— Какого дьявола? Впрочем, плевать мне на твоего Дженнингса. Не желаешь выпить со мной? Плевать. Ты будешь сожалеть об этом, а не я. Мы видимся с тобой в последний раз, старина. У меня на самом деле дурное чувство. Жаль, если ты в своих хлопотах не поспеешь на мои похороны. — Дикий Билл, не прощаясь, направился в салун. Десятки рук тянулись к нему. Огромная толпа галдела вокруг, желая посмотреть на знаменитого дуэлянта. Карл Манн, хозяин заведения, и бармен по имени Гарри Янг встретили Билла в дверях, громко приветствуя и вытирая мокрые руки о фартуки. Бак сел в седло и тронул лошадь. Она прытко побежала по улице, поднимая жёлтыми ногами густую пыль. Возле мясной лавки стояли Тим Брэди и Джони Варнес, издалека буравя тяжёлыми взглядами фигуру Дикого Билла. — Не спеши уезжать, Док, — хмыкнул кто-то из них. — Ты можешь пропустить потрясающий спектакль, повторения которого никогда не будет. На минуту Бак остановил коня, оглядывая этих двух головорезов. Ему не нравились люди такого типа. Но он не нашёлся, что сказать им, когда они отпустили в адрес Хикока какую-то мрачную шутку, и ударил коня пятками… Двое суток был Эллисон в уютной спальне Лизы Мичел, невольно вспоминая дом Шкипера и тело Джессики. Он полностью отдался во власть нежного молодого существа. Он сам не знал, сколько ещё провёл бы времени в объятиях очаровательной женщины, если бы не внезапное известие, которое потрясло Лизу. Её кузен Рэй Дженнингс отправился в форт Линкольн, откуда должен был выступить с экспедицией генерала Терри (кузен Лизы намеревался сопровождать армейскую колонну то ли из любопытства, то ли в качестве журналиста от какой-то газетёнки). Лиза вбежала в комнату в развевающемся халатике на голое тело, обхватив голову руками. Она принесла свойственный ей панический страх и, размахивая руками, развеяла ласковый уют. В тот же день вернулся из палаточного лагеря возле шахт Майкл Мичел и с радостью принял известие о том, что Эллисон решил покинуть Дэдвуд. Лиза швырнула в мужа толстой книгой с золотым корешком, визгливо назвала его идиотом и крикнула, что ничего не понимает в людях, что сердце его превратилось в сухарь и тому подобное. После этого она кинулась к Баку и со слезами стала торопить его и умолять силой увезти Рэя из форта. — Ведь он не солдат, он обыкновенный журналист. Он хочет посмотреть на войну с индейцами, но не знает, глупый, что его ждёт… Сейчас какая-то экспедиция снаряжается против Сю… Бак, я умоляю вас… Бак собрался в считанные минуты. Но, в очередной раз поддавшись уговорам Лизы, спросил себя, что всё-таки заставляло его слушаться эту странную, почти незнакомую женщину. У него не было ни малейшего желания встречаться с Синими Куртками на их территории… Неподалёку от форта Линкольн, когда Бак уже различал мрачные бревенчатые блокгаузы и побелённые квадратики офицерских домов, группа верховых в военной форме обстреляла его, приняв за индейца. Он скрылся и решил, что ничто не заставит его в очередной раз приблизиться к форту. Свою миссию он попытался выполнить честно, но по-глупому лезть под пули у него не имелось ни малейшего желания, и он развернул коня. 4 Очередную ночь Бак провёл, не разводя огня. Вокруг вздымались тёмные, словно осыпанные пеплом стены Плохих Земель. Одиноко выл койот, перекликаясь с собственным эхом. Наутро Бак продолжил путь. Что-то подсказывало ему, что нужно спешить в родной лагерь, который должен был теперь уже разрастись до невероятных размеров из-за съехавшихся вместе (как это обычно случалось летом) многочисленных Дакотских племён. И вот опять ночь, опять Бак вслушивался в шорохи. Теперь, перевалив через водораздел, он