Во избежание наших контактов с русскими подростками дон Мигель отправил нас в Тулум на поиски места для новой судоверфи. Перед отъездом удалось у его повара узнать следующее: По распоряжению Хозяина для них срочно закуплены два восьмиядерных Apple Mac-Pro и два I-Mac последней модели. К ним подселен компьютерный программист Субхаш Синха. Их развлекательные поездки прекратились, и они целыми днями сидят за компьютерами, выполняя какое-то важное задание Хозяина. И самое главное: для активизации их работы повару приказано добавлять в их еду каннабис. Сергей и Артем ШИФРОГРАММА П-ку РОГОВОЙ Канкун, Мексика (По Скайпу, шифром) 08-08-2011 По сообщениям наших агентов, А.Г. и В.М. по заданию дона Кардильо и под круглосуточным наблюдением индуса-компьютерщика усиленно работают над новым проектом. Скорее всего это связано с созданием нового Тотального Ночного Наваждения. Для интенсификации их работы повар по приказу Кардильо добавляет в их еду наркотическое средство каннабис, что ставит под угрозу здоровье подростков. Немедленно форсируйте операцию по их освобождению. Центр, Москва ШИФРОГРАММА Мэтью Гроссу Канкун, Мексика 9-08-2011 (По закрытой спецсвязи) От московского источника поступило сведение, что русские подростки, захваченные наркобароном Мигелем Кардильо, находясь под воздействием наркотиков, работают над созданием нового TND. Срочно приступайте к операции. Джеймс Р. Клаппер Директор Управления Национальной разведки Однако мексиканская погода категорически воспрепятствовала выполнению приказа и Москвы, и Вашингтона – буквально назавтра после ночного рейда разведгрупп Буравского и Мэтью Гросса весь Юкатан накрыло ураганным ветром и ни о каком выходе в море и спасательной операции не могло быть и речи. Ирине Роговой, Станиславу Грущо и группе Буравского пришлось в буквальном смысле ждать у моря погоды. И точно в таком же положении оказалась группа американских «seals»-«тюленей». Только через трое суток ветер иссяк, и прямо с утра океан стал мелкой волной ластиться к золотым пляжам. Все туристы изо всех отелей вдоль канкунского побережья тут же от радости сиганули в воду, скутеры, моторные лодки, катамараны и прогулочные яхты рванули от берега в океан, и в небе над всем полуостровом запестрели разноцветные дельтапланеристы, воздушные шары и маленькие самолетики с рекламными транспарантами «Pepsi-Cola» и «Good Years». Но и русским, и американцам было не до курортных развлечений. И даже феноменальное разнообразие еды в ресторанах их отелей уже не вызывало слюноотделения. Обе группы считали часы до заката солнца, а Грущо… Хотя Рогова, конечно, не показала ему шифрограмму Москвы про каннабис, который повар добавлял в еду Андрею и Виктору, майор и без этого буквально не находил себе места… И наконец, 11 августа в 20.20 и в 20.30 по местному времени в разных точках канкунского побережья два небольших плоскодонных катера вышли в открытое Карибское море. 54 Операция «Десант» В ночь на 12 августа В Ад Виктора не пускали. Казалось – вот же он рядом, вот его огромные зубастые ворота и эта гигантская, как воронка кратера, дыра в кромешную тьму, наполненную жутким скрежетом и отчаянными криками грешников. Изредка из этой воронки вырываются багровые языки пламени и вылетают обугленные людские тела, но тут же проваливаются обратно, чтобы снова гореть там и орать от боли. И какая-то мощная сила, разламывая позвоночник, толкает Виктора в спину, подталкивает к этой жуткой воронке. И периодически некая Ведьма, похожая, как ни странно, и на ведьму из диснеевского фильма «Русалочка», и на дона Мигеля, тоже взмывает над адской воронкой, танцует под адский хэви-метал и, облизывая огромные кроваво-алые губы, хохочет и зовет Виктора