Я повернулась к Варваре Михайловне, которая пришла следом за нами в спальню. – Что вы дали Тане? – Настойку пиона на спирту, – изменила показания пенсионерка. – Ранее вы вели речь о валерьяновом корне, – напомнила я. – Перепутала, – не смутилась Варвара Михайловна. Я наклонилась над Таней. Она мирно посапывала, ее дыхание было ровным, лоб на ощупь оказался теплым, сухим, руки не похолодели. – Танюша! – позвала я. – Открой глазки. – Отстань, ма, – сонно пробубнила девочка, – не пойду в школу, ваще сил нет! И… хочу… хочу… Бормотание перешло в тихое похрапывание. – Чем вы напоили девочку? – налетела я на Инину. – Капельками, – ответила та, – растительными. Исключительно натуральные, никакой химии! Девочка плакала, у нее шок! Юлия показала пальцем на серую коробочку, лежащую возле лампы на тумбочке. – Хорош брехать. Дормидол [Название придумано автором, любые совпадения случайны.]. Сильное снотворное, меня с четверти таблетки уносит. Я схватила Варвару Михайловну за кофту. – Вы дали ребенку мощное средство? Без консультации с врачом? – Нет, нет, нет, – жалобно запричитала Инина, – пустырника ей наплескала. – Вы уж определитесь, чем потчевали девочку, – обозлилась я, – то пион, то валерьяна, теперь пустырник! – Сначала одно, потом другое, третье, – вывернулась Инина. Юлия опустилась на колени и заглянула под кровать. – Она обыскивает мой дом! – запищала Инина. – Без разрешения шарит везде! Прекратите! Я буду жаловаться! – Молчи, крысятина, – звонко сказала Юлия. – Сейчас вызову криминалиста, он возьмет у Тани кровь на анализ, и выяснится, что пила девочка, – пригрозила я. – Это возможно? – заморгала Варвара Михайловна. – Легко, – мстительно «обрадовала» я соседку, – советую не гнушаться детективными телесериалами, почерпнете из них массу сведений. Инина схватилась за голову: – Танечка плакала! Ры-да-ла! Заходилась в истерике! Ей было очень плохо! Я не могла просто смотреть на мучения ребенка, который от горя теряет разум! Наблюдать, как ломается детская психика! Ну и дала ей… крошечку дормидола… исключительно ради ее блага! – Нельзя кормить ребенка снотворным! – возмутилась я. Инина выпала из роли заботливой тетушки. – Нашли ребенка! Она хулиганка! – Йес! – заорала Юлия и подняла руку. – Вот они! Я посмотрела на пачку денег, зажатую в кулаке «вороны», а Юлия торжествующе продолжала: – Куда можно спрятать бабло? Под матрас! Старый трюк. Деньги в постели, сверху больной дрыхнет. Или ребенок! Ты в самом деле полагала, что можешь украсть валюту? Рассчитывала, что о ней никому не известно? – Я коплю на старость, – с видом оскорбленной невинности заявила Инина, – не доверяю банкам, держу собранные методом жесточайшего самоограничения деньги в своей спальне. Разве это противозаконно? – О чьей будущей старости ты болтаешь? – ехидно перебила Юлия. – Твоя уже в полном цвету! Пора думать о душе, а не о сбережениях! Я поняла: Юлия владеет некоей важной для следствия, неизвестной мне информацией, а Варвара Михайловна совсем не заботливая, желающая добра Тане соседка, и решила подыграть «вороне», напугать Инину. – Вам не повезло. Юлия нашла евро, криминалисты уточнят, когда купюры появились в обращении в России. Это так же просто, как взять на анализ кровь. И внутренний голос мне подсказывает: данные еврики ближайшие родственники тех, что везла в день кончины в своей машине в замшевой спортивной сумке Надежда Ивановна. – Блин! – подскочила Юлия. – Какие Надежда Ивановна перла купюры? Я поняла вопрос буквально: – По пятьсот евро. – Два миллиона? – почти шепотом поинтересовалась Юлия. – В большой спортивной сумке? Серой? Из искусственной выворотки? С ручками с тройной прострочкой? Настал мой черед изумляться. – Откуда вы знаете? – Мы их вместе складывали, это моя сумка, – заявила Юлия, – Алеша выполнил требование, но Лену ему не вернули. Потребовали больше! Он возмутился, и его убили! Я попыталась не утонуть в потоке сведений, рухнувших на голову. – Давайте оставим Таню спокойно спать, переместимся в гостиную и постараемся разобраться в произошедшем. Варвара Михайловна, вы хозяйка, усадите гостей. – Гостей? – издевательски переспросила Инина. – Оккупантку, наглую тварь, которая… – Сейчас ты у меня огребешь по полной, – пообещала Юлия. – Брэк! – воскликнула я. – Если начнется драка, я вызову наряд. Вот тогда всем будет очень плохо. Вам устроят не беседу, а допрос, причем не в уютной квартире, а в непроветренном помещении, с железным, привинченным к полу стулом. Выбирайте, дамы! Или нормально общаетесь со мной и между собой, или идете в камеру предварительного заключения, бывали там когда-нибудь? Инина бесцеремонно показала на Юлию пальцем: – Она проститутка, ей не впервой. А я положительная женщина! – Дрянь и воровка, – не осталась в долгу «ворона». Я достала телефон. – Вы мне надоели. Я устала слушать ругань. – Евлампия, дорогая, – заискивающе сказала хозяйка, – мы все поняли. Юлия, надо успокоиться. – Здравые слова, – кивнула я. – Сволочь, – прошипела гостья. Я посмотрела в лицо «вороне». – Вы это мне? – Нет, нет, – поспешила заверить меня Юлия, – я про Варвару. Я поманила женщин рукой, прошла в гостиную, села на диван, подождала, пока они устроятся напротив в креслах, и спросила: – Когда вы видите на улице пса, кричите «это собака»? – Нет, – хором ответили обе собеседницы. – Логично, – улыбнулась я, – в этом нет смысла. Собака есть собака, вы принимаете ее существование как факт, дальше можно уточнять, злая она, добрая, кусачая, нежная, умная. Но напоминать себе, что вы видите псину, нет необходимости. Давайте договоримся, образно говоря, о «собаках», Варвара Михайловна считает вас, Юля, нехорошей женщиной. – Она проститутка и сволочь! – подскочила Инина. – Ладно, – кивнула я, – таково ваше мнение, спорить с ним не станем. Юля, что вы можете сказать о соседке Надежды Ивановны? – Лгунья, лицемерка, деньги украла, – стала загибать пальцы «ворона». – Отлично! – обрадовалась я. – Эпитеты розданы, мы знаем, какой к кому относится. Нет нужды бесконечно оскорблять друг друга. Юлия – проститутка. Варвара Михайловна – воровка, я, очевидно, по вашей версии, из стаи волков позорных. Более эту тему не трогаем. Пытаемся вести конструктивную беседу. – Она б…! – выпалила Инина. «Ворона» открыла рот, но я стукнула кулаком по подлокотнику дивана: – Юлия, немедленно скажи: «Да, я падшая женщина».