наверняка знал, где стояли Лакоты. Впереди раскинулась долина реки Маленький Большой Рог, которую большинство индейцев называли долиной Сочной Травы. Равнинные племена давно облюбовали это место и часто разбивали в летние месяцы там свои лагеря. — Ну что? — погладил Бак свою усталую лошадь. — Теперь мы почти у цели. Скоро увидим своих. Утром Бак прицепил к седлу вещи, среди которых был красивый шёлковый отрез, специально приобретённый Лизой для Воды-На-Камнях, и поскакал вперёд, пристально всматриваясь в очертания холмов. Дул прохладный ветер, но по всем признакам Бак знал, что к полудню навалится нестерпимая жара. Прошло не более пятнадцати минут, и Бак увидел в утренней дымке длинную вереницу всадников, выстроенных поэскадронно, от этого вся колонна напоминала прямоугольнички, змеившиеся между склонов холмов. Во главе различались фигуры индейских разведчиков, но на таком расстоянии Бак не мог разобрать, к какому племени они принадлежали, впрочем, от этого ничто не зависело теперь. Какой-нибудь десяток миль отделял солдат от громадного стойбища Лакотов, где стояли почти все кланы. Далеко впереди над холмистой равниной висела туча, которая поднималась из-под копыт гигантского табуна индейских пони. — Похоже, эти солдаты обезумели, — проговорил Эллисон, разглядывая фигурки кавалеристов, — они лезут прямо в пасть смерти. Он пустил лошадку быстрее, но, чувствуя её усталость, понял, что не успеет обойти Синие Куртки стороной и прежде них добраться до лагеря. Не останавливаясь, он проверил, заряжен ли «винчестер», поправил на спине колчан из шкуры выдры и большими скачками погнал лошадь вниз по склону. Через некоторое время солдаты на ходу перестроились в две колонны и, покрыв ещё пару миль, остановились. Взобравшись на очередной косогор, Бак увидел, что на их пути стояла одинокая палатка, очевидно, с телом какого-то умершего воина. Группа скаутов и человек пять кавалеристов приблизились к ней, осторожно объехали вокруг, затем один из проводников заглянул внутрь. За ним потянулись остальные. Всадник в светлой одежде, которого Эллисон сперва принял за следопыта, похоже, был вовсе не проводником, а одним из главных в колонне. К нему подошли, выйдя из палатки, двое военных, что-то доложили. Выслушав, офицер в белом разочарованно махнул рукой и дал знак двигаться. Обе колонны поползли дальше, поднимая пыль, которую тут же подхватывал южный ветер. Тем временем индейцы-скауты подожгли палатку, и от неё потянулся вязкий смоляной дым, пачкающий чистое небо. Почти одновременно с этим из типи вышел солдат и вынес на руках завёрнутого в одеяло покойника. Он донёс его до серой ниточки извилистого ручья и бросил в воду. Некоторое время он сидел на берегу, словно погрузившись в тяжёлые думы. Мимо него рысью скакали кавалеристы, выстроившись по четыре в ряд. Затем солдат поднялся и вернулся к своей лошади. Палатка уже занялась огнём и красными искрами осыпала клубящийся чёрный дым. Индейцы-скауты что-то кричали. Кажется, это были Абсароки и Арикары. По воздуху плыл далёкий топот копыт и бряцанье амуниции. Эллисон проводил глазами окутанные пылью фигуры солдат и с немалым удивлением увидел, что колонны разделились. Вероятно, солдаты решили напасть на деревню с двух сторон. Неожиданно в сухом воздухе треснуло два выстрела. Бак бегло ощупал глазами пространство и заметил далекие точки убегающих всадников. Это были индейцы. Человек двадцать, не больше. Солдаты не попали ни в одного, но, похоже, оживились. Никто из кавалеристов не погнался за дикарями, но обе колонны прибавили шагу. Бак улыбнулся. В следующее мгновение его внимание привлекли индейцы-скауты. Они сбились в кучу и, казалось, колебались, сопровождать ли им кавалеристов дальше. В их поведении он угадал страх. И страх пересилил. Бак засмеялся, увидев, что они остались на месте. В сердце его заколотилась гордость за великое племя Лакотов — за свой народ. — Бойтесь нас, псы услужливые! Бойтесь! — воскликнул он и ударил пятками в крутые бока уставшей лошади. 