к себе. Но грудь… Грудь у Виктора упирается во что-то жесткое и непреодолимое. Это что-то держит его, не пускает в магически притягивающий Ад. И кажется, что все, конец, что сила, толкающая его в спину, сейчас буквально расплющит его о непреодолимый упор в груди. И уже нет дыхания, уже трещат ребра, и немой крик разрывает горло. В последнем отчаянном рывке Виктор хватает руками это сдерживающее его нечто и… просыпается. В руках у него всего лишь маленький нательный крестик… Потный и обессиленный, Виктор лежит в постели с закрытыми глазами, тяжело дышит и медленно возвращается к жизни, вспоминая молодого православного священника в крохотной эвегринской церквушке и его слова: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Потом поднимает голову с подушки и смотрит вокруг себя. Негромко гудит кондиционер, а за огромным, до пола, окном, затянутым тюлевым занавесом, золотая лунная дорожка тянется над затихшим после шторма океаном к устью реки Анхелья и причалу с яхтой «Urban Cowboy». Еще ближе темный парк с красивой крытой беседкой в мавританском стиле и застывшими в безветрии пальмами и банановыми деревьями. А в комнате у самого окна безмятежно спит на диване Субхаш Синха, и у противоположной стены Андрей сражается с кем-то во сне – стонет, мечется по кровати и дергается, как паралитик. Виктор встает, подходит к Андрею и стоит над ним в некотором раздумье – будить его или не будить? Что-то странное происходит с ними обоими в последние дни. С одной стороны, есть совершенно не хочется, аппетит пропал начисто. А с другой – сразу после овсяных хлопьев с кокосовым молоком, которые за завтраком чуть ли не насильно вталкивает им дон Мигель, вспыхивает небывалый творческий подъем, работа кипит и пенится. И хотя к ночи все тело выламывает от усталости и жажды на кокосовое молоко, а во сне их преследуют кошмары и галлюцинации, они почти у цели. Еще каких-нибудь два-три дня, и вся Мексика увидит своего президента в самом настоящем Аду… Виктор снимает с себя нательный крестик и кладет Андрею на грудь. И словно магический оберег накрывает Андрея – он облегченно вздыхает, опускает руки и даже улыбается во сне… Виктор возвращается к своей кровати, ложится, закрывает глаза и вместе с эвегринским хором молящихся мысленно просит по-русски: «Ангеле Божий, Хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небесе данный, прилежно молю тя: ты мя днесь просвети и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави и на путь спасения направи…» …Именно в этот момент сразу несколько голов в масках с неслышным всплеском вынырнули у причала, где стояла яхта «Urban Cowboy», и по лунной дорожке осторожно двинулись к берегу. Однако и этого неслышного всплеска оказалось достаточно для Буша и Клинтона – оба ротвейлера молча, как и подобает истинно породистым псам, рванули от парковой беседки в сторону непрошеных гостей. Впрочем, гости были готовы к этому. Двое из них подняли ружья для подводной охоты, дождались, когда собаки гигантскими прыжками приблизились к берегу, и… Два гарпуна с заостренными наконечниками, сдобренными паралитическим ядом, перехватили ротвейлеров в их атакующем прыжке. Буш и Клинтон коротко взвизгнули, камнем рухнули на траву и застыли с оскаленными клыками и высунутыми языками. Встревоженный визгом и шумом их падения охранник вышел из беседки с короткоствольным автоматом на груди и в недоумении двинулся к берегу – туда, где на стриженом газоне лежали парализованные псы. Два гарпуна торчали у них из шей. Увидев это, охранник в панике огляделся по сторонам, но абсолютно никого не было вокруг ни в парке, ни на воде. Только цикады трещали в жарком воздухе мексиканской ночи, да лунная дорожка тянулась по