовало. Создатель уничтожил и этот уникальный, потрясающий разум, оставив на планетах лишь его скелет.