Элидат вновь почувствовал прилив тревоги и ужаса. – То есть он лезет в песчаные бури и безводье Гихорны, потом намеревается преодолеть реку, в которой однажды чуть не утонул… – Совершенно верно, и все это для того, чтобы поклониться тем, кто так ловко сумел скинуть его с трона десять лет назад… – Безумие! – Совершенное безумие, – ответил Тунигорн. – Так ты согласен? Выезжаем нынче вечером? – Да, нынче вечером. Тунигорн протянул руку, Элидат взял ее, крепко сжал, и они несколько мгновений стояли молча. Тишину нарушил Элидат. – Тунигорн, ответь мне на один вопрос, ладно? – Спрашивай. – Говоря об этой затее Валентина, ты несколько раз употребил слово «безумие». Я тоже. И тому подобные эпитеты. Но я не видел его уже больше года, а ты был с ним неотлучно с самого отъезда из Замка. Скажи прямо: ты считаешь, что он действительно спятил? – Спятил? Нет, я так не считаю. – Сделал принцем молодого Хиссуна? Отправился в паломничество к метаморфам? Тунигорн ответил не сразу. – Конечно, Элидат, мы с тобой не сделали бы ничего подобного. Но я думаю, что это говорит не о безумии Валентина, а о чем-то другом, присущем ему: праведности, добросердечии, пожалуй, даже святости своего рода, чего мы с тобой не в состоянии постичь до конца. Мы же всегда знали, что Валентин чем-то сильно отличается от нас. – Конечно, лучше уж святой, чем сумасшедший, – хмуро сказал Элидат. – Но что касается добросердечия и святости… разве сейчас, когда мир все глубже погрязает в неурядицах и раздорах, Маджипуру требуются эти качества короналя? – У меня нет на это ответа, старина. – У меня тоже. Зато имеются определенные опасения. – И у меня, – отозвался Тунигорн. – И у меня. Глава 3 В ночной тьме Й-Уулисаан напряженно лежал без сна, прислушиваясь к ветру, завывавшему над равнинами Гихорны, – разреженному режущему восточному ветру, подхватывавшему с земли сухой песок и раз за разом швырявшему его на скат палатки. Караван правителя, с которым он давно уже путешествовал, остановился на очередной ночлег, удалившись уже на много сотен миль на юго-запад от Пилиплока. Оставалось несколько дней пути до Стрейча, а за рекой лежал Пьюрифайн. Й-Уулисаан весь истомился в ожидании переправы через реку – а там он наконец-то сможет вновь дышать воздухом родных мест, и чем ближе к реке подходил караван, тем сильнее ему хотелось туда. Наконец-то попасть домой, освободиться от напряжения этого бесконечного маскарада… Скоро, уже скоро… Но прежде нужно каким-то образом предупредить Фараатаа о планах лорда Валентина. Уже шесть дней прошло с тех пор, как Фараатаа в прошлый раз связывался с Й-Уулисааном, а шесть дней назад Й-Уулисаан еще не знал, что корональ решил изменить маршрут паломничества и побывать в стране пьюриваров. Эта информация, несомненно, необходима Фараатаа. Но Й-Уулисаан не мог найти возможности связаться с ним ни по обычным каналам, которых практически не существовало в этом мрачном и почти необитаемом месте, ни через посредство водяных королей. Чтобы привлечь внимание водяного короля, требовалось много разумов, а Й-Уулисаан в своей миссии был один-одинешенек. Однако попытаться следовало. Как и все три последние ночи, он сосредоточил мыслительную энергию и послал ее вперед, пытаясь пробросить нечто вроде нити через тысячи миль, отделявших его от предводителя повстанцев. Фараатаа! Фараатаа! Безнадежно. Без помощи водяного короля, который взял бы на себя поддержку, подобная связь была совершенно невозможна, и Й-Уулисаан это знал. И все же продолжал призывать вождя. Вдруг – он заставлял себя верить в такой шанс, насколько бы маленьким он ни был, – какой-нибудь оказавшийся поблизости водяной король подхватит его передачу и усилит ее. Маловероятный шанс, жалкий шанс, но ему нельзя не попытаться. Фараатаа! От усилий облик Й-Уулисаана немного колебался. Его ноги удлинились, а нос, наоборот, уменьшился. Он угрюмо проверил свой вид, пока изменение не зашло так далеко, чтобы стать заметным для соседей по палатке, и заставил себя вернуться к человеческому облику. Впервые приняв его в Алханроэле, он не смел расслабиться ни на мгновение, чтобы в