— Все страньше и страньше, — прокомментировал Вадим. — Может, следовало с ним поговорить? — засомневалась я. — Милая, он не собирался ничего рассказывать, он хотел выслушать нас. Ночью начался дождь. Окно было открыто, и шум дождя разбудил меня. Я встала с намерением закрыть окно, подошла к нему и где-то впереди увидела мелькнувший на мгновение свет. Сначала я решила, что это отблеск молнии, но грозы не было. Сильный дождь без грозы. И тут вдруг екнуло сердце, потому что я поняла: там впереди, на косе, маяк, и этот свет… — Не может быть, — пробормотала я и перевела взгляд на спящего Вадима. В другое время я бы его разбудила, чтобы обсудить свою догадку, услышать заверения в полной абсурдности моих предположений или даже предложение проверить их. Но теперь я будить его просто боялась — чего доброго решит, будто женщина, почувствовав себя одинокой, воспользовалась наиглупейшим предлогом. Если честно, проверить свои догадки я готова была и одна. Удерживало вполне здравое соображение, что в такой ливень, да еще в темноте, идти к маяку не стоит, тем более что увиденный свет почти наверняка — моя разыгравшаяся фантазия. Но через пару минут стало ясно: меня неудержимо тянет в эту самую темень, и здравый смысл тут бессилен. Я натянула джинсы, подвернув их до колен, и сунула ноги в шлепанцы — любая другая обувь все равно мгновенно промокнет. Покосилась на дверь и решила: окно предпочтительнее. Ни к чему привлекать внимание. Выбраться через окно труда не составило. Я пошла вперед, надеясь, что в темноте найду дорогу и не набью шишек, налетев на какую-нибудь преграду. Двигалась я с трудом, ориентируясь на просвет между деревьями, ноги разъезжались в липкой грязи, ливень успел превратить землю в жидкую кашу. Я то и дело вскидывала голову в надежде вновь увидеть впереди свет. И тут мерный шум дождя нарушил грохот, и черное небо рассекла молния. Одна яркая вспышка, и сразу другая. «Надо поскорее выбираться отсюда, — подумала я, — в грозу находиться под деревьями опасно», — и испуганно вскрикнула от очередного раската грома. Молния озарила все вокруг, я, пытаясь понять, где нахожусь, оглянулась и в ужасе попятилась, увидев в нескольких метрах от себя гигантскую фигуру, точно залитую кровью. — Ленка! — донеслось до меня, и на смену ужасу явился истерический смех, потому что стало ясно: это Вадим, должно быть, бросился за мною как был, в одних трусах, и в свете молнии его обнаженное, блестящее от дождя тело приобрело странный кровавый оттенок. — Это ты?! — крикнула я, глупее вопрос трудно придумать. Чертыхаясь, он подбежал ко мне. — Какого хрена ты здесь носишься? — Он смотрел с испугом, и я поняла, насколько дурацкой была моя затея. — Пошли, — хватая его за руку, сказала я, — под деревьями опасно, — и потянула его к гостинице. Мы бежали, держась за руки. Гремел гром, молнии метались по небу, а я чувствовала легкость в теле, почти невесомость, повизгивала от переполнявшего меня восторга и слышала, как рядом хохочет Вадим. Он с легкостью поставил меня на подоконник и взобрался на него сам. Спрыгнул на пол и хотел подхватить меня на руки, но я успела спрыгнуть. В комнате было темно, но мы видели друг друга во вспышках света за окном — вымокшие насквозь и счастливые. — Мы уже так бежали когда-то, — сказал Вадим. — Помнишь? Я кивнула, не очень понимая, что он имеет в виду. — Помнишь, что было потом? — Нет. — Я взял тебя на руки. И нес до священного дерева. Огромный дуб. Влюбленные привязывали к нему разноцветные ленточки на счастье. Мы укрылись под его ветвями. И я любил тебя. А ты любила меня. — Это просто фантазия, Вадим, — покачала головой я. — Или сон. — Ага. Игра разума, как ты любишь выражаться. Но я помню. Помню так ясно, словно это было вчера. Я хотела возразить, но делать этого не пришлось. Вадим бросился в ванную, вернулся оттуда закутанный в полотенце, второе полотенце протянув мне. — Твою смерть я тоже помню, — спокойно сказал он, и у меня перехватило дыхание от его слов. — Я помню, как разбивал в кровь кулаки, молотя ими по камням, как выл, стиснув зубы, а потом проклинал всех богов. Я просил тебя вернуться, но ты не слышала. Ничего страшнее этого я в своей жизни припомнить не могу. Я хотела повторить, что это сон или воспоминание, внушенное ему Бергманом или придуманное им самим. Но Вадим вдруг резко сменил тему: — Ты среди ночи к маяку