Офицер коротко кивнул и махнул солдату забираться в кузов. Всё это время солдаты в грузовике сидели безучастно, держа винтовки между коленями. Джо глазел на них и не мог невольно ими не восхищаться. Они были бесспорно великолепны в своих безупречных униформах – чёрные рыцари, побеждавшие везде, куда ни приходили. Особенно Джо смотрел на одного, и вдруг каска повернулась, блеснув на солнце, и глаза мальчика встретились с чужими, голубыми и холодными, и от их взгляда Джо заледенел до самого сердца. Он быстро отвернулся. Грузовик завёлся, сделал круг по Площади и уехал. Все бросились к плакату, но месье Сартоль закрыл его своей спиной и поднял руку. – Всё в своё время, – прокричал он. – Всё в своё время. Сначала вы должны выслушать, что он мне сказал. – Люди не слушали его, так что мэр крикнул погромче: – Вы должны послушать меня: вам необходимо это услышать. – Народ немножко утих – достаточно, чтобы он мог продолжать. – Он приезжал напомнить нам, что вся Франция сейчас оккупирована, что мы в запретной зоне и никто не въезжает в неё и не выезжает без соответствующих бумаг. – Как будто мы этого не знаем! – выкрикнул дедушка, и остальные поддержали его. Месье Сартоль поднял руки. – Есть кое-что ещё, кое-что ещё, – сказал он. – Я говорил с ним чуть не полчаса в Мэрии, и есть ещё много новостей. – Юбер обдирал кору со своей палки. – Он приехал сообщить, что они разместят в Лескёне гарнизон. Через пару дней здесь будут жить их солдаты. – Мэр снова заговорил громче, перекрывая гомон: – И ещё он сообщил, что с этой ночи на границе будет круглосуточный патруль: сотни солдат на постах вдоль всей границы. Он сказал совершенно ясно: с этого момента в Испанию никто перебежать не сможет. И так же ясно дал понять, что любого, кто будет помогать беженцам, расстреляют. – (Толпа внезапно умолкла.) – И он не шутит. Вот этот плакат тут говорит, что всё так и будет. Французы, евреи, сбежавшие из плена солдаты, кто угодно, – если вы им помогаете и вас поймают, то расстреляют. – Месье Сартоль отступил в сторону и указал на плакат. – Вот так же, как этих двоих, из Беду́ они были. Патри́к Леон и Андре Латур. Я был знаком с Андре, хорошо знаком – да почти все вы его знали. Их расстреляли на прошлой неделе – поймали, когда они переводили семью евреев через горы в Испанию. Толпа отвернулась; кто-то крестился, кто-то бормотал молитвы. Джо подошёл к плакату и посмотрел на лица двух мужчин. Они глядели на него – живые глаза, которые сейчас были мертвы. Юбер стоял рядом, он плакал. Только в этот момент Джо осознал, что война наконец пришла в Лескён, в его долину. Теперь он впервые понял, какая ужасная опасность грозит вдове Оркада и Бенжамину, если их поймают. Вдруг всё стало таким реальным. Вот это враг, с которым сражался твой отец. Вот что происходит, когда ты проигрываешь войну и враг оккупирует твою территорию. Он раздумывал, не побежать ли сразу в дом вдовы Оркада, чтобы предупредить их о патрулях на границе, рассказать, что случилось с двоими из Беду, – но решил, что прямо сейчас опасности нет. В конце концов, немцы уехали из деревни, и, кроме того, он помнил, что вдова говорила о детях: они всегда отдыхают несколько дней, прежде чем Бенжамин ведёт их через горы. Спешить некуда. Джо отошёл от плаката и оглядел площадь. Юбер по-прежнему стоял там, рядом с месье Сартолем и отцом Лазалем, они о чём-то разговаривали. Вдруг Юбер поднял свою палку, приложил к плечу и нацелил на дорогу, в ту сторону, куда уехал бронированный грузовик. «Бум! – крикнул он. – Бум-бум-бум-бум!» Месье Сартоль развернулся, выхватил у него палку и сломал о колено. Юбер повесил голову и побрёл прочь. – Ох уж этот Юбер, – сказала мама вечером. – Ведь его могли убить. Они солили сыр – эту работу Джо ненавидел всем сердцем. Соль всегда находила у него на руках порез или царапину и начинала щипать. – Может, и так, – согласился дедушка. – Может, и так. Но ведь он просто сделал то, что все мы хотели бы сделать, если бы только нам хватало смелости. – И что хорошего бы из этого вышло? – спросила мама. – Ну вот скажи мне. Ты пристрелишь одного из них, а они пристрелят двадцать наших. Разве ты не слышал, что они сделали? – Всегда есть цена, которую приходится платить, – заметил дедушка, вытирая руки тряпкой. – И в любом случае не стоит верить всему, что слышишь. Бедные мальчики, – продолжил он, – бедные храбрые мальчики. – Храбрые и мёртвые, – указала мама. – Может, так оно и лучше, – ответил дед. Джо думал совсем о другом. – Что