– Я что, прямо вот, как ты, была?! – Это еще… мягко сказано! – глубоко вздохнув и выдохнув, откликнулся Славка. – Жуть такую нагнала! Я ваще подумал, что уже из своего тела душой в боевой астрал вылетел… – Снова глубокий вздох и выдох. – Типа на себя смотрел со стороны. Что это было? – А что это было, вообще? – Теперь большие глаза Саньки вперились в ее мудрого и все понимающего братика. – Давай сначала найдем местечко поприятнее, – предложил я, про себя уже смакуя объяснения и подробности. – Все успокоимся. Насладимся моментом. – Я только гляну, нет ли их там, – подал голос Артурчик. И не успел я его остановить словами «Их сейчас уже нигде нет», как он кинулся в сторону и глянул за угол: – Всё чисто! Зато вернулся с нашими рюкзаками. – Может, на берег? – предложил Славка. До набережной от гимназии рукой подать. Я решил, что Саньке пока лучше не напрягаться мыслями и всякими показаниями, и обратился к Черному: – А ты, Слав, по дороге пока расскажи нам, чем тебе эти бугры так досадили, что ты их всех скопом за гаражи повел отметелить. И почему нас заранее не предупредил. Я был уверен, что Славка на такую подколку не обидится, и не ошибся. Оказалось, все дело в «шерше ля фамм». По-нашему, значит, ищите женщину, за которой далеко ходить не надо. Она незаметная… но ослепительная! Славка не сразу стал сдаваться… Сначала так припустил, почти бегом, что мы за ним едва успевали. Понятно было, для чего это ему нужно, но Санька первой не выдержала и тормознула его жестоко: – Ну, хватит уже! Нет их тут нигде! Давно дома по углам забились! Славка как в стену вмазался: – А?.. Мы, друзья его, выдержали паузу. – Ну, это я… чтобы лучше с мыслями собраться, – пролепетал он, на себя не похожий. И порозовел щеками, чего мы за Славкой сроду не видали… А вот моя сестренка в обличье нашего друга показала нам недавно самого настоящего Славку! Чудеса, да и только! – Кто бы сомневался! – процедила моя сестренка. – Колись уже! – Может, сначала на лавку кости бросим? – кивнул я в сторону уже совсем близкой набережной, так подбрасывая дружбану еще несколько спасительных секунд. – Ну вы же знаете, у нас в классе после майских новая девчонка появилась, – не принял моей подмоги Славка… и побледнел. А потом взял и покраснел. Вернее, порозовел так, что как бы особенно здоровый вид принял. Мы с Артурчиком и Санькой переглянулись и лбы наморщили. – Ну, вы чего?! – изумился Славка. – Вы ж ее видели! Ната Пак. – Ната Пак? – как-то запредельно недоверчиво повторила Санька. – Ну, кореянка! – еще больше изумился Славка. – Не совсем кореянка, у нее только отец – кореец. Вы чего? Вся в черном всегда. У нее заколка в волосах такая… крутая. Длинная, на кинжал похожа… Красная кисточка на ней висит. Качается… Ну, в смысле кисточка качается. И тут вправду разом всплыла в моей памяти эта новая девчонка. В черном и строгом брючном костюмчике. И с красной кисточкой на синей тесемке. Даже вспомнил, что тесемка заплетена косичкой, а свисает, да, с конца длинной заколки в волосах, собранных так, что пучок торчит тоже кисточкой, но только – вверх. И высокая такая девочка с азиатскими чертами, эта Ната Пак! В первый же день после майских праздников я заметил ее в коридоре гимназии и проводил взглядом… Почему же сейчас не сразу вспомнилась? И я списал свою странную амнезию на то, что вообще ни на каких девчонок других не западаю после того, как в прошлом году увидел генерала Траву сначала в коротких шортиках и футболочке в тот холодный августовский вечер, а потом – ее же, но уже в полном, так сказать, боевом образе и в межгалактической генеральской форме. – Туря! Че ты глазами хлопаешь, как будто тоже ничего не помнишь?! – уже и возмущаться стал Славка. – Ты же сам еще тогда сказал, что прямо как из дорамы вышла… «Няшная такая, миленькая ведьмочка». – Я?! – пришибленно выдохнул Артурчик и судорожно вздохнул, как всхипнул. – Да я даже таких слов не знаю и не употребляю. «Няшная»?! Тебе приснилось! Артурчик так же судорожно и опасливо кинул взгляд на мою сестренку. А я с нее взор не спускал, слушая эти новости про разворачивавшуюся катастрофу. Между тем, Санька выглядела такой невозмутимой, холодной и каменной, что даже статуя Будды ей позавидовала бы… Славка потерянно заморгал, и Артурчик понял, что переборщил: – Не, ну, помню я ее, конечно. Но вообще она какая-то незаметная. – Она «незаметная»?! – обалдел Славка и… и сорвался: – Она – ослепительная! – Как?! Как ты ее назвал?! – вдруг, словно громом небесным, ударила моя сестренка. Мы, пацаны, аж вздрогнули и замерли, всего пары шагов не дойдя до скамейки. – Что?! – совсем растерялся Славка. – Ната. Ната Пак. Санька вперилась в Славку с таким хищным прищуром, что у меня холодок по спине пробежал. Я свою сестру такой, честное слово, никогда не видел. И Славку тоже таким никогда не видел. Похоже, что вправду небо падало на землю! – Я спрашиваю – «какой». Какой… Ты… Ее… Назвал? – проговорила моя сестренка едва слышным, но пронизывающим до костей шепотом. Славка, как утопающий тянет руку, обратил на меня умоляющий взор, но я уже был готов