«Джебеджеки» – это что-то типа оружейников, отвечающих за производство и хранение оружия и боеприпасов. Правда, кроме вооружения артиллерийского, ибо там была уже своя отдельная служба. «Топ арабаджилары» – это перевозчики орудий, отвечающие как за изготовление повозок и лафетов, так и за транспортировку самих орудий и их боеприпасов. И это опять же не «топчу» – такие привычные для русских артиллеристов. Имелись и вовсе интересные службы палаточников, устраивающих полевые лагеря и перевозящих палатки и шатры, музыкантов, предназначенных для поднятия духа воинства и увеселения командующего, и даже службы водоносов-сакка. Видно, представители последних и приходили сюда на бережок чаще всех прочих. По трое, пятеро спускались к воде крепкие солдаты в белых тюрбанах и в серых халатах и наполняли в реке свои кожаные мешки-бурдюки. Вот и очередная пятёрка спустилась к берегу и что-то там болтала, как видно, отдыхая от трудной работы. Был уже вечер, ещё час и темнота всё вокруг укроет своим покровом. А Лёшка так пока и не придумал, как же можно было выполнить их задание. Попробуй выползи к лагерю, какой бы ты ни был ловкий пластун, а всё равно тебя там заметят, и никакая тут сетка уже не могла помочь. Слишком большое движение шло вокруг, везде сновала масса народа, и были разложены сотни больших костров. Водоносы, сидящие через протоку, что-то залопотали и один из них с силой толкнул другого. Тот упал в воду, вылез на берег, отряхнулся, и между ними возникла потасовка. Наконец, победитель среди них был выявлен, честь пострадавшего восстановлена, и вся пятёрка взвалила завязанные бурдюки на спину да пошлепала, переругиваясь наверх. Лёшка следил за ними глазами, и к нему в голову пришла занятная мысль. А что и, правда, можно было попробовать. Кто-кто, но менее всего подозрение могут вызвать эти сакка-водоносы. Те, кому сама служба предписывает шататься по всему лагерю и обносить водой страждущих. План был прост, захватить нескольких сакка, воспользоваться их одеждой и орудиями труда и разведать в лагере всё то, что было нужно. А нужны были ещё люди, свободно владеющие турецким, и в егерской команде такие были. Себя за полиглота Лёшка не считал, понимать и говорить-то он, конечно, на турецком мог, но вот в прошлый раз его акцент чуть было не стоил всей команде провалом. Поэтому его роль в общении с османами была вторая. На первой же роли могли выступать только лишь сербы и немец Курт, прожившие всю жизнь бок о бок с турками и прекрасно разговаривающие на их языке. Вот им-то и растолковывал сейчас свой план Лёшка. – Главным тебе здесь быть Живан, – распорядился Алексей. – Ты когда-нибудь на представлении бывал, может быть, на ярмарке видел, как артисты сценки играют? – Обижаешь, командир, – усмехнулся его волонтёр. – Я в театре был и даже в самой Вене оперу слушал. – Вот это да! – покачал головой Егоров, не простые под его началом солдаты служат, ох и не простые. – Ну да тем лучше для нас. – Будешь играть как в театре тогда, Живан, ты теперь у нас за первую скрипку как в венской опере, – и он подмигнул весело сербу. – Помните, главное не переигрываем, мы забитые, усталые и простые водоносы, самая низшая ступень во всей этой огромной османской армии. Нам нужно только найти топчу с новыми пушками и вдосталь напоить водой всю их команду, всё всем понятно? – Так точно, – тихо пробормотала тройка полиглотов. Дело было к ужину, и на берег всё ещё выходили сакка, наполняя свои бурдюки. Наконец-то начали спускаться сумерки, и Лёшка махнул рукой. Десяток егерей с накинутыми поверх маскировочными сетками перешли протоку и затаились в тростнике у тропы. Минут через десять с возвышенного берега к воде спустились три водоноса. Наверное, это была их последняя ходка, уж больно они спешили, даже не переругиваясь, как это обычно делали. Да и мешки свои они наполнили только лишь наполовину. «Последняя ходка». Десяток егерей вынырнул из темнеющей стены тростника, секунды, и три тела водоносов исчезли среди зарослей. «Так, придётся теперь идти втроём», – думал Лёшка, вытирая кровь с кинжала о траву. Может быть, так даже и лучше будет, уж больно