Девушка выглядела взволнованной. Отводила взгляд, потом вдруг вскидывала голову и смотрела на меня с такой надеждой, что становилось не по себе. Объяснялась она долго и путано, и пока я с уверенностью знала о ней лишь одно: ее зовут Виктория Кудрявцева, к нам ей посоветовал обратиться наш бывший клиент. Она позвонила час назад, представилась и попросила о встрече. После исчезновения Максимильяна это был первый клиент, впрочем, не так много времени прошло… Времени прошло не так много, но наша жизнь изменилась кардинально. По сути, никакой жизни и не было, томительное ожидание неизвестно чего. То есть я-то знала, чего жду: весточки от Максимильяна, потому что лелеяла надежду, что он жив. Каким-то чудом выбрался из дома, который взорвался на наших глазах. Для надежды кое-какие основания были. Странное письмо с указанием на строку в Евангелии: «Он воскрес». Я убеждала себя, что письмо от Бергмана, оттого и предпочитала слово «исчез», хотя мои друзья были убеждены: он погиб. Правда, о письме они не догадывались, потому что отправитель его, кем бы он ни был, на этом настаивал. Я поступила так, как он просил, сама толком не зная, почему это делаю. Убеждала себя, что, если это действительно Бергман, у него есть повод держать в тайне факт своего чудесного спасения. И коли он решил, что знать об этом надлежит только мне, значит, так тому и быть. Хотя очень хотелось сообщить Димке и Вадиму о своих надеждах, и о сомнениях тоже. Мы могли бы по крайней мере все обсудить… Ко всему прочему, выходило, что развитие событий Бергман предвидел (впрочем, это как раз не удивляло) и сделал кое-какие письменные распоряжения. Нашей команде надлежало жить в его доме и продолжать заниматься расследованиями. Я с трудом представляла, как мы будем работать без Максимильяна, но, если честно, звонку Виктории порадовалась. Трехнедельное безделье с неясными перспективами и мрачными мыслями давало о себе знать. Трубку снял Вадим, точнее, первой на звонок ответила Лионелла, которая после исчезновения Бергмана напоминала привидение: появлялась бесшумно и так же бесшумно исчезала, предпочитая сводить общение с нами к минимуму. Правда, Вадиму иногда удавалось ее разговорить, наверное, по этой причине она и переключила звонок на Воина, а может, считала, что теперь он в команде старший. Хотя бы в силу возраста. Ни Димка, ни я на роль вожака уж точно не претендовали. В тот момент мы находились в гостиной. Димка по обыкновению уткнулся в компьютер, который держал на коленях, мы с Вадимом в гробовом молчании играли в шахматы. Вот тут Лионелла и изрекла по громкой связи: — Вадим Аркадьевич, возьмите трубку. Официальное обращение могло означать только одно: звонит потенциальный клиент. Мы с немым вопросом переглянулись. Вадим трубку снял, а через минуту положил, буднично сообщив нам: — Ее зовут Виктория, и она будет у нас через час. После чего вернулся к шахматам, а Димка вновь уткнулся в компьютер. Я этот час провела как на иголках, впрочем, и сейчас чувствовала себя ничуть не лучше. С одной стороны, появилась надежда, что работа хоть на время избавит от черных мыслей, а еще от тоски. И от боли. Много от чего. С другой — присутствовала боязнь, что без Бергмана мы не справимся. На себя я точно не рассчитывала, справедливо полагая, что от меня и раньше пользы было немного. Димка — гений во всем, что касается компьютеров, и в сборе информации равных ему нет, но что до всего остального… «Максимильян», — мысленно позвала я и едва не заревела, так меня разбирало. И предпочла сосредоточиться на девушке, чтобы в самом деле не зареветь. Виктория к тому моменту, кажется, окончательно запуталась и замолчала. Вадим, у которого с терпением всегда были проблемы, тяжко вздохнул, глядя исподлобья, чем окончательно ее напугал. — Наверное, я зря пришла, — пролепетала она, — но Павел Сергеевич сказал, вы обязательно поможете. — Мы поможем, — вновь вздохнул Вадим. — Знать бы чем. Я укоризненно посмотрела на него и сказала: — Давайте попробуем еще раз. Вы сирота, родители умерли несколько лет назад, у вас остался только дед… — Да, — кивнула она. — А теперь и он умер. — Когда это случилось? — Месяц назад. То есть месяц назад его похоронили. Он умер семнадцатого числа, — торопливо добавила Виктория. — Умер в больнице? — Нет. В своем доме. У него дом в Мальцеве. Это недалеко от города, двадцать километров. — Вы были рядом с ним? — продолжила я задавать наводящие вопросы. — Нет. Это произошло неожиданно. Он не собирался умирать. По крайней мере, я точно не ожидала, что это случится… Я имею в виду… — Мы поняли. Дед умер, его похоронили… И вас что-то беспокоит? — Да. Очень беспокоит… Я не знаю, что делать… Ради бога, помогите мне! Потому что в полицию идти бесполезно, они даже разговаривать не станут. Вадим, повернувшись ко мне, свел глаза у переносицы, демонстрируя отчаянье, а я с прискорбием поняла: мы идем по кругу и к вожделенной цели так и не приблизились. — Мы вам обязательно поможем, — сказала я без особой уверенности. — Да? — Виктория вроде бы обрадовалась. — Я понимаю, что это непросто… И я вам очень благодарна. Деньги у меня есть. Павел Сергеевич предупреждал, что гонорары у вас… — Подождите