Вадим откинулся на спинку дивана. – Чепуху понес. У него есть соседка. Она якобы узнала про миллионы! Потребовала выкуп за дочь. Постоянно набавляла цену, присылала уши человеческие! Я должен забрать евро, которые Сметанин спрятал на родине своих родителей, он дал мне адрес, объяснил, где лежат деньги. Повторял как заезженная пластинка: «Возьмите евро. Я их берег. Посмел взять лишь из-за Лены. Но теперь мне жить никак нельзя. Она умерла». Ну и тому подобное. Честно говоря, я не понял: какие уши, при чем тут его дочь, соседка… Мне сломала мозг информация про Антона Евгеньевича. Десять миллионов никакой роли здесь не играют. Сейчас нанятые мною люди обшаривают лес в том месте, которое указал Сметанин. С одной стороны, я надеюсь, что они найдут останки, и я смогу их достойно похоронить, с другой – молюсь, чтобы они их не нашли, а через некоторое время Алферов дал бы о себе знать. Он жив! Он должен быть жив! Непременно! Макс взял трубку, набрал номер и сказал: – Роман, необходимо поднять все сведения о неопознанных трупах в период с марта прошлого года. Да, ты правильно понял, именно мужские, соответствующие описанию Алферова. Тряхни морги, учебные тоже. Еще повороши больницы на предмет поступления неизвестных без документов. Короче, сам знаешь. Рукин молча смотрел на Макса, я села около Вадима. – Хорошо, вы думали, что Антон Евгеньевич бросил дела, живет с сыном и не желает общаться с вами. Алферов заработал гору денег, никого, кроме обожаемого Евгения, у него нет. Лариса умерла, друзьями бизнесмен не обзавелся, родители его в могиле. Антону захотелось спокойной, буржуазной жизни возле мальчика, он доверяет вам, знает, что вы не утопите бизнес, и сейчас Антон мирно обитает в Лондоне, Париже, Мадриде, вероятно, скоро позвонит вам, но пока жаждет покоя. Вадим кивнул. – Да, примерно так. – Но неужели Евгений, вернее, теперь Роберт, не стал атаковать вас звонками? – продолжала я. – Не требовал денег? Не интересовался, где отец? Не тревожился, почему он его не навещает. Рукин вздохнул: – Насчет финансов. Крупная сумма ежемесячно отправляется в Швейцарию. Куда потом переводятся средства, какими окольными путями они идут, чтобы попасть на карточку Евгения, я понятия не имею. Порядок был заведен Антоном, он не нарушается, но у парня нет проблем с деньгами, он их получает. Что касается остального… Женя отпетый эгоист, он из тех, кто думает лишь о собственном благе. В свое время его тяготила мать, а после того, как Женя очутился в другой стране под чужой личиной, его окружил излишней заботой Антон. Я не знаю подробностей, но предполагаю, что Алферов-старший мешал сыночку. Тот наконец-то получил свободу! Лариса умерла, Женя в колледже, денег у него в достатке, можно весело жить. А тут папа постоянно прилетает! Заставляет учиться! Не разрешает устраивать вечеринки! Думаю, сначала Евгений радовался, что Антона нет, потом сообразил: отец заболел или даже умер. Вот только юнцу нужны лишь бабки, и он их получает. Исполнится поганцу двадцать один год, он объявится, непременно ко мне обратится. С этого возраста он получает право на капитал отца. Не знаю, как будем обходить формальности, с юридической точки зрения Евгений-то мертв, а Роберт ни малейшего отношения к владельцу «Альфа Бета» не имеет, но я никогда не обману Женю. Ради памяти Антона, для спокойствия шефа на том свете пусть подонок, из-за которого умерли Рита, Лариса, Иван, Зинаида и в конечном счете и сам Алферов-старший, получит свой рэп! Нет, нет, я не то говорю. Шеф жив! Макс вышел из комнаты, я же удивилась: – Рэп? При чем тут это? Рукин внезапно зевнул. – За пару месяцев до случая с Логиновой Женя увлекся рэпом, заговорил о создании собственной группы. Лариса запретила сыну даже думать о такой, с позволения сказать, музыке! – Многие подростки, причем не только мужского пола, увлекаются чтением текстов под заунывные мелодии, – сказала я и примолкла. Рэп! Музыка! Тело Надежды Ивановны, лежащее на руле, мальчик, который решил украсть сумку, странная кепка на его голове, два миллиона в серой сумке из искусственной замши… – У меня нет сил, – произнес Вадим и лег на диван. – Можно, я немного отдохну? Ну совсем не могу шевелиться. – Да, пожалуйста, – тихо сказала я, – накройтесь пледом. Хотите чаю? – Спать, – прошептал Рукин, поворачиваясь спиной ко мне, – минут десять, не больше. Глава 32 Я пошла искать Макса, заглянула в его спальню, на кухню, удивилась отсутствию мужа и крикнула: – Ты где? – Здесь, – ответил супруг, – в гардеробной. Я поспешила