5 Он остановился перед плавным изгибом Сочной Травы. На противоположном берегу проглядывались в тенистой роще конусообразные жилища индейцев. По форме палаток и рисункам на них Бак узнал Шайенов. Друзья Лакотов, они присоединились к колоссальному военному лагерю, чтобы встретить Бледнолицых и дать им решительный бой. Далёкий Выстрел прислушался и оглянулся. Нет, не доносились ещё звуки кавалерии. Но с минуту на минуту их тяжёлые кони появятся на одном из холмов. Бак поторопился к реке и переправился, где позволяла глубина. Въехав в деревню, он направился в лагерь Оглалов. Со стороны стойбище показалось ему слегка взволнованным. Скача между типи, он понял, что сражение на дальнем конце лагеря уже началось. Должно быть, подошла одна из кавалерийских колонн и приблизилась к стойбищу Хункпапов. Если так, то Сидящий Бык и Человек-Который-Ходит-Посередине уже повели своих воинов на Длинных Ножей. Деревня была гигантских размеров, и шум боя не доносился до Бака. Сновали люди, лаяли собаки, мальчики ловили лошадей. Многие куда-то спешили, схватив в охапку вещи. В глаза лезла густая пыль. — Муж мой! Муж мой! — бросилась к Баку Вода-На-Камнях. Глаза горели на лице, руки вытянуты для объятий. Она осыпала Эллисона поцелуями и слезами, накопившимися за время разлуки, одновременно с этим шепча, что Большие Ножи напали на деревню. — Пули продырявили типи Человека-Который-Ходит-Посередине и убили его родных. Шайелы только что приготовили себя для боя и помчались за нашими братьями. Ты тоже поедешь? — Веди мне коня. Моя желтоногая выбилась из сил, — ответил он, извлекая из чехла винтовку. Считанные минуты спустя Сын Белой Травы пригнал двух мустангов, которых Далёкий Выстрел всегда держал для боя, и остановился перед отцом. Он строго изломил брови, чтобы выглядеть суровым, и сказал отцу, что отправится вместе с ним биться с Бледнолицыми койотами. Бак засмеялся, поправляя колчан. — Тебе только девять зим, сын, но ты храбр, как настоящий мужчина. Я не стану удерживать тебя, но знай, что даже взрослым воинам не хватит солдат для расправы — так нас много. Оставь подвиги тем, кто по возрасту идёт в последний раз сражаться. Посмотри на битву со стороны. Сейчас появятся другие белые люди, и ты увидишь, как наш народ расправится с ними. Сев верхом, Бак вгляделся в коричневые утёсы на противоположном берегу. Где-то за ними двигалась вторая колонна солдат. Он поскакал к берегу. Повсюду шумели индейские женщины и детишки. Кое-где старухи и девушки держали наготове лошадей для тех, кто не успел ещё приготовить себя к битве и только выходил из палатки, осматривая оружие. Возле самой воды, по которой рябило солнце, скопилось изрядное количество стариков и женщин с грудными детьми, готовых переправиться на другой берег, если солдаты всё-таки прорвутся в деревню. — Уходите назад в лагерь! — закричал Бак, размахивая над ними карабином. — Сейчас тут будут Длинные Ножи! Мало кто обратил внимание на его слова. Громко переговариваясь, люди перебегали глазами с холма на холм, оглядывались на деревню, толкались. Все были взбудоражены, никто никого не слушал. Какая-то плохо причёсанная женщина трясла маленького голого мальчика за плечо, пытаясь втолковать ему что-то очень важное, затем вдруг замолкла и стала вслушиваться во что-то, задрав