На все это ушло довольно немного времени, и уже в 18.06 девять полицейских машин с воем сирен и вспышками мигалок примчались в Корвелльский университет. В 18.10 Дэн Золлинг доложил по цепочке Биллу Корни, что 12-летний Эрик Губер под его личной охраной сидит в своей комнате в студенческом общежитии, а весь университет оцеплен полицией и «запечатан». Единственная проблема – Билл Клинтон, Билл Гейтс, Серж Брин и Джордж Лукас, которые ужинают в кафе «Эйнштейн», что делать с ними? Билл Корни смилостивился над Клинтоном, Гейтсом, Брином и Лукасом и сказал Золлингу, что этих «запечатывать» не нужно, но и к Эрику Губеру их не пускать. И вот теперь, после всех этих процедур Корни доложил Гарри Брауну, помощнику директора ФБР, дежурившему в этот воскресный вечер в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне, о выдающейся победе – задержании 12-летнего Губера, того самого, который под именем Стивена Купера является главным персонажем ночного наваждения. Но Браун не стал беспокоить этой новостью директора ФБР Роберта Мюллера. Знаменитый «железный» Мюллер, установивший, по словам президента Обамы, «золотой стандарт» в работе ФБР, давно обновил руководство ФБР когортой молодых профи, и текущие вопросы они решали теперь без него. Браун поздравил Билла Корни с успехом, и Мэтью Гросс получил наконец пятиместный вертолет «Robinson-R66» шефа Питсбургского бюро ФБР для полета в Покано, Пенсильвания. В 18.27 Мэтью Гросс уже из вертолета связался с шерифом Дэном Золлингом и поинтересовался у того, а кто живет в одной комнате с этим мальчишкой Эриком Губером. «Сейчас спрошу, – сказал Золлинг и через минуту сообщил: – Тут жили два русских пацана, но в полдень они уехали». «Каких два русских? Куда уехали?» – всполошился Мэтью. «Сейчас спрошу, – снова сказал Золлинг и доложил еще через минуту: – Их фамилии невозможно произнести, но я попробую: Виктор Ма-ли-новски и Андрю Грус-счо! Днем приезжали их родители и увезли их в Россию на какую-то телесъемку». Было 18.37 минут. До вылета рейса № 316 Нью– Йорк – Москва российской компании «Аэрофлот» оставалось еще целых 23 минуты! 23 Побег Теперь вернемся к виновникам всей этой катавасии. Отдав машину Лизе Коган, семейство Грущо за тридцать долларов прикатило на такси из Брайтона в аэропорт имени Кеннеди около четырех часов дня, то есть за три часа до вылета в Москву рейса № 316. Отыскав дежурного администратора «Аэрофлота» по имени Стася, Грущо поменял дату вылета на всех четырех билетах (это стоило 600 баксов!). И после регистрации билетов и прохождения таможенных и паспортных проверок повел всех в небольшой ресторан возле 12-й стойки «Аэрофлота». До отлета оставалось еще полтора часа, и можно было расслабиться. Ребята, да и сам Грущо, с аппетитом ели огромную пиццу с колбасой и грибами, Катя отправилась в «дьюти-фри» за косметикой, и Андрей, доев очередной кусок пиццы, вдруг сказал отцу: – Знаешь, папа, я могу попробовать ответить на твой вопрос. – Какой вопрос? – удивился Грущо, запивая свою пиццу жидким американским кофе. – Ну, ты же спросил, зачем мы это делаем. Так вот, понимаешь, у нас в кемпе Михаэль Лайтман рассказывал нам, что все люди стремятся к Всевышнему, к Творцу, но приблизиться к Нему можно только двумя путями. Или через страдания, которые очищают душу от эгоизма, или через религию. А мы с Витей сказали ему, что есть третий путь, и он, по-моему, самый простой и правильный. Смотри: если Творец создал нас по образу и подобию Своему, то и мы творцы, правильно? Пусть маленькие, пусть микроскопические по сравнению с