рожа у Курта не походила на обычного турецкого водоноса. Типичный «дойче зольдатен», хоть ты ему каску, а хоть тюрбан на голову натяни. Поэтому план, немного переиграли, халаты быстро замыли, и на береговой косогор забрались лишь три фигуры с мешками. Открывшийся глазам полевой лагерь впечатлял. Огромное пространство было заставлено телегами, шатрами и палатками, какими-то мешками, связками хвороста и ещё Бог знает чем. И всюду, куда не кинь взгляд, горели костры, костры, костры. Лёшка даже вначале растерялся от всей той сутолоки, что сейчас тут стояла. Выручил его Петар, он затянул какую-то заунывную песню и пошёл вслед за Живаном. Лёшка встряхнулся и, пригнув голову пониже, тоже потянулся следом. – Сюда, сюда ходи, – крикнули им от одного костра. На нём сейчас булькала вкусно пахнущая наваристая мясная похлёбка. И здоровый янычар в войлочной шапке помешивал там большой длинной ложкой. Рядом на войлочных кошмах лежал с десяток солдат и что-то там лениво обсуждал. – Вон в то ведро воды плесни, мало ваши бездельники принесли её в прошлый раз, – приказал здоровяк, и Лёшка, развязав горловину бурдюка, молча поклонившись, наполнил кожаное ведёрко водой. – Скажи мне, уважаемый, – нагнулся в глубоком поклоне Живан. – Где я могу тут найти топчу? Нас ведь только недавно из-за реки пригнали и сказали всю эту сторону водой обносить. А тут какие-то важные топчу с новыми пушками, требуют, чтобы им много воды носили, вот нас тоже теперь туда гонят. – Ааа, – протянул янычар. – Так вас, наверное, к этим неверным, что пришли к нам с далёкого запада, в услужение отправили. Они ещё в таких чёрных широких шапках ходят и в длинных чёрных плащах. Ну да, им воды много подавай, как же трясутся над ними, словно они золотые яйца несут. Посмотрим, как себя ещё в бою с этими русскими покажут, а то тоже, как и наши будут палить в одно место, а потом сбегут. – Да, да, уважаемый, – кланялся угодливо Живан. – А нам теперь таскай им туда воду. – Вон туда идите, – показал рукой суповар. – Там будет небольшой ручей, через него пройдёте, а дальше будет заставленное повозками и всяким там хламом место. А да, и ещё там у них всё рядом плетнём обнесено, вот там-то, за этим самым плетнём они-то свои пушки и держат. Подошли к нужному месту уже затемно и значительно ополовинив свои бурдюки. Многим по пути, увидев сакка, потребовалась эта вода, и под конец даже пришлось буквально убегать от настойчивых и злых просителей. Наконец-то прошли ручей, а там добрались и до нужной стены из плетней. Новые пушки прятались за изгородью из плетня, правда был он привязан к столбам довольно небрежно, а кое-где и вовсе зиял окнами брешей. Но всё равно на центральном его входе стоял пост из пяти солдат при длинных ружьях, да и вокруг забора ходило пара человек. – Давайте, давайте, где вас только носит столько времени? Ночь уже на дворе, а вы всё воду принести не можете, господа с запада давно просили побольше им её наносить, а вы, дармоеды, всё шляетесь. – Да нас там янычары ограбили, – оправдывался, нисколько не обманывая Живан. – Мы ели донесли вон её на дне. – Ну, так ещё пойдёте, – взъярился начальник поста, мне вообще всё равно, хоть вы её всю ночь теперь носите. – Хорошо, хорошо уважаемый, – поклонился серб. Сколько надо вам воды, столько мы вам её и принесём. Так тут пушек-то всего ничего, да и так себе мелкие они какие-то, – и он позволил себе сморщить с пренебрежением морду. – Ты дурной, что ли! – изумился командир. – Для тебя пятьдесят с лишним орудий, что султан специально сюда с иностранными офицерами прислал, это что же, мало?! Может, тебе палок дать, чтобы ты свой рот зря не разевал, просто так вот самое лучшее османское оружие сейчас обхаивая? – И он действительно поднял большую палку с земли. – Нет, нет, нет, уважаемый. Прости мне мои глупые слова. Я же простой водонос и ничего в этом деле не смыслю, – захныкал Живан, снова подобострастно кланяясь. – Ну вот и носи дальше свою воду в бурдюках, и нечего тут лишнего болтать впустую, – буркнул сержант, освобождая проход. Воду вылили в два огромных чана, стоявших у составленных рядами зарядных ящиков на