голову. Рядом с ней шлёпал босыми ногами по кромке реки седой старик и тряс над головой древним копьём с длинным каменным наконечником, копьё то и дело опускалось вниз и тыкалось наконечником в песок. Рыжая собака одиноко каталась по земле, не то потеряв рассудок от общей суматохи, не то радуясь человеческим голосам. В следующую секунду пронзительно прозвенел чей-то испуганный голос, руки многих, как стрелы, вытянулись, указывая через реку. Из-за пыльной коричневой гряды, залитой ядовитым солнечным светом, появились всадники в шляпах. Над ними трепетал на длинном древке флажок с раздвоенным хвостом. Пропела труба. Кавалеристов становилось всё больше и больше. Они выползали из-за холма тяжёлой шумной лентой, отчётливо слышался стук копыт. Они были настолько близко, что Эллисон разглядел, что многие солдаты одеты не по форме: некоторые облачились в светлые цивильные рубашки, а не серо-голубое армейское тряпьё, кто-то нацепил на голову широкополую шляпу с мягкими полями, порхающими по ветру, на ком-то сидела соломенная шляпа, один из всадников выделялся ярко-красной рубашкой, а несколько человек были одеты в куртки и штаны из замши. Колонна, согласно сигналу горниста, повернула налево и направилась прямо к берегу. Индейцы бросились врассыпную, крича и перепуганно взмахивая руками. Бак пустил мустанга с места в галоп. Его глаза не отрывались от прыгающего по ветру двухцветного — красного сверху, синего снизу — флага, на котором скрестились две белые сабли. Полотнище извивалось, как раздвоенный язык змеи, над головами кавалеристов. Бак с размаху влетел в реку. Четыре Шайена обогнали его, поднимая ослепительные брызги. Среди них Бак узнал Телёнка и Безумного Волка. Следом ехали пять Лакотов из клана Чёрных Ног. Вместе с ними Бак выскочил на противоположный берег и помчался на солдат. В голове вспыхнула мысль, что такой жалкой горсткой остановить кавалерию не удастся, но ничего другого не оставалось. Синие Куртки нужно было задержать, чего бы это ни стоило, пока не подтянутся основные силы. Солдаты не должны были дойти до реки, потому что прямо за ней стояли жилища. И кавалеристы остановились. Две сотни верховых, вооружённых винтовками и револьверами, внезапно натянули поводья, словно испугавшись горстки полуголых дикарей. Бак в недоумении оглянулся, но позади увидел лишь десяток индейцев. Должно быть, солдаты решили, что их поджидала западня? На пару мгновений мир провалился в неестественную тишину. Солдаты неподвижно стояли в клубах пыли и смотрели на индейцев перед собой. Стволы винтовок вспыхивали на жарком солнце. Кто-то из скакавших Шайенов, не останавливая лошадь, выстрелил. Бак послал в кавалеристов три пули подряд и услышал, как грянули остальные ружья индейцев. Краснокожие закричали, вертясь на лошадях, но ближе не подъезжали. Из ближайших рядов Синих Мундиров вывалился мёртвый кавалерист и рухнул под ноги серых коней. Бак услышал позади топот новых лошадей, которых вовсю гнали Лакоты. Индейцы прибывали на глазах, но всё же их было ещё слишком мало, чтобы схватиться с Бледнолицыми. Основная масса сражалась на другом конце лагеря. Но солдаты почему-то бездействовали. Какая-то невидимая сила остановила их перед самым лагерем и смешала их мысли. Вновь резкий голос трубы впился в густую небесную синеву, кавалеристы спешились, но тут же опять вспрыгнули в седла, послушные очередному сигналу горниста. На этом расстоянии Бак хорошо видел, что солдаты совершенно выдохлись от длительного похода, их движения казались сонливыми, тяжёлыми. Их кони захрапели, зазвенело оружие и сбруя, донеслись команды офицеров, грянули армейские винтовки, потянулся