– Нет, не надо… Сердце ведь не болит, оно… Будто с ума сходит. Будто чувствует что-то… Ты иди, Таечка, занимайся своими делами. Я хочу один побыть. Извини. Она молча встала, вышла из спальни. Почувствовала вдруг, что тревога Влада передалась и ей – ужасно неуютно на душе стало. И сердце будто дрожит. И дышать трудно. И такое чувство… Будто и впрямь случиться что-то должно. Ужасное что-то. Которое нельзя предотвратить… Да и все пошло из рук вон плохо. Как по заказу. Настенька проснулась и вдруг раскапризничалась ни с того ни с сего. Створка окна сама по себе открылась, и в комнату влетел холодный и влажный февральский ветер, всплеснул тонкой тюлевой тканью. Бросилась закрывать окно и вдруг услышала звон за спиной… Обернулась и увидела – ваза разбилась. Как так-то? Ветром ее, что ли, снесло? Подхватила хнычущую Настеньку на руки, снова подошла к окну, приговаривая ей тихо на ухо: – Не надо плакать, что ты… Вон, смотри, собачка по улице бежит… А вон птичка на ветку села, сейчас еще к ней птички прилетят… Обычно созерцание «собачек» и «птичек» Настеньку успокаивало. Вот и сейчас глазки-бусинки стали глядеть в окно сосредоточенно, личико расправилось, щечки от слез высохли. Продолжая лепетать про собачек и птичек, Тая прислушалась… В спальне было тихо. Может, Влад уснул? Хорошо бы уснул, да… Только подумала об этом, как снова вдруг ощутила за спиной холодный ветер. Даже обернулась испуганно – что это? Ведь окно закрыто уже… Потом поняла – это не тот ветер. Не с улицы. Это ветер тревоги, который сейчас хозяйничает во всем доме. И вдруг странная мысль взорвалась в голове – это же Марго… Это она сейчас здесь, рядом с Владом. Она ждет, что он ей позвонит и позовет отмечать этот день, как обычно… Как это было всегда. А он не звонит. Не звонит! Тае даже показалось, что она будто увидела, как Марго ждет звонка. Как мечется по квартире с телефоном в руке. Или сидит в кресле, уставившись в одну точку. И глаза у нее такие… Черные почти от нахлынувшего безумия. Да, безумия. Филипп ведь ей говорил, что Марго становится безумной, когда… Когда что-то отдаляет ее от Влада. Что она демоном становится… Боже мой, а дети? Тимоша с Катенькой? Что с ними сейчас, если мать в таком состоянии? Ведь им страшно, наверное… Надо Виктории Сергеевне позвонить, вот что! Тем более она ей давно не звонила. Просто позвонить, просто поговорить на отвлеченные темы… Может, хоть что-то удастся узнать. Положила Настеньку в кроватку, проговорила ласково: – Полежи пять минут, ладно? Мама сейчас сходит на кухню, сделает важное дело и снова придет… Будешь умницей, ладно? Маме очень нужно… Настенька глядела так, будто понимала, о чем она ей говорит. А потом улыбнулась вдруг – иди, мол, если надо… Войдя с телефоном на кухню, она плотно закрыла за собой дверь. Не хотелось, чтобы Влад ее разговор услышал. Вдруг он не спит… Виктория Сергеевна ответила сразу, голос у нее был усталый и озабоченный. – Здравствуй, Таечка, здравствуй… Говори быстро, чего хотела-то. Дети у меня сегодня, я им обед готовлю. Еле-еле на ногах стою, а надо… – Значит, Тима и Катенька у вас, Виктория Сергеевна? – Ну да, я ж говорю… Риточка пришла утром, привела их. Даже не спросила, как я себя чувствую… Ну да ладно, мне не привыкать, что ж. Лишь бы Риточка довольна была. Как она там, кстати? Все с ней в порядке? – С кем, Виктория Сергеева? – Ну так с Риточкой же… Я так поняла, что она к вам собиралась приехать! Я еще спросила – поедешь, мол, сегодня к Владику, как обычно? Сегодня ж тот самый день, пятнадцатое февраля! – И… Что она вам ответила, Виктория Сергеевна? – Да как-то в сердцах ответила – отстань, мол. Потом добавила тихо так – не позвонил мне еще Влад… Позже позвонит, наверное… Вот я и подумала, что она у вас уже. Стало быть, нет… А ты не знаешь, Владик ей позвонил, позвал к себе в гости? – Не знаю, Виктория Сергеевна… – невольно солгала Тая, уже жалея, что своим звонком растревожила женщину. – Ладно, я сейчас Риточке сама позвоню. Узнаю, что да как. Хоть она и рассердится на меня, что любопытствую, но все-таки позвоню… Что-то у меня на сердце неспокойно уж очень. А может, мне сразу Владику позвонить, а? Как думаешь? – Нет, не надо ему звонить. У него… У него сегодня совещание какое-то важное… – снова соврала Тая и поежилась слегка от недовольства собой. – А, ну да, ну да. Сегодня же понедельник, а он человек занятой… – покладисто