— Клима. Или Черного Колдуна. Называйте как хотите. — Отомстим за Джокера? — почему-то осторожно, точно сомневаясь, задал вопрос Димка. — С удовольствием бы придушил эту сволочь, — сказал Вадим, — но, боюсь, он очень далеко отсюда. И найти его будет затруднительно. Даже нам. Особенно без Джокера. — Ты прав, — кивнула я. — В том случае, если он уехал. А если он здесь? В этом городе? Мужчины вновь переглянулись, а Воин, помедлив, спросил: — Он звонил тебе? — Нет. Он не пытался со мной связаться. — Тогда с чего ты взяла, что он здесь? — Вполне логичное предположение, если ему нужен не только Джокер. Воин хохотнул и покачал головой, вроде бы в досаде. — Детка, без Джокера мы ему не опасны. Кто мы без нашего почившего друга? Троица удачливых сыщиков. Со странными снами и смутными видениями. Можно махнуть на нас рукой и жить спокойно. Он появится в этом городе лишь в одном случае: ему нужна ты. Ты, а вовсе не наши жизни. — Не так уж важно, что ему здесь нужно, — пожала плечами я. — Я хочу его найти. — Отлично. И что дальше? — У меня есть вопросы, и я намерена получить на них ответы. — А потом я его шлепну, — кивнул Воин. — Как вам идея? Оба выжидающе смотрели на меня. — Для начала следует его найти. Димка хмуро кивнул, Воин засмеялся. Но причину своей веселости выдавать не стал. — С чего начнем? — спросил он через пару минут. — Максимильян сказал, он назвался Климом не просто так, — заговорила я, понемногу собираясь с силами. — Это связано с его картой в колоде. — Его карты в колоде нет, — напомнил Воин. — Верно, но мы знаем, он — Туз пик. — Ага, — кивнул Вадим. — Он ведь Черный Колдун. — И при нашей встрече назвался Климом. Клим, Климент. Одно из значений имени Климент — виноградная лоза. В некоторых областях России пики называют «вини», от слова «виноград». Знак действительно похож на лист винограда. То есть имя он себе выбирал сознательно. — Согласен, имя редкое, но найти человека по одному лишь имени… — Димка покачал головой, я продолжила: — В гадании Туз пик — зловещий символ несчастья и всевозможных бед. Карта смерти… — Не пойму, куда ты клонишь, — нахмурился Вадим. — Если для него так важно имя… Скорее всего, и все остальное тоже. — Кажется, до меня дошло! — воскликнул Воин. — Если следовать этой логике, его работа, так или иначе, будет связана со смертью. — Да. Хотя второе значение имени Климент — милостивый. Но смерть тоже может быть милостью. — Какие профессии связаны со смертью? — начал рассуждать Димка. — Гробовщик, патологоанатом. Что еще? — Кладбищенский сторож, — отозвался Вадим. — Священник, они покойников отпевают. Я бы еще анестезиологов проверил. Наркоз — это не просто сон, это, можно сказать, репетиция смерти. Некоторые по ту сторону так и остаются. — Смысл понятен, — кивнул Димка. — Любой сотрудник морга или работник на кладбище. Священники, судмедэксперты и, так и быть, анестезиологи. Мужчин подходящего возраста среди них в городе не так уж и много. Лена его видела и по фотографии сможет узнать. Если он действительно здесь и все обстоит именно так, как мы думаем, я справлюсь очень быстро. А если он оставил себе имя Клим, работы вообще на несколько часов. А вы спокойно продолжите отрабатывать деньги Вики Кудрявцевой. — Мы так и не решили главного, — заметил Вадим. — Что мы сделаем, когда его найдем? — Я ведь уже сказала: хочу задать ему вопросы. — Отлично. Допустим, он на них ответит. Что потом? — Зависит от ответов. Вадим хохотнул и покачал головой, как будто очень сомневался в правоте моих слов. Димка хмурился. — Мы его еще не нашли, — сказал он. — Найдем, тогда и решим. — Вы, оба! Хочу, чтоб вы знали: я убью его независимо от этих самых ответов! В память о моем друге Джокере! Сомневаюсь, что вы мне сможете