разрядить ситуацию. Такой мне моя сестренка уже совсем не нравилась. – Санька, кончай давить! Что не так-то? Ну, комплимент человек сделал заочно. И что такого? Так скоро уже неинтересно будет, как ты в Черного превратилась и телепортировалась, чтобы ему помочь… Я было ляпнул: «Ревнуешь, что ли?» – но осекся. Такого и быть не могло, чтобы Санька Черного ревновала. Нашей дружбе было уже сто лет, и ничего такого никогда! А вот Артурчик – тот был как раз хронически влюбленный в Саньку рыцарь, хоть и друг по совместительству. И как раз старая дружба помогала ему обуздывать сердце и все такое… Во всяком случае так он мне говорил по секрету. – Ну и пожалуйста! – хмыкнула сестренка и надулась. – Подумаешь! Погода явно начинала портиться. Вся погода. Потянуло неприятным холодным ветерком. Причем с юга. Такой ветерок я невзлюбил еще в сентябре прошлого года, когда попутно с ним стекались с юга через город к Загривкам лоси, пингвины и крокодилы. Я поднял голову: в небесах начинала густеть серая вата. – Ну, але! Победили и сами расплевались! Курам на смех! – вставил мудрое замечание спокойным армянским голосом Артурчик. – Садимся и выдыхаем. Перед тем как последней сесть на скамейку и выдохнуть, Санька и Турю кольнула: – Таких комплиментов ты тоже не знаешь и не употребляешь, да? – Каких-каких? – прикинулся дурачком Туря. А я схватил сестренку за руку и усадил ее насильно. – Короче, ты втрескался в эту корейскую кумихо в черном и с кинжалом в голове… – обратившись к Славке, нарочито жестко зашел Артурчик, чтобы выяснить, насколько безнадежно втрескался друг. Вот если он сейчас влепит с маху Туре – то уж точно безнадежно! Славка не влепил другу и спокойно рассказал, тихо так: – Не, ну, я сначала вообще не это… не того… На нее все, конечно, глазеть стали. Необычная она – точно… Ну, хорошо – да, ослепительная в чем-то… стильная. Но умеет и незаметной быть. Что такого? Корейцы же все так умеют, верно? И так странно в самом конце учебного года появилась. Сказала, что родители ее здесь в долгосрочной командировке на строительстве технограда. Ну, да… вроде как глаз привлекает… Но чтобы втрескаться!.. Ну или я вообще не знаю, что значит втрескаться. И замолк. – …Ладно, извини, Слав, – вдруг преобразилась моя сестренка и стала на себя обычную веселую похожа. – Считай, у меня этот, как его… посттравматический синдром был… Короче, давай ближе к делу. Она тебе типа понравилась. Но тут на нее положил глаз дылда. Как его? – Магистр, – напомнил Славка и продолжил… продолжил пободрее, но, опять-таки не по прямой, а с объездом: – Она сама попросилась на последнюю парту. Короче, прямо за мной села… Первые дни вроде как ничего такого. А вот как раз позавчера и началось, когда Хворост заболел… Вот еще один феномен: всю школу Славка просидел за одной партой с Толиком Хворостиным, друг у друга они списывали, в морской бой и все такое на уроках играли, но никогда близко не дружили. Толик Хворостин был плоть от плоти платоновским… Не знаю, может, так в каком-нибудь парном фигурном катании или на сцене в театре люди могут быть постоянными партнерами с идеальной совместимостью, но при этом за пределами дела никаких близких личных отношений не иметь. Дальше происходило вот что. Сидит, значит, Славка один за партой на химии и вдруг чувствует, что его по плечу сзади похлопывают. Он поворачивается и… и встречается глазами с Натой Пак… И обомлевает! Потому что только в этот момент осознает, что у кореянки, пусть и полукровки, совершенно синие глаза! Если бы у Славки был дурной вкус, он бы сказал: «Я утонул в этих синих глазах». Но он так не сказал, а я, считайте, и не написал. Ната Пак тихо просит Славку посмотреть, правильно ли она решила задачку по химии. Отличник Славка (да, кстати, кажется, я не сказал еще, что он был отличником) шепчет, что есть ошибка. И тут Ната Пак легким таким, изящным порывом пересаживается к Славке на освободившееся от Хвороста место. Училка, естественно, замечает и громким голосом задает вопрос, типа: «В чем дело, Пак?» Ситуация становится достоянием всеобщей гласности. Ната не смущается, встает и честно признается, что ей такого надо от отличника Славки Чернова. Прогрессивная училка улыбается и говорит: «Ну ладно. Чернов тебя плохому не научит. Надеюсь, и ты ему мозги не вскружишь так, что он троечником успеет стать перед концом года. Садись». Но проблема в том, что Магистр уже подкатывал к Нате Пак, предлагая ей внимание и дружбу сильного мира сего и самое крутое покровительство. Но Нату Пак почему-то не впечатлило ни предложение, от которого она не должна была отказаться, ни сам как он есть Магистр… Фамилия у него была Климов, а имя я уже забыл. А потом, со слов Черного, то есть Славки Чернова, она, Ната Пак, стала увязываться за ним на переменах, расспрашивать о том о сем. Короче – знакомиться ближе. И Славка честно признался в том, что и сам стал потихоньку таять. – А ты прямо скажи – втюрился или не втюрился! – вдруг опять рубанула с плеча моя сестренка. – …Ну, вроде бы нет, – передернув плечами, пробормотал Славка еще на полтона ниже.