согласилась с ней Виктория Сергеевна. – Ладно, не буду вас отвлекать… – Да, Таечка, да! У меня тут котлеты подгорают… Еще и Риточке надо обязательно позвонить… До свидания, Таечка! – Всего вам доброго, Виктория Сергеевна… После звонка она как-то успокоилась – все же дети не рядом с Марго сейчас. Заглянула в спальню… Влад спал, хотя лицо его оставалось тревожным и бледным. Ближе к вечеру он вышел к ней на кухню, сел молча за стол. – Ну как ты? – тихо спросила она. – Есть будешь? Ты ж с утра ничего не ел… – Нет, не хочу. Опять мне плохо чего-то, будто внутри все жмет… Может, мне водки выпить, а? Не дожидаясь ответа, он шагнул к холодильнику, достал початую бутылку водки, дрожащей рукой отвинтил крышку, налил себе в стакан изрядную порцию. И выпил залпом. Потом долго сидел, прислушивался к себе, в конце концов мотнул головой болезненно: – Нет, не помогло ни черта… Только хуже стало. Такое чувство, будто происходит что-то ужасное… А я сделать ничего не могу. Как в дурном сне, когда… Когда будто в пропасть летишь… Тая повернулась к нему, хотела сказать – это Марго, мол… Это сейчас тебе ее безумная энергия ожидания передается. Ведь ты ей не позвонил, не позвал… Хотела сказать, но в последнюю секунду вдруг передумала. Будто остановило ее что-то. В конце концов, он и сам, наверное, все понимает. Не может не понимать… – Пойду я, Таечка, холодный душ приму, – решительно поднялся с места Влад. – Освежу свою бедную голову. – Давай… – согласно кивнула ему Тая. – А я пока супа тебе налью горячего… Влад ушел, и через пять минут Тая услышала зов домофона. И вздрогнула всем телом… Неужели Марго пришла? Даже ноги отказывались идти в прихожую… Это была не Марго. Это была Нина Аркадьевна. И по ее лицу Тая поняла, что свекровь принесла ужасную новость. – Что случилось, Нина Аркадьевна? На вас лица нет… – озабоченно встретила она ее в дверях. – Владик где? – коротко, на одном выдохе, спросила Нина Аркадьевна. – Он душ принимает… Да что случилось, можете мне сказать? Давайте я вам помогу раздеться… – Нет. Я сама. Лучше воды дай… – с трудом проговорила свекровь. Тая бросилась на кухню, и Нина Аркадьевна, не раздеваясь, пошла за ней, бухнулась на стул, жадно припала к стакану с водой. Напившись, проговорила отрывисто: – Мне сейчас Вика позвонила… Маргошина мать… Я сразу к вам поехала, по телефону не смогла это произнести даже… – Да что случилось, Нина Аркадьевна? – прижимая руки к груди, снова спросила Тая. – Говорите уже… На кухню вышел Влад, в халате на голое тело, с полотенцем на шее. С мокрых волос на полотенце капала вода. Увидел Нину Аркадьевну, спросил тревожно: – Что, мама? Что случилось? – Владик, дорогой мой… – слезливо проговорила Нина Аркадьевна. – Я должна тебе сообщить… Мне Вика сейчас сказала… Дело в том, что Марго погибла. Она… Она из окна выбросилась. У них ведь девятый этаж, ты знаешь… Нина Аркадьевна заплакала тихо, прикрыв рот ладонью. И через эту ладонь голос звучал горестными урывками: – Вика говорит… Звонила ей, звонила… Потом детей дома оставила, поехала домой к Марго… А там уже толпа во дворе, и она лежит… В новом платье, которое недавно купила… Вике плохо стало, еле ее откачали… Хотели в больницу увезти, да она не далась – дети же дома одни… Она мне из дома уже позвонила, сказала мне все… А я сразу к вам поехала. Владик, миленький, да как же так, а? Как же она могла, бедная Маргоша… Детей даже не пожалела! Ведь их теперь только в детдом, куда ж еще? Вике же не отдадут, она старая, больная… Ну что ты молчишь, Владик, скажи хоть что-нибудь? Не молчи-и-и-и… Но Влад молчал, смотрел в кухонное пространство пустыми глазами, не мигая. У Таи сердце зашлось – так его жалко было… И она по-своему чувствовала его молчание, да. Нечего ему было сказать, просто нечего. Хотя так и не поняла, что ее толкнуло в следующий момент… Бросилась к нему, обняла, прижалась всем телом, проговорила слезно-просительно и в то же время очень требовательно: – Влад, давай детей к себе возьмем, Тимошу с Катенькой! Они ж не виноваты! Я буду любить их, Влад… Ну пожалуйста! Очень тебя прошу! Нина Аркадьевна тихо охнула, снова прижав ладонь ко рту. Влад поднял руки и тоже обнял ее крепко, крепко. Молчал, только дышал тяжело. Да и не надо было сейчас ничего говорить, в общем… Он потом скажет ей все, что нужно. Когда закончится наконец этот проклятый день – пятнадцатое февраля… * * * notes 1