помешать. — А я и не собираюсь, — сказал Димка, и оба посмотрели на меня. — Надеюсь, вы помните: убийство — уголовно наказуемое преступление. — Ага, — хмыкнул Воин. — И кто ответил за Джокера? Ладно, давайте для начала его найдем. Вряд ли он еще здесь. Лично у меня вся надежда на то, что он свяжется с нашей девушкой. А она, само собой, не забудет нам об этом рассказать. Голос Вадима, когда он произносил эти слова, звучал ровно, без намека на недоверие или насмешку, но я все равно почувствовала угрозу. Поздно вечером, когда мы разошлись по своим комнатам, я долго сидела возле окна, не включая свет, прислушиваясь к тишине дома. «Без Максимильяна дом превращается в склеп», — в отчаянии подумала я. Я отправилась на кухню, чтобы выпить воды, по дороге назад задержалась возле кабинета Бергмана. Вошла после минутного колебания и, не включая свет, села за стол. Все еще сомневаясь, правильно ли поступаю, я достала шкатулку с колодой карт, открыла. Моя карта лежала сверху. Дама червей с моим лицом. Я сделала глубокий вздох и коснулась ее, не уверенная, что действительно хочу этого. Пальцы словно обожгло огнем. — Глупости, — напомнила я себе. — Это просто кусок картона. Пальцы переместились к лицу дамы, и мир вокруг вдруг пришел в движение, стремительно меняясь, пропорции нарушались, острые углы выпирали, а стены начали заваливаться, обрушиваясь во тьму. Вспыхнул яркий свет, он бил в глаза. Испуганно отдернув руку, я захлопнула крышку. Я слышала свое дыхание, громкое, прерывистое, а мир вокруг постепенно возвращался в нормальное состояние. Я злилась, не находя всему этому объяснения. Злилась и боялась. И очень хотела взять в руки карту. Вспомнить то, чего, скорее всего, не было. Или все-таки было? В другой жизни, в другом мире. Убрав шкатулку в ящик стола, я торопливо покинула кабинет, сомневаясь, что смогу сопротивляться искушению. Оказавшись в своей комнате, легла в постель, надеясь, что скоро усну и избавлюсь от навязчивых мыслей. Должно быть, я действительно быстро уснула, а открыла глаза от яркого света. Арена… Песок, залитый кровью. Я бегу, сжимая в руке короткий меч, в ярости кричу, но мой крик тонет в реве толпы, которая беснуется на трибунах. Я вижу его в полусотне метров впереди. Доспехи залиты кровью, он хохочет точно сумасшедший. Он не боится смерти. Я знаю. Я тоже ее не боюсь. Рядом с ним я ничего не боюсь. Но смех его прерывается, потому что он видит меня. — Твое место на трибуне, — говорит он. — Незабываемое зрелище обеспечу я. — Не сомневаюсь, — говорю я и, подходя вплотную, шепчу: — Я с тобой. Сейчас и всегда. Он кивает в ответ: — На том свете и на этом. — Умрем красиво, — слышу я насмешливый голос сзади и оборачиваюсь, вздрогнув от неожиданности. Черные доспехи, черный плащ, который он, сорвав, бросает на песок. Глаза сквозь прорези шлема смотрят зло. И теперь я говорю: — Уходи, твое место на трибуне. — Похоже, мы не сошлись во мнении, милая, как не сходились никогда, — отвечает он насмешливо. — Пожалуй, девчонке еще рано умирать, — говорит мой возлюбленный. — А значит, и я подожду. И бросается в атаку. Я бегу за ним и слышу голос, еще минуту назад насмешливый, теперь он привычно отдает приказ: — Спина к спине… Лязг железа, крики, кровь стучит в висках… Я резко вскинула голову, хватая ртом воздух и пытаясь понять: это я кричала или крик был лишь во сне? Тишина. Комната тонет в темноте, предметы постепенно проступают сквозь нее, возвращая меня к реальности. — Господи, — пробормотала я, качая головой. — Дурной сон? — Вопрос заставил испуганно замереть. Я так хорошо знала этот голос, я только что слышала его во сне, и тут же явилось сомнение: я все еще сплю? Сон во сне? Такое бывает? Вадим поднялся с кресла и спросил: — Принести воды?