белый дым. Впереди солдат появился, сдерживая коня, мужчина со знакомым Эллисону лицом. Он был страшно возбуждён, то и дело бессмысленно отряхивал рукой синюю рубашку. Из-под белых полей потной шляпы слегка выбивались золотые пряди. Кастер! Бак узнал его. Опять Кастер! Его волосы подстрижены, но черты лица не изменились. Кастер то и дело трогал себя за грудь, будто что-то мешало ему там, будто обезумевшая пчела кольнула его туда своим жалом. Быть может, это была пуля? Если так, то замешательство кавалеристов становилось объяснимым. Под звуки грянувших винтовок отряд краснокожих слегка отпрянул к воде, скача вдоль берега туда и сюда, не прекращая стрелять и издавать воинственный клич. Но никто не отступил на берег, где стояли индейские жилища. Из деревни катила теперь уже целая волна обнажённых всадников, пронзая воздух протяжными воплями. Многие пустили мустангов вплавь, не доехав до брода. Над Маленьким Рогом тянулся густой пороховой дым. Длинные Ножи, увидев лавину краснокожих, которая готова была накрыть их, повернули обратно. Бак успел заметить в стороне кишащий поток Лакотов, скрытый от глаз солдат и вливающийся в узкое ущелье, чтобы обойти кавалеристов и обрушиться на них со стороны. Солдаты ожесточённо нахлёстывали своих крупных измотанных длинным переходом коней и поднимались вверх по склону. Большинство скрылось из виду, перевалив через хребет, но эскадрон серых лошадей остановился на вершине и попытался огнём сдержать натиск дикарей. Пыль и дым заволокли пространство. Длинноволосые тени проносились мимо Эллисона, хлопали ружья, крики агонизирующих людей резали уши. Солдаты исчезли за клубящейся пеленой. Иногда на земле мелькало скорчившееся тело, которое топтали лошади. Если бы в те минуты Эллисон углубился вдруг в воспоминания, он невольно бы увидел занесённые снегом горы близ форта Фил Кирни и такую же массу Лакотов, захлестнувшую растерянных солдат. Только теперь не хрустел под ногами голубеющий лёд, а взбивалась едкая пыль, кипела в солнечных лучах. Но как и десять лет назад, белые пытались спасти свои жизни, взобравшись на длинный кряж. Бак взлетел на вершину горы, объезжая стороной занявших оборону солдат. Ветер здесь немного быстрее разгонял дым, и видно было лучше. Серый эскадрон, спешившись, яростно отстреливался. По склону метались потерявшие своих хозяев кони с армейскими сёдлами, у многих на губах висела густая слюна. Другие эскадроны удалились по гребню почти на полмили, но бурлящая масса индейцев вырвалась им навстречу из ущелья и, как чёрная лава, залила весь хребет. Кавалеристы спрыгивали с белых лошадей, падали, перекатывались по земле, уворачиваясь от сыпавшихся со всех сторон ударов и пуль. Между ними ездил, оставаясь верхом, человек в светлой замше с бахромой. Всадник исступленно кружил на коне и стрелял в Лакотов. Он казался безумным, толкал иногда стременем кого-нибудь из кавалеристов, но никто его не слушал. Ружейный огонь наполнил воздух жужжащими пулями и вынудил индейцев ненадолго отхлынуть. Бак спустился вниз до середины склона. Горстка солдат, которые не отпустили своих жеребцов, тоже ринулась к реке. Они скалились, подобно затравленным диким зверям, их лица и шеи вздулись, покраснели, стали похожи на распухшие комочки жил и мясистых шариков. Волосы прилипли к потной коже. Один из них размахивал сверкающей на солнце медной трубой. Он втянул голову в плечи и свободной рукой вцепился в гриву лошади. Поток стрел со свистом вспорол воздух и застрял в спине горниста, две или три воткнулись в его кобылу. Другие кавалеристы заставили своих коней перепрыгнуть через погибшего товарища, но не остановились. Среди