колёсах, корзин и мешков, накрытых сверху большими пологами. Похоже, и вправду здесь стояли пятьдесят орудий новых систем, произведённых в Стамбуле по той самой французской технологии. С другой стороны ряда стояли такие же пустые бадьи для воды, служащие, по всей видимости, ёмкостями для тушения возможного пожара. Всё было по европейским меркам чётко и логично. Пройдясь мимо ряда пушек, темнеющих под пологом, Лёшка насчитал их ровно пятьдесят две. Всё сходилось с рассказом словоохотливого караульного сержанта. Теперь бы можно было спокойно себе и уходить, задание-то было уже фактически выполнено, но что-то всё же Лёшку удерживало, и он сел рядом с пустыми бурдюками в тени. Возле одного большого шатра, рядом с которым горел костёр, стояли люди в чёрных, уже виденных, когда-то Лёшкой плащах. До него донёсся их громкий смех и выкрики явно не турецкого языка. А вот это уже интересно, мышцы Егорова напряглись, словно перед броском. Он кивнул в сторону разговаривающих, и Живан посмотрел ему в глаза. Его глаза тоже понимающе прищурились, и он тихо кивнул. – Ну что, была не была! – кровь аж кипела в жилах у егеря. Теперь так просто они отсюда уже не уйдут. Наобум действовать было глупо, нужно было ещё придумать, как вообще провернуть всё это дело. Но и назад уже сдавать не хотелось. – Будем брать языка! – Пойдемте, – прошептал Лёшка сербам. – Посмотрим, как западные офицеры тут живут. Перекинув через плечо свои пустые бурдюки, водоносы приблизились к шатру. – Куда вы прёте, скоты! – вдруг вынырнул из темноты солдат с ружьём, с заметным презрением оглядывая этих грязных и мокрых водоносов со своими кожаными бурдюками на плечах. – Мы хотели спросить у западных офицеров, не нужно ли им принести чистой воды, – правдоподобно захныкал Живан. – В два жбана у пушек мы уже залили из своих мешков, а сейчас вот и ещё пойдём за новой. Солдат перехватил ружьё как палку и зашипел сербу прямо в глаза: – Знаю я, зачем вы сюда прётесь! Хотите у этих неверных монет выпросить да?! Идите отсюда, всё равно они ничего вам здесь не дадут. Лёшка в это время наблюдал за самими французами, что это были они, у него уже теперь никаких сомнений не было. Этот характерный язык он не с чьим бы уже не спутал. Половинка шатра была немного приподнята, и внутри его был виден стол, за которым сидело ещё несколько человек. На столе стояла целая батарея самых разных бутылок, а несколько из них и вовсе уже лежали прямо под столом, тускло отсвечивая в отблесках костра и факелов. «Понятно, месью изволят здесь пить и играть в карты, конечно, что же ещё остаётся им делать этими долгими и скучными вечерами, вдали от своей Родины да на чужой войне. Ну, ничего, скоро повеселитесь, лягушатники, – зло подумал Лешка, окидывая всё вокруг быстрым взглядом. – Так, тут у них как бы внутренний двор, всё вокруг затенено, есть свой караульный, но это, конечно, не проблема. А вот как выкрасть французика и потом его вынести к реке, вот это как раз-то и будет их основная задача». – Ладно, будем действовать по обстановке, – решил Егоров и потянул Живана за халат. – Всё, всё уважаемый, мы уже уходим, – поклонился тот в последний раз караульному, и тройка отошла снова к затенённым пушкам. – Будем брать языка, – прошептал Лёшка. Где у них здесь есть охрана, мы уже разглядели. Сейчас отвязываем у тёмного участка изгороди плетень от опорного кола, выходим как ни в чём не бывало наружу через караульный пост, а потом тихонько прокрадываемся вовнутрь, через подготовленный нами проём. Затем затаимся и ждём, что будет дальше. Как спланировали, так егеря и сделали. – Побольше воды несите, бездельники, нечего вам тут по половине мешка таскать! – прокричал им вслед караульный сержант и прикрыл за водоносами ворота. Разведчики прошмыгнули в отвязанный проём. Пересекли через затенённый двор половину участка и стали ждать развития событий за наваленными тут огромной кучей корзинами. Ночь вступила в свои права, луны на небосводе не было, и видно было только то, что освещалось кострами или редкими факелами. Неподалёку от французского шатра прогуливался всё тот же турецкий караульный. Наконец и он