Но лицо Агаты оставалось белым как мел, а глаза быстро бегали по сторонам. – Все как прежде, – сказала она. – Что? Я не понимаю. – Он хотел, чтобы мы нашли и увидели это, Софи… Точно так же, как тогда… – О чем ты? – Вспомни, как мы встретились с Директором школы. Мы нашли на столе книгу и перо. Перо нарисовало картинку, на которой мы стоим и смотрим, как оно рисует. Все в точности, как сейчас. Ты помнишь Софи? – Агата попятилась прочь от стола, от пера, от книги и сдавленным голосом продолжила: – Мы с тобой были тогда вдвоем в какой-то странной комнате, похожей на этот зал. И стояли точно так же, как стоим сейчас. Сториан прямо на наших глазах начал писать сказку, а затем мы услышали за своей спиной голос Директора школы, который сказал… – Это должно предвещать хороший конец. Софи и Агата застыли на месте… …потому что этот голос прозвучал наяву и раздался у них за спиной. 18 Агата. Перо, которое пишет правду Агата стиснула ладонь Софи. Прозвучавший голос был низким и звучным. И это совершенно точно был мужской голос. Продолжая крепко держаться за руки, девушки повернулись. Вначале Агата никого не увидела, Зал Картографии показался ей все таким же пустынным и тихим, каким он был, когда они с Софи сюда вошли. А потом она заметила его. Он практически сливался с колонной, на которой висел вниз головой. Его тело было покрыто такими же блестящими зелеными чешуйками, как и все остальное в этом зале. Своей позой он напоминал ящерицу – ноги подогнуты, торс плотно прижат к колонне, одна рука вытянута и цепко держится за камень. Собственно говоря, Агата заметила его только благодаря белкам глаз, которые не мигая смотрели на нее. А сами глаза были бледно-голубыми и холодными. Софи еще сильнее стиснула руку Агаты. И Агата прекрасно ее поняла. У Рафала были в точности такие же глаза. Змей сполз вниз, к основанию колонны, двигаясь плавно, словно скользящая по траве змея, и при этом ни на секунду не отрывая взгляда от девушек. Как только руки Змея коснулись пола и он поднялся на ноги, чешуйки на его теле из зеленых волшебным образом моментально сделались черными и превратились в облегающие доспехи, покрывающие все тело, от шеи до пяток. У Змея и тело было как у Рафала – длинное, поджарое, тело скорее юноши, чем мужчины, но очень сильное, с мускулами, мощно перекатывающимися под похожими на вторую кожу доспехами. Лицо Змея при этом оставалось зеленым, укрытым плотным слоем гладких чешуек. Между прочим, маску на лице когда-то носил и Директор школы. Агата внимательнее присмотрелась к зеленой маске, и у нее дрогнуло сердце. Чешуйки на лице и теле Змея шевелились. Они плавно колыхались, сливаясь в ленты, странным образом похожие на черное перо, висящее над раскрытой книгой в конце зала. Их было множество – буквально сотни чешуйчатых ленточек, напоминающих кишащих длинных червей, скимов, переплетающихся друг с другом, качающихся влево, вправо, вверх, вниз. Казалось, все тело Змея состоит из этих живых отвратительных лент. По тому, как судорожно сжала свою руку Софи, Агата догадалась, что ее подруга тоже успела все это заметить. – Рафал? – шепотом спросила Софи. Он неторопливо прошелся вокруг них – было видно, как ровно дышит его грудь, как в зеленом свете факелов переливаются при этом его чешуйки. Потом Змей заговорил снова: – Жили-были когда-то две подруги, которые хотели найти свою дорогу в жизни. Так начиналась ваша волшебная сказка. С самого начала перо писало ее так, что можно было предвидеть счастливый конец. Собственно говоря, зачем иначе перо стало бы выбирать главными героинями сказки двух заурядных Читательниц? – Его голубые глаза холодно блеснули сквозь прорези маски. – Перо сделало подруг легендарными. Предсказало, что в конце одна из девушек станет следующей королевой всегдашников. Вторая подруга окажется главной надеждой Зла. А парень, в которого они обе были влюблены, станет Львом из Камелота. «Он и говорит в точности как Рафал, – подумала Агата. – Но как это возможно? Директор школы мертв, его труп разрублен на куски мечом Тедроса… – Она напряглась. – Конечно, если только меч не снимает свои заклятия, когда застрянет в камне… А если это так, тогда Тедрос, не справившись со своим испытанием, мог вернуть Рафала назад в этот мир… Но может ли такое быть? Способен ли на это Экскалибур?» – Но конец у вашей сказки совсем иной, – уже другим, более жестким тоном продолжил Змей. – Ты не станешь главной надеждой Зла, – он посмотрел на Софи. – А ты не станешь следующей королевой всегдашников, – он перевел взгляд на Агату. Затем повернулся к карте, на которой виднелась фигурка Тедроса, и закончил: – А ему не стать Львом из Камелота. Он продолжал двигаться по кругу. – Разумеется, вы мне не верите. Не хотите верить, потому что предпочитаете версию Сториана. Пера, которое предсказывает счастливый конец вашей сказке. Пера, которое, как вы считаете, всегда говорит правду. – Он задел плечом Агату, и она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от омерзения и ужаса, когда ее кожи коснулась одна из живых лент на теле Змея. – Но весь мир соткан из противоположностей? Добро и Зло. Юноши и девушки. Старое и новое. Так и у правды, как у любой монеты, есть две стороны, но до сих пор писало правду лишь одно перо. То самое, которое утверждает, будто я Змей, явившийся в Леса, чтобы уничтожить Льва. А вы – это те, кто призван меня остановить. – Он подошел к черному перу, висящему