Ним, но творцы, так? А из этого следует, что когда мы занимаемся творчеством, ну… творением чего-то, к сотворению чего Он дал нам способности, то мы как раз и приближаемся к Нему. Логично? Пусть наши способности разного размера, и пусть они называются просто способностью, или талантом, или Даром. Но во всех случаях, я уверен, мы приближаемся к Творцу как раз тогда, когда реализуем этот дар, – композитор испытывает божественный кайф, когда сочиняет музыку, художник – когда пишет картину, скульптор – когда лепит скульптуру, а плотник – когда мастерит табуретку. Каждый человек рождается с каким-то даром, и этот дар есть главное средство приближения к Творцу. Потому что кайф – настоящий кайф соединения с Творцом – мы как раз и испытываем в моменты творчества. А все остальные моменты физических наслаждений от еды, спорта и, я думаю, секса – это просто низменные удовольствия. Ты согласен? Грущо в оторопи смотрел на сына. Ни фига себе размышления у 13-летнего мальчишки! Или он уже не мальчишка? Все-таки как ни крути, а из тысяч и тысяч 13-летних пацанов именно его отобрали в лагерь одаренных подростков. И именно он с этим щуплым Виктором сотворил нечто, чему и названия еще нет, но за чем уже охотятся МЧС, ФСБ, МВД и, наверно, ФБР и ЦРУ. – Ну, я не знаю… – произнес Грущо. – Наверно, ты прав… Я должен подумать… – Подумай, – разрешил сын, убирая со стола остатки трапезы и бумажные тарелки. – И учти: никто – ни звери, ни птицы, ни рыбы – не занимается творчеством, правильно? А мы, люди, единственные в природе существа, кто своим творчеством помогает Творцу совершенствовать мир. Это даже Лайтман не отрицает. – Подожди! – вдруг сообразил Грущо. – А как же те, кто сочиняет яды и атомные бомбы? Они тоже к Богу приближаются? – Нет, папа, – уверенно ответил Андрей, – они приближаются к Дьяволу. Освободив стол от остатков пиццы и отхлебывая из бумажных стаканов кока-колу, Андрей и Виктор достали из рюкзаков свои лаптопы и «забурились», как они выразились, в Интернет. А Грущо, сраженный неожиданной взрослостью своего сына, уселся в кресло поглубже и, честно говоря, просто задремал от усталости. В конце концов, он имел на это право – ведь он практически еще не вошел в американское время, а в Москве уже была полночь. Последней его мыслью была догадка, что сын как бы подвел его к выводу о том, что и он, и Виктор занимаются реализацией своего Божьего дара, – а «дары Господни не отторжимы». То есть, попросту говоря, не фиг, папаша, мешать нам делать наше дело. С этой простой мыслью майор Грущо отбыл в сытую дрему, и как раз в это время, то есть в 18.14, на экранах лаптопов Виктора и Андрея появилось сообщение «You've got mail!». Ребята вошли в свои почтовые ящики и прочли короткое сообщение от Эрика Губера: «HELP!!! I'M UNDER ARREST IN OUR ROOMBECOUSE OF YOUR FUCKING RED OCTOBER NIGHTMARE! THE POLICE CAME TO OUR CAMP AND LOCKED EVERYONE UP! HELP ME OUT» [19] Ребята переглянулись. Андрей нагнулся к дремлющему отцу. – Папа, я возьму у тебя пару долларов на сникерс? – Угу… – сквозь дремоту промычал Грущо. – Ты спи. – Андрей открыл отцовскую борсетку, достал из нее свой паспорт и паспорт Виктора и стодолларовую купюру. После чего ребята уложили лаптопы в свои рюкзаки, тихо встали, забросили рюкзаки за спину и неспешной походкой прошли мимо магазина «дьюти-фри» к выходу. Часы на табло прилетов и вылетов показывали 18.19. В 18.2 °Cтася, администратор «Аэрофлота», подошла к 12-й стойке, взяла микрофон и объявила по радио посадку на рейс 316 до Москвы. Двести с лишним пассажиров этого рейса