совершенно спокойной реке от причала с темной яхтой к устью Анхельи и дальше в море. Тем не менее собаки были явно убиты, и охранник негромко свистнул своему напарнику, спавшему в беседке. Тот, сонно хлопая глазами, поднялся с кресла, увидел товарища, машущего ему рукой от реки, и, подхватив свой автомат, подошел к нему, уставился на валявшихся в траве собак. Тотчас две головы в масках снова тихо всплыли над водой у самого берега, еще два гарпуна вылетели из ружей Буравского и Ворчуна, и оба охранника как подкошенные свалились рядом с псами на аккуратно стриженный газон. Буравский и Ворчун встали в воде в полный рост, рядом с ними всплыли остальные «альфовцы» и майор Грущо. Сняв маски и ступая ластами по воде спиной к берегу, они вышли на прибрежный песок, сняли ласты и направились к темному спящему шале. По пути Буравский и Ворчун нагнулись к лежащим на газоне охранникам, освободили их от автоматов и ощупали их правые руки в запястьях. «Живы», – тихо сказал Ворчун. Буравский кивнул, и группа двинулась дальше, к вилле дона Кардильо. Но тут оглушительная пулеметная очередь вдруг вспорола тишину у них за спиной, пули взрыхлили землю под их ногами, и все «альфовцы» тренированным броском метнулись в парковую беседку. Только майор Грущо, замешкавшись, получил пулю в ногу и упал, но Ворчун рывком втащил его в беседку. Здесь, лежа на полу, Соня и Скромник, достав медпакеты, всадили в голень Грущо обезболивающий укол и туго перевязали рану. – С яхты бьет, сука! – процедил Буравский. Проверив рожок в автомате, снятом с охранника, он чуть высунулся из беседки, дал короткую очередь в сторону яхты «Urban Cowboy». В тот же миг с капитанского мостика яхты снова яростно загремел пулемет, пули буквально изрешетили невысокие бетонные стены беседки, отрезая «альфовцев» и от виллы, и от пристани. И дон Мигель, стоявший за турелью пулемета, победно улыбнулся: не зря он купил у русского олигарха эту бронированную яхту! Сверху, с ее ходовой рубки, надежно закрытой кевларовой обшивкой и пуленепробиваемыми стеклами, весь его парк с беседкой и виллой были как на ладони. Только тонкое дуло его пулемета торчало в узкой прорези брони ходовой рубки, но сам дон Мигель (всегда, как оказалось, ночевавший на яхте) был в полной безопасности. Сейчас он покажет этим мерзавцам, проникшим в его владения! Вот снова чья-то рука с автоматом высунулась из беседки и короткой очередью пальнула по яхте, но пули только гулко, как град, простучали по армированному стеклу иллюминатора и срикошетили вверх, в небо. Зато мгновенная ответная очередь дона Мигеля выбила автомат из руки стрелявшего. Замечательно! Теперь у них на один автомат меньше! Но – святая Мария! – какого хрена этот идиот-индус включил свет и стоит у окна в доме? И почему рядом с ним стоят Андрю и Виктор? Это же не шоу и не кино, это реальная стрельба реальными пулями! Тут снова кто-то высунулся из беседки, дон Мигель тут же полоснул туда очередью из пулемета, но это оказалась подушка с сиденья одного из кресел беседки. Пробитая пулями, она отлетела в траву, зато с другой стороны беседки кто-то опять обстрелял яхту из автомата и почти угодил очередью по узкой прорези для пулеметного дула на ходовой рубке. Дон Мигель выругался вслух и снова дал по беседке длинную очередь. Жаль, что ее ротонда построена не из дерева, а так же добротно, как вся вилла, – из кирпича и бетона. Пули не берут этот кирпич, и если эти мерзавцы лежат в беседке, то их не достать через ее окна. Эх, зря он не поставил на яхту хотя бы небольшую пушку… Но ничего, его пулеметную стрельбу наверняка уже услышали рабочие в бараках, сейчас они прибегут сюда и прикончат этих подонков. Дон Мигель взглянул на часы. Даже