них Бак разглядел усатого человека в жилетке из кожи пятнистого теленка. Всадник бросил короткий взгляд через плечо, и Эллисон узнал в нём Бледнолицего, которого встретил в лагере Псалоков три года назад. Мич Боуэр приподнялся в стременах, вытянув руку с револьвером, и в тот же миг сорвался с лошади. Бак проскакал мимо, почему-то отчетливо запечатлев кровавые брызги на пыльном лице Боуэра. Сквозь массу воинов продрался к солдатам вождь Шайенов Две Луны. Он имел вид потерявшего рассудок. Глаза вылезали из орбит. Лёгкий томагавк в его руке опускался направо и налево без разбора. За его спиной мчался Лакота по имени Убить Орла, нахлёстывая чёрного коня с перьями в гриве. Бак увидел, как сосредоточенный Горб, потерявший своего мустанга, ловил перепуганную армейскую лошадь, замахиваясь на неё луком и называя глупой тварью. Многие индейцы, наоборот, спешивались и укрывались за валунами от пуль. Солдаты наверху то и дело стреляли в собственных коней, чтобы спрятаться за ними. Несчастные животные дрыгали ногами, били своих хозяев копытами, вырывались, брызгая кровью. Растрёпанный кавалерист пронёсся сквозь ряды однополчан на гнедой кобыле. Ему удалось беспрепятственно промчаться между индейцами и скрыться в лощине. Кучка Лакотов и один Шайен по имени Старый Медведь, держа длинный крюк наперевес, погнались за белым человеком. Бедняга не ушёл далеко и рухнул в высокую траву, сражённый пулей в позвоночник. От огромного скопления людей в глазах мельтешило. Искажённые ненавистью физиономии стали неузнаваемыми. Зубы скрипели набившимся в рот песком. Спотыкались и грузно падали на землю индейские лошадки, брыкались и взметали ногами столбы пыли. Небо сплошь исчертилось полосками стрел. Вдоль поредевших рядов Длинных Ножей промчался на чёрном коне Неистовая Лошадь. Не отставая ни на шаг, за ним следовал Нож-Вождь, пустив длинные волосы по ветру. Лошадь под ним сверкала на солнце потными боками. Солдаты сгрудились на самом пике горы. Пять-шесть из них хладнокровно целились и методично стреляли с колена, будто находились на учениях. Остальные армейцы били наугад. Многие руки уже не в силах были поднять раскалившиеся винтовки, и пули с визгом вгрызались в землю и дробили на куски мелкие камешки. Солдаты размахивали револьверами. По ввалившимся щекам бежали капли пота. Несколько человек бросились к реке, но их тут же свалили ударами дубинок. Бак въехал на самый гребень горы, где сгрудились последние солдаты. Кто-то схватил револьвер у погибшего друга и приложил его к виску. Две синие фигуры выстрелили в своих раненых товарищей, затем направили стволы в себя. Между наваленными трупами лошадей и людей на коленях стоял грязный человек в кожаной одежде. Одной рукой он упирался в землю, другой же держался за простреленный бок. Кровь бежала из его рта и оставляла жирный след на пепельного цвета коже. Пуговки безучастные прозрачных зрачков закатились под самые брови. Вокруг него кособоко сидели четыре солдата, но из-за тяжёлых ранений они не смогли даже шевельнуть руками. Их рубашки, покрытые пылью, сочились чёрной кровью. Бак видел эту картину несколько секунд, затем Лакоты сомкнулись и скрыли от него всю группу. Ударом дубины Бак проломил голову прыгнувшему из-под ног лошади солдату. Рядом с ним пронёсся, рыча, как медведь, Белый Бык. Он мчался к намеченной жертве, отпустив повод и стиснув в мощных руках палицу с широкими лезвиями. Индеец проворно спрыгнул с лошади возле желтоволосого человека в замшевой куртке и ударил его в лицо рукояткой. Бледнолицый свалился с ног, выронил винтовку, но успел при этом выбить из рук индейца оружие. Белый Бык вцепился кавалеристу