поднялись с кресел зала ожидания и выстроились в очередь, а Катя, услышав объявление, пришла из «дьюти-фри» со своими покупками и спросила у мужа: – А где ребята? – В буфете. Сейчас придут. Но ребята не пришли ни «сейчас», ни через пять минут, и Грущо пошел за ними сначала в буфет, потом в соседние сувенирные карманы-киоски, а потом и в магазин «дьюти-фри». Но ребят нигде не было, и Катя занервничала – очередь на посадку в самолет таяла буквально у нее на глазах. В 18.37 у 12-й стойки возникли трое плечистых мужчин в серых костюмах, они что-то сказали Стасе, та пересчитала оторванные билеты и сказала в микрофон по-русски и по-английски: – Заканчивается посадка на рейс 316 до Москвы! Пассажиров просят срочно пройти на посадку к стойке номер 12! Катя, по-женски предчувствуя беду, обреченно села в кресло и с укором смотрела на мужа, нервно бегающего по терминалу в поисках пропавших ребят. – Как сквозь землю!.. – сказал он на бегу и умчался в другой конец консоли. Тем временем трое плечистых мужчин напряженно вглядывались в последних пассажиров, спешащих к 12-й стойке. Но тех, кто был им нужен, всё не было, и они снова спросили о чем-то у Стаси. Стася пожала плечами и кивком головы показала на Грущо, вернувшегося к Кате и бессильно разводящего руками. Трое мужчин подошли к ним, и старший, с седыми висками, сказал: – Are you Mr. and Miss Gruscho? [20] – Yes, we are… – тихо ответила Катя. – JFK security. May I see your passports? – Дай ему наши паспорта, – сказала Катя мужу. Грущо открыл борсетку – там лежало два паспорта вместо четырех. – Катя, они забрали свои паспорта! – изумленно сказал Грущо. – Кажется, они правильно сделали… – тихо ответила она. Грущо подал офицеру секьюрити два паспорта, и тот, листая их, спросил как бы между прочим: – Where are your son and his friend Malinovsky? [21] – We don't know, – сказала Катя. – They were here ten minutes ago! [22] – Do you have any luggage оп the plane? [23] Катя показала на свой небольшой чемодан на колесиках. – No. That's all we have! [24] – Follow me! [25] – приказал офицер и повел супругов Грущо прочь от 12-й стойки. За их спиной Стася объявила по радио: – Закончилась посадка на рейс 316 до Москвы. 24 Под арестом В 19.00, точно по расписанию, «Боинг-747» с надписью «Аэрофлот» на серебряном борту отчалил от рукава № 12 Первого терминала аэропорта имени Кеннеди. Запертые в одной из комнат службы безопасности на третьем этаже этого терминала, майор Грущо и его жена Катя видели через стеклянную стену, как буксир вывел этот «боинг» к рулежке и отошел в сторону, как «боинг» уже сам выкатил на рулежную дорожку и стал в очередь за самолетами Air France и Jet Blue, и как, дождавшись своей очереди, он стремительно прокатил по взлетной полосе и ушел в небо, в Москву. А они остались здесь – без сбежавших от них сына и его друга Виктора, и запертые неизвестно на сколько в этой пустой комнате без всех своих вещей, документов, телефона и даже без сигарет «Парламент», отобранных у Грущо этими бессловесными офицерами безопасности. Время ползло мучительно медленно, слепящее закатное солнце палило сквозь стеклянную стену, самолеты всех стран мира взлетали и прилетали, Катя плакала, а Грущо каждые 15–20 минут стучал в дверь и требовал российского посла и свои сигареты. – Wait! [26] – отвечали ему и снова закрывали дверь. – Блин! – ругался Грущо. – Какого хрена? Мы граждане России! Они не имеют права! – Пожалуйста, перестань… – просила Катя. – И это твоя хваленая Америка! Демократия, мать ее в три креста! Арестовали без всяких объяснений!