угомонился и присел на лежащие поодаль ящики. Только лишь в самом в шатре раздавались громкие крики, и слышался звон посуды и бутылок. «Да когда же они нажрутся-то! – думал с досадой Лёшка. – Если мы за два часа здесь не управимся, всё бесполезно будет, при рассвете-то далеко вообще не уйдёшь». Наконец из-за полога шатра вылез первый клиент, постоял молча и пустил струю прямо на дорожку возле самого входа. – Прощайте друзья, – крикнул он, сильно покачиваясь. – Я уже весьма утомился, да и проигрался сегодня в пух и прах. Пойду-ка я лучше к себе спать! – Оставайся ещё, Жерар! – раздался из шатра нестройный гул голосов. – У тебя ведь есть, на что ещё играть, а ты опять смываешься при первом же крупном поражении. Скоро вот разобьём здесь этих тупых славян, и тогда мы все получим много денег от султана. Ну же, оставайся, друг?! – Нет, нет, нет, – покачал Жерар головой. – Я просто сильно устал возиться с этими глупыми турками. Их учить высокому искусству войны всё равно, что курицу дрессировать. Пойду-ка я лучше спать! – и француз отправился мимо часового в сторону белеющих шатров. – Да не останется он с нами, даже не уговаривайте вы его, – выкрикнули из шатра. – Наш Жерар нашёл тут в крепости какую-то пленную полячку у одного местного толстяка и теперь придаётся с ней усладой платной любви. Скажи, Жерар, так ли она хороша, чтобы за неё платить серебро? Пьяный офицер ничего не сказал в ответ, он лишь махнул рукой и свернул в тёмный проход. Три тени мелькнули за его спиной, раздался глухой стук, и егеря затащили оглушённого француза за пологи, туда, где в полной темноте стояли ряды орудий. Теперь всё нужно было делать очень быстро. Лёшка проверил языка – вроде бы дышит, хотя Петар приложил его по затылку хорошо. Подпоручик сдёрнул с одного из зарядных ящиков полотняный белый полог, забил матерчатый кляп в рот пленному и кивнул сербам: – Заматывайте его плотнее. Как вынести оглушённого из огромного лагеря? Пришлось снова повторяться, Егоров видел лишь один способ отсюда выбраться. И через пять минут троица вытащила обёрнутого полотном, словно саваном, мумию француза через уже подготовленный заранее проём. По пути к реке их остановили раз пять, и каждый раз его ответ, что они несут покойника, умершего от плохой болезни убирал все вопросы и сомнения у караульных. Никто проверять подлинность тела не полез, что они враги себе, что ли, были?! – Быстро, быстро уходим, нам всего-то часов пять или шесть осталось до рассвета! – скомандовал отряду Егоров. – Языка тащат по очереди наши здоровяки, Кудряш, ты несёшь первым. Потом тебя сменяет Тимоха, а дальше уже Ермолай. И проверьте у него кляп во рту, чтобы он не заорал, когда очнётся. Ходу, братцы, ходу! Полтора часа команда выбиралась из тростниковых зарослей поймы реки, уходя в сторону от турецкого лагеря. Затем все поднялись на косогор берега и кинулись бегом по степному участку. Сейчас главным было пересечь эти десять вёрст открытого пространства, дальше уже начнутся перелески, ну а там будет и сам лес. С восточной стороны послышался топот конного отряда. Неужели в стане всё-таки заметили пропажу артиллериста и теперь во все концы выслали разъезды? Если это так, то жить егерям осталось всего-то ничего! В ровной степи от конной погони пешим не уйти. Команда приготовилась уже принять свой последний бой, но разъезд проскакал мимо, буквально в двух десятках шагов. – Вперёд! – махнул рукой Егоров, и гонка снова продолжилась. С правой руки краешек неба уже начал светлеть, и командир увидел впереди большое тёмное пятно. Уже три более мелких перелеска они оставили позади, этот же представлял собой весьма крупную рощицу, к тому же сплошь заросшую кустарником. – Схоронимся в ней, – решил командир, и егеря нырнули под лесной полог. Солнце всходило, освещая всё вокруг, оглядевшись, все поняли, что место было выбрано довольно удачно, вокруг было несколько более мелких лесных участков. Этот же был самым большим и густым. В самой его середине сейчас егеря и затаились. – Командир, очнулся язык-то, брыкается вон и мычит что-то, – пробасил Ваня Кудряш, глядя своими круглыми глазами на Егорова.