такое еврей? – спросил он. – Что? – не поняла мама. – Еврей. Этих двух человек расстреляли. Они переводили каких-то евреев в Испанию. Так сказал месье Сартоль. Дедушка и мама переглянулись. Несколько секунд никто из них не знал, что сказать. – Ну, – наконец начал дедушка, – трудно точно описать, что такое этот твой еврей. Он не христианин – уж это точно, – не католик. Он не такой, как ты и я. Не ходит в церковь. – У них нет церквей, – сказала мама, – у них какие-то храмы – так ведь? В Библии у них есть храмы. Соломон был евреем и Давид – и все те люди. – Но зачем они немцам? – не понял Джо. – Что они такого сделали? Дедушка немного подумал и ответил: – Ну, тут трудно сказать. Немцам-то ведь повод не нужен, верно? Если им что не нравится, они это уничтожают, а что нравится, забирают. Им не нужны объяснения, а если вдруг понадобятся, то они их сами и придумают. Кристина завопила из комнаты наверху, громко и настойчиво. – Ох эта девчонка, она с ума меня сведёт, – вздохнула мама, сдувая волосы с лица и поднимая ещё одну голову сыра на полку. – Только глаза открывает – и сразу куролесить. «А можно покататься на Руфе?» «А можно на ослике?» «Мама, мама, ну поиграй со мной!» – Она ещё раз вздохнула и попросила: – Джо, будь умницей, присмотри за ней ради меня, а? Мы тут сами закончим. – И когда Джо вышел, продолжила: – Эти солдаты сегодня – они все такие молодые. – Они достаточно взрослые, – буркнул дедушка, – вполне достаточно. Большую часть ночи Джо пролежал без сна. Ветер трепал ставни, Кристина плакала, мысли Джо метались туда-сюда – и всё это не давало ему уснуть. А когда получалось задремать, почти сразу приходилось выпутываться из ужасного повторяющегося кошмара. Его безжалостно преследовал медведь, бегущий на задних лапах, – гнал по лесу, между деревьев, которые, казалось, хватали его и раздирали одежду, а потом превращались в чёрных солдат в касках, и они ловили Джо за руки и крепко держали, а потом ставили к стене, чтобы расстрелять. Каждый раз ему удавалось вытащить себя из сна как раз перед расстрелом, и каждый раз Джо обещал себе больше не засыпать до рассвета – но рассвет в ту ночь не наступал долго. Лёжа в темноте, мальчик начал беспокоиться, что стоило сразу предупредить вдову Оркада и Бенжамина о патрулях на границе. Нужно будет рассказать им всё как можно скорее. Было трудно найти время и ускользнуть так, чтобы его не хватились. Всё утро Джо занимался овцами, но к полудню дедушка оставил его с ними одного на склоне холма. – И смотри не засни, – наказал он и ушёл. Иногда Джо подозревал, что дедушка угадал, что случилось в тот день, когда пришла медведица. Он уже не первый раз на это намекал. Джо некоторое время сидел на камне и оглядывал поля вокруг. Его взгляд остановился на ферме вдовы Оркада высоко на склоне. Над домом кружил коршун, и, пока Джо смотрел, он скрылся за деревьями. Мальчик увидел, как из двери дома вышла закутанная в шаль фигура и пересекла двор, и задумался, кто это из них двоих. Нужно было придумать способ им рассказать, но Джо не мог оставить овец. Так всё и оставалось, пока ближе к полудню мимо не прошёл, посвистывая, Юбер. Великан был запасным пастухом для всей деревни, особенно для их семьи, и в этом он знал толк. – Я всего на полчасика, как-то так, – сказал Джо, когда Юбер сел на камень и уставился на овец. Он-то всегда относился к работе очень серьёзно. Джо знал, что Юбер с места не сдвинется, пока он не вернётся, и оставил великана там: тот многозначительно что-то бурчал Руфу, а пёс смотрел ему в глаза, словно понимал абсолютно всё. Джо держался под деревьями, пока мог, а потом метнулся через поле к дому. Вдова Оркада ждала его, опершись на палку. Похоже, она удивилась его появлению и даже рассердилась. – Ты, – сказала она. – Мне казалось, я велела тебе держаться подальше. – Я должен был прийти, – объяснил Джо, – рассказать вам. – Что рассказать? – Немцы – они были вчера в деревне. Их сотни по всей границе. Я должен был вас предупредить. – (Глаза вдовы вдруг тревожно расширились.) – И они расстреливают людей, – добавил Джо. – Двоих из Беду расстреляли. Они помогали евреям уйти через горы, как Бенжамин. – Он огляделся. – А где Бенжамин? – Ушёл, – ответила вдова. – Он увидел солдат на другой дороге. Ушёл вчера ночью вместе с Лией. Не стал ждать: подумал, что начнут обыскивать дома. Я уговаривала его не уходить, но он не слушал. И ждать не стал. – Она посмотрела на горы. – Что-то не так, я знаю. Он уже должен был бы вернуться. Должен был