в горло, но тот заревел нечеловеческим голосом и, казалось, криком своим отпугнул дикаря. Оскалившись из-под жёлтых усов, он левой рукой стал рвать волосы Белому Быку, правой нащупывая револьвер. Лакот ловко вывернул ему кисть, завладел оружием и дважды саданул врага по лбу стволом револьвера. Бак видел, как офицер, готовый вцепиться зубами индейцу в нос, обмяк и бросил голову на грудь. Его осыпанное пылью лицо застыло. Белый Бык поднёс ствол к сердцу кавалериста, и задымилась замша от выстрела. Желтоволосый мужчина откинулся на спину тряпичной куклой. Грянули последние залпы. Навалилась неожиданная тишина. Индейцы спрыгивали с лошадей, подбирая оружие солдат. Многие недоумевали, оглядываясь и не веря, что сражение завершено. Подняв глаза к солнцу, Бак удивился, что не прошло и получаса с начала сражения. Всё промелькнуло каруселью и оборвалось. Теперь слышались удары дубинок и топоров: воины добивали раненых. Возле Бака остановились, тяжело дыша, Низкий Пёс и Маленький Большой Человек. — Они стали совсем глупые, — сказал Низкий Пес, — зачем они напали на нас? Зачем убивали себя? Если они боялись драться, то не нужно было нападать. Прошагал Дождь-На-Лице, помахивая часами на цепочке, которые он только что подобрал где-то. — Эта вещь издаёт звук. Там, видно, живёт кто-то. — Он пошёл по склону, нагибаясь над убитыми. Длинные косы раскачивались при каждом шаге. Некоторых убитых Дождь-На-Лице толкал ногой, трогал руками их лица и что-то бурчал под нос. И вдруг он издал торжествующий вопль. — Смотрите, люди! — остановился он над трупом, который уже был раздет догола и распорот от паха до грудной клетки. — Это человек, который напал на меня со спины в деревянном доме. Он заковал меня в цепи. Это подлый пёс, не осмелившийся схватиться со мной в честном бою. И вот он мёртв. Не моя рука лишила его жизни. Но я всё равно счастлив. Я бежал из форта и поклялся, что он заплатит мне за оскорбление. Кто-то опередил меня, но я не в обиде на братьев. Сегодня хороший день. На сердце моём легко.[25] Дождь-На-Лице достал нож и небрежно срезал золотистый скальп с Тома Кастера, сорвав сильным движением кожу даже с шеи покойника. Кровь свернулась многочисленными каплями на его пыльных запястьях. Затем проломил ударом топора изуродованную голову мертвеца и побрёл дальше. Куда ни глянь, индейцы переворачивали трупы, стаскивали с них одежду. Появились женщины и дети, они несли ножи, топоры и сумки для трофеев. Бак почувствовал усталость. Долгая дорога и жестокая схватка наполнили его голову мутной тяжестью. Он зажмурился и подумал, что его утомительное путешествие, жизнь в Дэдвуде, светловолосая Лиза Мичел в аромате духов — всё это ему просто приснилось. Возможно, этот бой тоже снился ему, как и вся жизнь, долгая и, как ему вдруг показалось, лишённая смысла. — Отец! — подбежал к Баку сын, сверкая восторженными глазами. — Я убил Бледнолицего! Я совершил подвиг! Я стал воином! — Ты разве был в бою? — Далёкий Выстрел опустился на корточки перед мальчиком и положил на колени «винчестер». Кровь стучала в висках, и в голове трещало от палящего солнца. — Нет. Мы смотрели с берега. Было плохо видно, так много поднялось пыли. Многих солдат, которые бежали, мужчины проткнули копьями. Но мы с Чёрным Лосем заметили одного, который притаился в кустах, и стали стрелять в него из луков. Он громко кричал и уворачивался, но мы убили его. Затем я притронулся к нему, как полагается храброму, чтобы заработать уважение и славу. — Ты достоин похвалы, — сказал Бак устало, — а я теперь отправлюсь отдыхать. Ты займешься моим конём. — На том конце деревни, — указал рукой мальчик, — ещё много