на звук голоса Макса, вошла в комнату, где у нас хранится одежда, и сказала: – Кажется, я все поняла! – Это хорошо, – протянул Макс, – потому что у меня сплошная непонятка. – Могу объяснить, – обрадовалась я, – мальчик, который решил поживиться в чужой машине! Я знаю, откуда он взялся и куда делся! – Лучше объясни мне, что это такое? – перебил муж. – Вот тут, на полу? Я посмотрела вниз и ойкнула. На паркете лежала груда вещей. Грязные серо-коричневые джинсы, клетчатая рубашка, огромные носки и трусы-боксеры, на сей раз ярко-зеленые, с неизменными принтами сексуально озабоченных кроликов. – Это не мое, – выпалила я. – Ни минуты не думал, что ты – хозяйка этого прикида, – протянул Макс. – Шмотки тебе великоваты. Но они и не мои. – А чьи? – совершенно растерялась я. – Чьи? – эхом повторил муж. – Дорогая, ты ничего не хочешь мне рассказать? Я попятилась: – Ты подозреваешь меня в измене? Макс пнул ногой необъятные трусы: – Я не ревнив. Но, согласись, это странно! Сначала в посудомойке обнаруживаются мужские носки, затем Фира и Муся самозабвенно играют с чужим исподним. У меня самым таинственным образом исчезают ключи, не менее загадочно они вновь появляются на тумбе у входа. А теперь еще и тряпки в гардеробной! Я ощутила себя обиженной. – Ты мне не доверяешь? Включи логику! Если тут вещи, то где тело? Оно ушло голым? – Не знаю, – протянул супруг, – может, оно в твоей спальне? Сидит в шкафу? Ждет ночи? От абсурдности этого предположения я закашлялась, а Макс продолжал: – В последнее время ты стала странной, явно что-то недоговариваешь. Зачем-то уложила Капу в своей спальне, хотя я знаю, что ты терпеть не можешь, если в твоей постели спал чужой человек, даже меня переносишь с трудом. Всякий раз, когда нам придет в голову понежничать друг с другом, мы оказываемся в моей кровати. – Или на диване в кабинете, – напомнила я. – Или на диване в кабинете, – повторил Макс, – но никогда в твоей опочивальне. И вдруг ты предоставляешь сакральный матрац Капе! На то есть причина? Я отрицательно замотала головой, затем воскликнула: – Я хотела… э… ну… в общем… Макс приложил палец к губам: – Тсс. Слушай дальше. Совсем недавно ты решила пойти в торговый центр, сказала: «Голова болит, лучшее лекарство от напасти шопинг». А спустя часа два я с тобой разговаривал и спросил: «Ну как мигрень, прошла?» И ты в ответ: «У меня ее не было, весь день чудесно себя чувствую». Ну, может, я не дословно процитировал нашу беседу, но смысл передал точно. Так голова ныла или нет? Где правда? Я заморгала. Действительно, я солгала Максу, но лишь по одной причине – хотела купить ему «Фотомаску 3Д» в подарок. – Так кто владелец одежонки? – не утихал муж. Я схватила его за руку, довела до двери в свою спальню, пнула ее ногой и велела: – Входи первым, обыскивай помещение, не забудь заглянуть под комод! Вдруг там лежит Дон Жуан. Макс сделал шаг, замер, потом захлопнул створку. – Ну? Что? – издевательски поинтересовалась я. – Там сто любовников? Рота солдат? Десять стриптизеров? Мачо всех цветов? Муж вернулся в коридор, прикрыл дверь и неожиданно сказал: – Лампудель, прости. Честное слово, не понимаю, откуда в нашем доме появляются чужие вещи. Но я тебя никогда не подозревал в измене. Полагал, что есть некое простое объяснение, правда, не знаю какое. Я никогда не сомневаюсь в тебе, считаю ревность глупостью. Либо ты доверяешь своей женщине, либо нет, либо живешь с ней, либо уходишь. Оставаться рядом и думать, что у жены есть сердечный друг, – нонсенс. Я хотел показать тебе, как смешно ревновать на пустом месте. Ты порой на меня нападаешь, считаешь жутким ловеласом. – Ладно, – смилостивилась я, – проехали. Я на собственной шкуре ощутила, как трудно оправдаться, если тебя несправедливо обвиняют. Можешь больше не подбрасывать белье и носищи! – Думаешь, это я купил трусы с развратными кроликами, чтобы устроить спектакль? – воскликнул муж. – А разве нет? – засмеялась я. – Все! Честное слово, больше никаких проявлений ревности. Никогда! – Я не устраивал розыгрыш, – с самой серьезной физиономией произнес Макс, – и сейчас пребываю в недоумении. На последних словах муж снова распахнул дверь моей спальни и вошел внутрь, я ринулась за ним, вцепилась в Макса и приросла ногами к полу. На моей кровати в позе морской звезды храпел абсолютно голый мужчина. – Мохов! – завизжала я. – Геннадий Петрович! Поверьте, никогда ранее я не видела на лице Макса столь глобального удивления, как сейчас. Муж опешил: – Ты его знаешь? Меня затрясло, как болонку в Арктике.