над рисунком двух девушек. – Но что, если появилось новое перо? Перо, которое рассказывает другую правду? Книга в золотом переплете сама собой поднялась и повернулась к Агате и Софи. Начали перелистываться страницы, стремясь к началу сказки, ярким зеленым светом загорелись подписи под рисунками. У Агаты сжалось сердце, когда она увидела рисунок, на котором Тедрос, целый и невредимый, сидел за одним столом вместе с Мерлином, профессором Доуви, Ланселотом и Гиневрой. Но потом она увидела подпись под этим рисунком – ужасную горящую подпись: Вернувшись в Камелот, Змей со своими приспешниками начал обсуждать, как ему захватить трон. – Змей?! – ошеломленно переспросила Агата. – Тедрос – Змей?! – С приспешниками?! – выдохнула Софи. Но книга тем временем продолжала листать свои страницы. Показалась картинка, на которой пираты тащат прикованных к цепи Агату и Софи. Двух девушек повели к замку для встречи со Львом. – Но ты же не Лев!.. – пылко возразила Агата. А тем временем появились новые рисунки с Тедросом и новые подписи: Змей раз за разом пытался вытащить застрявший в камне меч короля Артура, но каждый раз терпел неудачу… Змей сидел сложа руки и не сделал ровным счетом ничего для королевств Лесов, умолявших его о помощи… Змей был труслив настолько, что позволил своей невесте отправиться вместо него в полное опасностей путешествие… Наконец книга дошла до самой первой страницы своей волшебной сказки. Появился рисунок, изображающий мертвого Чеддика, лежащего на берегу озера на Авалоне. Точно с такого же рисунка начиналась эта сказка и в книге, которую писал Сториан. Только подпись здесь была другая: Однажды в Леса пришел Лев. Цель его была проста – уничтожить Змея. Показав первую страницу сказки, книга с грохотом захлопнулась, заставив девушек вздрогнуть, а затем улеглась на свое место на столе. – Это ложь, – резко сказала Агата. – Все это ложь. Вторая сторона медали. Ложь против Правды. И ты тоже лжец. Ты только посмотри на себя! Ну какой же ты Лев? Змей! Настоящий змей, и больше никто! – Уж тебе-то лучше всех известно, что ни о ком нельзя судить по внешности, – возразил Змей. – И если ты меня внимательно слушала, то уже должна была догадаться, чем закончится эта история. Ваша волшебная сказка разлетится вдребезги, и обнажится голая правда. Тогда все перевернется с головы на ноги и то, что ты до сих пор считала правдой, окажется ложью. – Но Тедрос Лев! А ты злодей, – возразила Агата. – Вывернул всю историю наизнанку… – Так говорит ваше перо. Мое перо говорит иначе, – спокойно сказал Змей и, указав пальцем словно волшебной палочкой на черное перо, заставил его подняться над столом и начать рисовать серебристым дымом прямо в воздухе картины, иллюстрирующие слова Змея. – Ваше перо говорит, что «Золушка» – это сказка о доброй девушке, сумевшей избавиться от своих новых злых родственниц. Мое перо говорит, что «Золушка» — это сказка об умной вдове, которая пыталась избавить своих дочерей от нищеты, но ее добрым намерениям не дали сбыться. Ваше перо говорит, что «Питер Пэн» – это сказка о мальчике-герое, который спас своих друзей от смертельно опасного пирата. Мое перо говорит, что «Питер Пэн» рассказывает об отважном капитане с железной рукой, который защищает себя от ужасных детей, изуродовавших его. Ваше перо говорит, что «Рапунцель» – это сказка о доброй милой девушке, которая пытается сбежать от злой мачехи. Мое перо говорит, что «Рапунцель» – это история о ведьме, получившей по взаимному согласию соседскую дочь, и о принце, который вместе с падчерицей вероломно обманул ее… – Призрачный дым свился в силуэт серебряной маски, в прорезях которой блеснули прозрачные голубые глаза. – И хотя ваше перо говорит, что «Сказка о Софи и Агате» рассказывает о борьбе двух девушек-подруг со злым Директором… (Нарисованная пером призрачная маска из серебристой сделалась зеленой.) … то мое перо говорит, что это сказка о душе юноши, путешествующей из поколения в поколение в поисках истинной любви, и о том, как он полюбил наконец прекрасную девушку – но лишь затем, чтобы понять, что ее любовь оказалась ложью… Дым рассеялся, из него появилось укрытое зеленой маской лицо. Змей, не отрываясь и не моргая, смотрел на Софи. – Это… это невозможно, – пробормотала Софи. – Ты не мог вернуться назад… Наблюдавшая за подругой Агата поняла, что на самом деле Софи уже не сомневается, что перед ней Рафал. – Вот мы и подошли к сути дела. Ваше перо считает меня Змеем. Мое перо думает, что я Лев. Так какому перу верить? – спросил он, глядя на девушек. Над его черной чешуйчатой рукой вращалось в воздухе такое же черное чешуйчатое перо. – Вашему, которое лжет, или моему, которое пишет правду? В тот же миг все чешуйки на его теле разделились на тысячи маленьких червей, взлетели и повисли в воздухе, словно кусочки пазла. Отвратительные черви, у которых не было ни головы, ни хвоста, извивались и дергались, а практически неотличимое от них перо зависло над тем самым местом, где у Змея должно было, по идее, находиться сердце. Эти черви не только извивались в воздухе, но еще и верещали. Звук был высоким, режущим уши, напоминал усиленный микрофоном крысиный писк и с каждой секундой становился все громче, так что вскоре Агата и Софи заткнули себе уши ладонями, не в силах выносить его… А потом писк оборвался, и в полной тишине скимы возвратились на свои места, чтобы вновь слиться в блестящий черный панцирь Змея.