нем не обнаружили шпиона пьюриваров, которым он и являлся. Из-за этого в его теле повышалось давление, ставшее к этому времени почти невыносимым, но он старательно держался в избранной форме. Он продолжал выкачивать в ночь душевные силы. Фараатаа! Фараатаа! Ничего. Молчание. Одиночество. Как обычно. Вскоре он отказался от своего намерения и попытался уснуть. До утра было еще далеко. Вытянувшись на спине, он закрыл пульсирующие глаза. Но сон не шел к нему. В этом путешествии ему вообще редко удавалось заснуть. Вот и сейчас он лишь на мгновения проваливался в дремоту. Слишком уж много раздражителей его окружало – скорбные завывания ветра, порывистый шорох песка по парусине палатки, грубый разноголосый храп спутников короналя, с которыми ему приходилось делить кров. И сильнее всего непрекращающаяся боль от постоянного пребывания среди враждебных чужаков. Напряженный до звона в каждом нерве он ждал рассвета. Но вот где-то между часом шакала и часом скорпиона он почувствовал, что его сознания слегка коснулся звук монотонной, вкрадчивой музыки. Он был так напряжен, что от неожиданного вторжения на мгновение утратил контроль над своим обликом и непроизвольно сменил несколько форм, изобразив сначала, по очереди, двоих спящих поблизости людей, затем на долю секунды перешел в форму пьюривара и лишь после этого овладел собой. С бешено колотящимся сердцем, с прерывистым дыханием он сел и снова принялся искать эту музыку. О! Вот она! Да. Сухой, повизгивающий тон, странным образом расположившийся между интервалами шкалы. Сила и тембр сигнала позволяли безошибочно узнать в нем песню разума водяного короля, именно этого короля Й-Уулисаан никогда раньше не слышал. Он открыл свой разум для контакта и мгновение спустя с огромным облегчением услышал мысленный голос Фараатаа: – Й-Уулисаан? – Фараатаа! Наконец-то! Как долго я ждал этого разговора! – Й-Уулисаан, связь бывает в назначенное время. – Да, я знаю. Но у меня есть для тебя срочные новости. Я каждую ночь взывал к тебе, пытаясь установить контакт. Ты не слышал меня? – Ничего не слышал. Это плановый вызов. – Ах… – Й-Уулисаан, где ты находишься и что у тебя за новости? – Я где-то в Гихорне, далеко от побережья, и от Пилиплока – почти у Стейча. Все еще путешествую в свите короналя. – И каким же образом великое паломничество занесло в Гихорну? – Фараатаа, он прервал великое паломничество. Сейчас он направляется в Илиривойн для переговоров с Данипьюр. Ответом ему была тишина, тишина настолько тугая и глубокая, что казалось, будто она шипит и потрескивает, как воздух во время сильной грозы. Он даже успел испугаться, что контакт потерян. Но вскоре Фараатаа заговорил: – С Данипьюр? И чего же он хочет от нее? – Прощения. – Какого еще прощения, Й-Уулисаан? – За все преступления его народа против нашего. – Он что, сошел с ума? – Кое-кто из его спутников тоже так считает. А другие говорят, что это исключительное свойство Валентина – принимать ненавидящих с любовью. Вновь последовала продолжительная пауза. – Нельзя допустить его разговора с Данипьюр. – Я тоже так считаю. – Сейчас и речи не может быть о прощении. Нужно нагнетать вражду, иначе не видать нам победы. Я не допущу его к ней. Ни в коем случае. Он может попытаться достичь компромисса с нею, а никаких компромиссов не должно быть. – Понимаю. – Победа уже почти достигнута. Управление парализовано. Правительство не в состоянии поддерживать порядок. Й-Уулисаан, ты знаешь, что уже появились три самозваных короналя? Один в Кинторе, другой в Ни-мойе, и еще один в Дюлорне. – Это правда? – Почти наверняка. Тебе что-нибудь известно об этом? – Ничего. И, думаю, Валентин знает не больше моего. Мы сейчас очень далеко от цивилизации. Три самозваных короналя! Фараатаа, это же начало краха для них! – Несомненно. Все происходящее играет нам на руку. Болезни растений распространяются все шире. Ты, Й-Уулисаан, поможешь нам и дальше пресекать действия правительства и усугублять положение. В Зимроэле уже хаос. Серьезные события начинаются и в Алханроэле. Победа уже близка. – Да, Фараатаа, нужно приложить лишь еще немного усилий.