отправилась? — Ты тоже видел свет? — сказала я. — Свет? Увидеть свет маяка можно лишь при одном условии: если он когда-нибудь начнет работать. Маловероятно, что фонарь сохранился. К тому же, учитывая расположение маяка, увидеть можно не свет, а отблеск. Тебе ведь прекрасно известно: отсюда маяк не виден. Если ты имеешь в виду свет фонарика, о котором рассказал мальчишка, то это совсем невероятно. Слишком большое расстояние. — Он помолчал немного и спросил: — Ты что-то почувствовала? — Я просто увидела свет… — Ага, — кивнул Вадим, выждав время. Но было ясно, что он мне не поверил. — Вадим, я действительно решила, что это свет фонаря… — И бросилась ночью, в грозу, одна проверять, кто там на маяке? — Сейчас это звучит ужасно глупо, но… именно так. Я села на подоконник и теперь разглядывала свои руки, странно белые в темноте. — Что ты от меня скрываешь? — спросил он. — Спятил?! Мне нечего скрывать. — Сомневаюсь, — он подошел к холодильнику, достал бутылку воды и залпом выпил, стоя ко мне спиной. — Он позвал, и ты побежала? — спросил едва слышно. — Кто он? — Вот и я думаю — кто? — поставив пустую бутылку на стол, он лег в постель, сбросил полотенце и демонстративно отвернулся. Его слова вызвали шок. Я хотела, чтобы он немедленно объяснил, что имел в виду, но страх пересилил. Страх проговориться. Хотя почему бы не сказать Вадиму правду? О письме, о моих безумных надеждах, что Бергман жив? Потому что Максимильян велел молчать. Я отправилась в ванную, переоделась, но не легла, а еще долго сидела возле окна. Ничего похожего на лучик света я больше не видела и прекрасно понимала: Вадим прав, только отсвет большого фонаря на маяке мог быть виден здесь. Все остальное — мои фантазии. Вадим сказал: «Он позвал…» А что, если это действительно был зов? И тело действовало, повинуясь ему, пока разум молчал? Чушь собачья. Я скатываюсь в мистику, как горький пьяница в запой! И в тот момент, когда я смогла убедить себя в этом, вдруг явилось острое желание сейчас же идти к маяку. Я почти физически ощущала этот зов, точно маяк вдруг обзавелся руками и протягивал их ко мне. — Это кончится смирительной рубашкой, — буркнула я и пошла спать. К утру дождь стих, но небо обложило тучами, сквозь которые не смог пробиться ни один лучик света. Заметно похолодало. Сыро, темно, уныло. В такую погоду от природы хочется бежать сломя голову. — Не вижу повода и дальше торчать здесь, — сказал Вадим, бреясь в ванной. — Понадобится — вернемся. К тому же, останься мы здесь в такую погоду, это скорее вызовет подозрения. — Тогда я собираю вещи, — кивнула я. После завтрака, предупредив хозяйку о нашем отъезде, Вадим вынес чемоданы из номера, положил их в машину и отправился отдавать ключ от номера Софье. Я слышала, как они весело болтают в холле, и в машину садиться не спешила. Даже немного прошлась и вскоре заметила Пырьева. Он бодро вышагивал по тропинке, вероятно, возвращался с прогулки. Удочек при нем не было. — Доброе утро, Леночка, — приветствовал он меня. — Решили пройтись в одиночестве? — Жду Вадима. Мы уезжаем, — ответила я. — Да, погода не располагает к отдыху на природе, — хохотнул он. — А вы уезжать не собираетесь? — Нет. Для рыбалки тучи не помеха. Признаться, жару я не люблю. — Ну, тогда мы, возможно, еще увидимся. Если погода наладится, мы вернемся. — Непременно увидимся. В этот момент появился Вадим. — Поехали? — спросил он и повернулся к Пырьеву: — Счастливо оставаться. Дверь нам открыла Лионелла. Лицо, как всегда, непроницаемо. Оставалось лишь гадать, что она испытывает сейчас, когда Максимильяна с нами не стало. Разговоры на эту тему она не приветствовала, да и я к ним не стремилась, подозревая, что ее боль куда больше моей. В общем, каждый из нас, как мог, справлялся с бедой в одиночку. — Поэт в своей комнате, — сообщила она. Димка спускался нам навстречу по лестнице. Должно быть, в тишине дома наши голоса звучали громко. — Привет, — сказал он, внимательно к нам приглядываясь. — Обед в обычное время, — сообщила Лионелла и удалилась на кухню. — Черт, — выругался Вадим. — Почему в ее присутствии я вечно чувствую себя виноватым, как нашкодивший пацан? — Идемте в кабинет, — предложил Димка. — Рассказывайте свои новости, а я расскажу свои. Мы устроились на привычных местах, остро ощущая отсутствие Максимильяна. Его пустующее кресло за столом приковывало взгляд.