– Варяг Серегей! – громко произнес Мятлик. Серега вышел вперед. Вместе с ним вышел и Устах. – Ты говоришь перед богами. Не лги! – Он помнит,– вместо Духарева ответил Устах. – Ты сказал сотнику Хайнару, что убил его брата? – Нет,– честно ответил Серега. – Ты знаешь, кто сказал сотнику Хайнару, что ты убил Виглафа? – Нет,– так же честно ответил Духарев, не понимая, к чему ведет Мятлик, но пытаясь уловить, куда тянет судья. Серега уже сталкивался с местным судопроизводством и понимал, чем может обернуться лишнее слово. – Кто может рассказать мне о том, как сотник Хайнар узнал о том, что убит его брат? – Я! – ответил Свейни. – Говори. – На этом варяге – бронь Виглафа. – Варяг Серегей, сказал ли ты сотнику Хайнару, что убил Виглафа и снял с него бронь? – Нет,– ответил Духарев и опять не солгал. – Свейни! Слышал ли ты, как варяг Серегей говорил о том, что убил Виглафа-оборотня? – спросил Мятлик, подчеркнув последнее слово. Свейни скривил губы, а со стороны нурманов раздался сдержанный ропот. «А ведь южанин меня выгораживает!» – наконец сообразил Серега. – Не говорил! – сердито выкрикнул Свейни.– Но признал! – Как же именно варяг Серегей признал, что убил Виглафа? – с плохо скрываемой иронией спросил Мятлик. – У варяга Серегея на плече был лоскут волчьей шкуры! – заявил Свейни.– Все знают, что Виглаф носил волчью шкуру. – Я не вижу этого лоскута,– заметил Мятлик.– Кто-нибудь его видит? В толпе смолян засмеялись. – Он был,– мрачно объявил Свейни.– Хайнар срубил его ударом меча. Первым ударом,– уточнил рыжий. – Ты признаешь это, варяг Серегей? – Да,– подтвердил Духарев. Главное, не сболтнуть лишнего.– Я признаю, что у меня на плече был лоскут волчьей шкуры. И то, что нурман Хайнар без предупреждения напал на меня и сорвал этот лоскут ударом меча. Вообще-то нурман Хайнар целил в мою шею,– уточнил Серега.– Но я увернулся. – У изборского воеводы на шапке – волчий хвост,– громко сказал Гудым.– Жаль, Хайнар не знал об этом. Воевода совсем старый, Хайнар мог бы убить его в честном бою! – Пес! – прошипел разъяренный Свейни. Гудым захохотал. Если нурман хотел оскорбить полочанина, то он выбрал не то слово. – Тих-хо! – рявкнул Мятлик.– Свейни, были ли у сотника Хайнара доказательства того, что варяг Серегей убил Виглафа? – Он был уверен в этом! – четко ответил рыжий нурман, бросив на Духарева яростный взгляд. – В таком случае, почему он не предложил варягу Серегею скрестить мечи на перекрестье дорог? – Мятлик нахмурил кустистые брови.– Почему он не захотел, чтобы боги указали, кто из них прав? Свейни молчал. – Можно мне сказать? – прервал молчание голос Устаха. – Говори, варяг! – Я предложил ему: пусть рассудят боги! Хайнар отказался, но… – Устах сделал паузу, поглядел сначала на Мятлика, потом на Фрелафа.– Он отказался, но прежде того объявил, что будет поступать не как человек посадника смоленского, а по собственному почину и по праву мести. Толпа загудела. – Кто еще это слышал? – Мятлик повернулся к кучке свидетелей. – Я! Я!..– откликнулось сразу несколько голосов. Судья обратил взгляд к жалобщику-нурману: – Это так, Свейни? – Так,– неохотно подтвердил тот. Лицо смоленского посадника, доселе мрачневшее с каждым сказанным словом все больше и больше, чуточку прояснилось. – Кто еще хочет сказать, что не сказано? – зычно поинтересовался Мятлик Большое Ухо. Желающих не нашлось. – Хочет ли кто, аки сотник Хайнар, объявить вину варяга Серегея и искать правды по воле богов? Желающих опять не оказалось. Но многие поглядели туда, где лежало на щите тело названного сотника, который уже нашел, что искал. – Приговор! – провозгласил Мятлик. Все притихли. – Властью, данной мне моим господином от князя киевского Игоря,– размеренно проговорил Мятлик Большое Ухо.– Повелеваю! На площади стало еще тише. Каждый ждал. Все глядели на судью, только Гудым и Духарев глядели на смоленского посадника. Серега – из любопытства, а Гудым – потому что ждал: не возьмет ли Фрелаф обратно отданное Мятлику право суда? Наверное, того же ждал и Мятлик, поскольку огласил приговор не сразу, а после длинной паузы: – Повелеваю! Не признавать за сотником Хайнаром право мести, поскольку вина варяга Серегея не показана ни людьми, ни богами. Нурманы недовольно заворчали, но судья не обращал на них внимания. – Признать за варягом Серегеем право на убийство Хайнара, искавшего его смерти вопреки Правде, и считать с этого времени Хайнара не сотником и человеком смоленского посадника, а просто человеком Хайнаром. По его собственному волеизъявлению. Недовольное ворчание перешло в гневный ропот. Мятлик повысил голос. – Назначить виру князю за человека Хайнара, в одну гривну, которую следует истратить на погребение Хайнара, если у него не отыщется родичей… Нурманы, окружившие тело человека Хайнара, возмущенно завопили, но на этот раз уже сам посадник смоленский вмешался, гаркнул: – Тихо! Ропот смолк, а Мятлик продолжил: – Доспехи и оружие человека Хайнара следует передать варягу Серегею по праву победителя. Прочее имущество – родичам Хайнара, если таковые объявятся. С них же причитается вира в десять гривен за убийство свободной женщины и головное в восемь гривен мастеру-корабельщику Чутке за убийство его водимой жены. Это все. Что скажете, люди смоленские? Народ одобрительно завопил. Варяги злорадно поглядывали на хмурых нурманов. За спиной нурмана-посадника неподвижной стеной стояли дружинники. Серега пытался разглядеть, как отнеслись к приговору они, но шлемы дружинников были сдвинуты по-боевому, а у иных даже кольчужная сетка на лицо опущена. Видеть же сквозь железо Духарев не умел. Толпа начала рассасываться. Прошло совсем немного времени, и на площади остались только варяги, нурманы и оружные воины посадника. Серега чувствовал: все чего-то ждут. Ждали, что скажет Фрелаф. Суд и Правда – для народа. Для дружины приговор – приказ старшего. Хотя старший, не следующий Правде, очень скоро остается без дружины. – Ты, ты и ты! – произнес посадник негромко, поочередно указав на Серегея, Устаха и Гудыма.– Идите за мной! Повернулся и вошел в кремлевские ворота. – Пойдем? – настороженно спросил Устах. – Не боись,– успокоил Гудым.– Не тронет. Не захочет Роговолта со Свенельдом под стенами увидеть. А Мятлик-то каков! За сотника Хайнара по Правде виру в восемьдесят гривен надо брать. А за человека Хайнара – как за смерда: сколько судья назначит. И Серегея обелил. Скажи-ка, как брат, ты убил ульфхеднара Виглафа?