солдат. Это те, которые первыми напали на нас. Они засели на горе, они очень испуганы и плохо стреляют. Мужчины стаскивали многих из них с лошадей прямо руками, когда те взбирались на гору… Разве ты не пойдешь биться с ними? Бак не ответил. Он молча протянул сыну повод и пешком направился к воде, обходя бесконечные кучки людей, толпящихся над мертвецами. Перешагивая через трупы, Далёкий Выстрел блуждающим взглядом обводил поле брани. Несколько всадников волокли длинными крюками окровавленные мешковатые тела раздетых солдат. Повсюду валялись изувеченные трупы, у многих были отсечены конечности. Провалы вместо глаз чернели запёкшимися лепёшками на бледных лицах. Медленно оседала пыль, опускаясь на восковые фигуры, утыканные стрелами. Иногда на пути попадались изрядно изрубленные армейские лошади, которым, по всей видимости, тоже пришлось испытать на себе ярость краснокожих победителей. Тут и там среди покойников встречались тела, совершенно нетронутые, и они казались непростительно нелепыми в своей цельной белой наготе среди изрубленных мертвецов. Возле самого брода Эллисон увидел хмурого индейца по имени Убивает Ночью. В руках воина синим комом лежала армейская куртка и шляпа поверх неё. Убивает Ночью стоял над раздетым трупом солдата, на котором остались только носки, и монотонным голосом, словно он пел похоронную песню, упрекал мертвеца: — Ты и твои друзья не хотели внимать голосу сердца. За это я расковырял тебе уши, чтобы они лучше слышали на Дороге Призраков. Вы не оставили нас в покое, вы гнались за нами. У вас жадные руки, вы хотели нашей смерти и нашей земли. Теперь вы останетесь на нашей земле навечно. Только не сможете вы ничем похвастать, потому что не осталось у вас ничего, кроме позора. И не будете вы знать покоя. Женщины и дети уже ходят вокруг с топорами и ножами, чтобы нанести каждому из вас столько ран, сколько ран в их сердцах от вашей войны… 6 Бак сходил на поле брани утром, когда над равниной лениво полз сероватый туман. По склону холма с белеющими в сумраке голыми мертвецами шелестели зелёные бумажки — деньги, которые дикари повыбрасывали из карманов мундиров и найденных кошельков. Вдалеке, прихрамывая, брела одинокая лошадь с соскользнувшим и волочившимся за ней армейским седлом. Стоя среди разбросанных фигур, лишённых человеческого облика и похожих на истерзанных плюшевых кукол, Бак ощутил подобие суеверного ужаса. Более двух сотен кавалеристов — и ни малейшего намека на жизнь. Ничего общего не было у этих окровавленных тел с жизнью. Бак невольно пошевелил пальцами руки и осмотрел себя с ног до головы, чувствуя скрытую в мышцах силу. Какой-то обман таился в человеческом теле. Что-то очень неправдоподобное скрывалось под кожей и выдавало себя за жизнь, что-то зыбкое, вымышленное, готовое без усилий улетучиться. Он остановился перед обнажённым человеком, брошенным на два изуродованных трупа. Из всей одежды на покойнике остались только носки. Неподалёку валялся сапог со срезанным голенищем. Бак долго смотрел на убитого. Не сразу он признал это бледное, покрытое пылью лицо с грязными разводами на лбу и щеках. Это, конечно, был не тот человек, что пятнадцать лет назад, когда Дикий Билл представил ему Эллисона в форте Ливенворс. Но всё же это был Джордж Кастер. Он сильно изменился, заметно постарел, но в лице оставалась та же выразительная элегантность, подчёркнутая прикосновением смерти. Возле посиневшего рта застыла кровь. Бак погладил генерала по коротко остриженной голове и нащупал пальцем пулевое отверстие на виске. Затем он медленно провёл ладонью вниз по груди и наткнулся пальцем на вторую дырку от пули в области сердца.