с гонораром, — не выдержал Вадим. — В чем дело-то? — Я… я хочу знать, почему он умер! — выпалила девушка. Мы переглянулись. Даже Димка, до той поры дремавший с открытыми глазами, взглянул с недоумением. — Подождите, — нахмурилась я. — Ваш дед умер, его похоронили, и причина смерти не указана в свидетельстве? — Указана. Сердце остановилось. Врач объяснил мне, возможно, я не все поняла… Не в этом дело… — Подозреваете, что вашего деда убили? — подал голос Димка. Виктория вновь кивнула, а потом покачала головой. Понимать это можно было как угодно. — Я правильно поняла, сомнений в естественной причине смерти у правоохранительных органов не возникло? — Не возникло, — покорно кивнула она. — Но вы с этим не согласны? На нем были синяки или какие-то повреждения, и это заставило вас подумать… — Синяков не было… и повреждений тоже. Ничего такого, но убить ведь можно по-разному, — едва слышно произнесла она, когда уже и мое терпение подошло к концу. — Что вы имеете в виду? — Ну… человека можно так напугать, что сердце не выдержит. Его лицо… у него было такое лицо… — Виктория передернула плечами. — Не знаю, что он увидел, но это вызвало ужас. Димка вновь заскучал, а Вадим едва слышно вздохнул. Наверняка оба сочли, что дело бесперспективное; собственно, я была с ними согласна, и лишь упрямство заставило меня продолжить: — Кроме вас, на это кто-то обратил внимание? — Вы имеете в виду полицейских? Я разговаривала с патологоанатомом. Он мне сказал, что от боли и не так лицо сведет. Лишняя работа никому не нужна. Похоронили и забыли. — А кроме выражения лица, что-то еще показалось вам подозрительным? — Говорят, он умер в первом часу ночи. Был полностью одет, лежал у окна. — Говорят? — вмешался Вадим. — Его нашла соседка. Она работала у деда, помогала по дому. Утром, как обычно, пришла в девять часов. Он любил поспать и не хотел, чтобы она мешала, поэтому она и приходила в это время. Он вставал около десяти, она как раз успевала приготовить завтрак. — Виктория вздохнула и продолжила немного спокойнее: — Клавдия Семеновна не сразу его заметила. Прошла в кухню и только потом заглянула в гостиную, хотела расшторить окна. Дед обычно задергивал шторы, если оставался в гостиной… Но в этот раз было по-другому… Она заглянула, увидела, что в гостиной светло, собралась уходить и тут… заметила деда. И когда подошла к нему… Мне она сказала, что от страха сама едва не лишилась чувств… из-за его лица… его выражения… Ей в самом деле стало плохо. Но она успела позвонить в полицию, а еще своей подруге, та живет неподалеку. Подруга прибежала и вызвала «Скорую». — Я правильно понял, у домработницы не было сомнений, что перед ней труп? — спросил Вадим. — Такого ужасного лица у живого человека быть не может. Это она так сказала. Она считает, в свою последнюю минуту дед кричал. Рот у него действительно был открыт. Жуткая картина. И это окно… с незадернутыми шторами… — По-вашему, кто-то так напугал старика, что он отдал богу душу? — нахмурился Волошин. — Но ведь это… очевидно. Разве нет? — нерешительно спросила Виктория. Он пожал плечами, точно хотел сказать «для кого как». — У вашего деда были враги? — спросила я. — Я… я не знаю. После смерти мамы… В общем, я жила с бабушкой по отцовской линии. И с дедом мы общались мало. — Почему? — Так получилось, — подумав, ответила она. — Он отец моей мамы, и, по-моему, они не особенно ладили… В последнее время, я имею в виду. Сначала все было нормально. Мы ездили в Мальцево каждый выходной, летом я жила у деда постоянно. Мне очень нравилось там. Красивые места. У меня были подружки, и бабушка очень меня любила. А потом ее не стало. И… видимо, что-то произошло… Между моими родителями и дедом. — Наследство? — уточнил Вадим. — Не знаю. Я не спрашивала. То есть я, конечно, очень хотела в Мальцево, говорила: «Давайте поедем», но мама каждый раз находила причину… В конце концов, я поняла: просить и заговаривать об этом бесполезно… В общем, с дедом мы после смерти родителей виделись редко. Я звонила ему каждую неделю. Я бы непременно поехала в Мальцево, если бы он пригласил… Я уже сказала, что была по-настоящему счастлива там… Но он ни разу не позвал. Даже когда я намекала… В общем, я мало что знаю о его жизни в последние годы и ничего не знаю о возможных врагах. — Наследство он оставил? — проворчал Вадим. Этот вопрос и меня очень интересовал. — Завещания нет… Других наследников тоже нет. Дом отходит мне. А что касается прочего… Какие-то деньги у деда были, сейчас мы выясняем… Я имею в виду адвоката. — В любом случае земля в Мальцеве стоит немало, даже если домишко совсем плох… — Дом старый, конечно, он немного обветшал, но… вместе с землей он стоит больших денег, вы правы. Я не хочу его продавать. Может, это звучит глупо, но… я была там счастлива. Разве не стоит дорожить таким местом? Я решила, что это один из тех вопросов, отвечать на которые необязательно. — Если вашего деда кто-то довел до могилы — была причина, а она, как правило, проста: то же наследство, к примеру. Но единственный наследник — это вы. Хотя, возможно, вы не все знаете… — Нет, нет… адвокат заверил меня… Моя мама — единственная дочь… По крайней мере, по документам.