странно, что еще никто не прибежал. Хотя что ж тут странного? Зачем они станут рисковать жизнями? И, поняв вдруг, что никто не прибежит ему на помощь, дон Мигель в сердцах стал снова решетить беседку из своего пулемета. Убить его замечательных собак! Нет, он достанет этих сволочей, достанет! Лежа под свистом пуль и осколками битого кирпича, летящих и сыплющихся на них со всех сторон, все «альфовцы» и майор Грущо хорошо понимали, в какую они попали ловушку. Так близко, так рядом эта вилла, где в окне второго этажа только что стояли Андрей, его приятель Виктор и еще какой-то мужик! Дождавшись конца пулеметной очереди, Грущо, невзирая на ранение, даже пополз к выходу из беседки, но Буравский остановил его грубым окриком: – Стой! Не сметь! И словно в ответ на этот крик, пулемет грянул снова, и осколки битого кирпича вновь полетели на Грущо и «альфовцев». Казалось, дон Мигель даже получает удовольствие от разрушения своей беседки. Но он не видел того, что происходило в эти минуты за его спиной по другую сторону яхты «Urban Cowboy». А там всплыли из воды шестеро американских «seals». Профессиональные морские десантники, они быстро сообразили, откуда палит пулемет, бесшумно взобрались по заднему кринолину на яхту и так же бесшумно поднялись к ходовой рубке. Тут, правда, вышла заминка – бронированные двери рубки оказались заперты, а дон Мигель, увидев возникшие за иллюминатором фигуры, бросил пулемет, подскочил к джойстику управления яхтой и разом включил обе газотурбины. Рев этих турбин сотряс ночной воздух, яхта «Urban Cowboy» задрожала от напряжения, дон Мигель перевел обе рукоятки дросселей на «полный вперед», и яхта, срывая причальные концы, рванула от причала в сторону моря. В последний момент дон Мигель исхитрился снова подскочить к пулемету и уже издали полоснуть из него по окнам собственного дома. Это была очень короткая и совершенно бессмысленная очередь, но – со звоном лопнули стекла в огромных, до пола, окнах второго этажа, и пули прошили стоящих за окном Субхаша Симху, Виктора Малиновского и Андрея Грущо. Отброшенные этими пулями, все трое рухнули на пол. А глиссирующий «Urban Cowboy», задрав нос и легко набирая ход, уже несся с такой скоростью, что трое американских «тюленей», не удержавшись за обшивку ходовой рубки, упали в воду, а еще двое сами спрыгнули с яхты на ходу. Правда, навстречу ей неуклюже ползли два деревянных катера «Кармен» и «Кондова», управляемых Ириной Роговой и Мэтью Гроссом. «Urban Cowboy» пронеслась между ними, подбросив их на волне так высоко, что Рогова и Гросс, стоявшие за штурвалами, едва удержались на ногах. Войдя в устье Анхельи, Гросс сбросил обороты двигателя, и «тюлени», упавшие с яхты дона Мигеля, вскарабкались на борт. Но когда «Кармен» Гросса подошла к причалу, от которого только что умчалась яхта «Urban Cowboy», катер Ирины Роговой был уже там, и к нему уже подходили «альфовцы» и хромающий майор Грущо. На руках они несли Андрея и Виктора, раненных в шею и плечо. Ни Мэтью Гросс, ни seals-«тюлени» не посмели преградить им дорогу, и через час катер «Кондова», выйдя из мексиканских территориальных вод, оказался на траверсе всплывшей на встречу с ней российской атомной подводной лодки «Воронеж». Эпилог Прошло несколько месяцев. Рождественский снегопад накрыл российскую столицу. Снежная замять окутала стеклянные небоскребы Moskow-Сити и густо опадала на Кутузовский проспект и замерзшую Москва– реку, на Белый дом и золоченые купола храма Христа Спасителя. На густо, по пояс заснеженных улицах остановились потоки машин, их нетерпеливые гудки огласили город. Замерли троллейбусы и трамваи, пешеходы увязали в сугробах. И только метро, как всегда, несло под землей реки пассажиров.