прийти. Глава 4 Кому-то нужно было пойти и выяснить, что с ними случилось, и Джо понимал, что сделать это придётся ему. Никто больше пойти не мог. Для вдовы Оркада путь слишком далёк и крут. – Где он обычно ходит? – спросил Джо. – Через перевал Коль-де-Лорай? – Обычно да, – ответила она. Оставалась всего пара часов светлого времени – надо было торопиться. Когда Джо повернулся, чтобы идти, вдова Оркада поймала его за руку: – Осторожней теперь, мальчик, слышишь меня? – Ещё бы, – ответил он, выбежал из двери и понёсся в лес. С поля под домом вдовы он увидел Юбера, сидящего на корточках и гладящего Руфа по шее. Овцы разбрелись вокруг и отсюда в солнечном свете казались жёлтыми. Когда придёт вечер, Юбер сможет увести овец домой вместе с Руфом. Джо часто убегал смотреть на орлов и оставлял Юбера, чтобы тот пригнал овец домой, так что великан знал, что делать. Джо добежал до деревьев и помчался среди них вниз, к реке. Оттуда ему всю дорогу придётся забираться вверх. Он хорошо знал тропу до Коль-де-Лорай – это была дорога к их летним пастбищам, к папиной хижине. Деревья громко шелестели под ветром, и повсюду вокруг падали листья. Джо пошёл вверх по течению порожистой речки. Впереди, где позволяли деревья, он видел круг острых пиков у верхнего края долины, а над ним облака наперегонки неслись ему навстречу – к Лескёну. Джо подумал, не покричать ли им, но понял, что это бессмысленно: ничего не будет слышно из-за рёва воды и свиста ветра. То и дело он останавливался, оглядывая холмы и леса вокруг. Видел оленя, но больше никого. Он забирался всё выше и выше, пока наконец над ним не осталось деревьев – только горные вершины и небо. Начали сгущаться сумерки. Пролетела стая ворон, гоня одинокого канюка к горам. Вокруг не было ни души: будто они одни с канюком направлялись в Испанию, преследуемые разбойными воронами. Канюк скрылся за вершинами гор, и вороны, похоже, остались этим довольны, потому что внезапно прервали погоню и разлетелись. Звук выстрела долетел секундой позже, эхом прокатившись по горам. Если бы не он, Джо бы ни за что не заметил патруль. Мальчик скорчился за камнем. Их было трое – три чёрных крошечных фигурки, медленно движущиеся по гребню горы на фоне неба. Пара ворон опустилась на землю возле папиной хижины, и до Джо дошло, что если Бенжамина и Лию ещё не поймали, то они наверняка где-то прячутся, а в таком случае лучше места, чем папина хижина, не придумать. Хижина стояла в нескольких сотнях метров от Джо, выстроенная у огромной скалы, скатившейся по склону за века до того. Между ним и хижиной была россыпь валунов – Джо мог использовать их как прикрытие, но всё равно придётся ждать, пока патруль уйдёт или пока стемнеет – что уж случится первым. Час или больше патруль двигался вдоль гребня к пику Ани́, а потом вокруг сгустилась тьма, и Джо их больше не видел. Осколочек луны висел в небе только для красоты: никакого света он не давал. Теперь двигаться было достаточно безопасно. Джо перебегал от одного валуна к другому, пока не добрался до хижины. Он прошептал у двери так громко, как только осмеливался: «Вы там, внутри? Тут кто-нибудь есть?» Но ответ пришёл из-за спины, из ослиного хлева по другую сторону ручья. На самом деле это был не хлев, а всего лишь пещера в скале, к которой была приделана половинка двери. – Здесь, Джо, мы здесь, – ответили ему голосом Бенжамина. Джо перескочил через ручей и пробрался по каменистой земле к ослиному хлеву. – Заходи же! – прошипел Бенжамин, открывая дверь и втаскивая Джо внутрь. Тогда мальчик увидел Лию: она пятилась от него в самый тёмный угол хлева. Бенжамин похромал за ней, тяжело опираясь на палку. – Не обращай на неё внимания, – сказал Бенжамин. – Она собственной тени пугается, эта малышка, но у неё есть на то причины. Лию не сразу удалось убедить выйти из угла, и даже тогда она не смотрела на Джо, а прятала лицо в пальто Бенжамина. – Она замёрзла и устала, Джо, – объяснил тот, – как и я. Мы попытались перейти границу вчера ночью. И лучше бы мы это сделали. – Что случилось? – спросил Джо. – Лодыжка, моя треклятая лодыжка – вот что случилось. – Бенжамин погладил Лию по волосам и притянул ближе к себе. – Была идеальная ночь для этого. Куча облаков, сильный ветер – но солдаты, солдаты повсюду. Я уже переходил эти горы, наверное, дюжину раз и никогда не видел столько солдат. Вот почему мы побежали. Обычно мы не бежим: идти всегда получается спокойнее и тише. Не знаю, что мне там попалось: камень или дырка в земле – да и какая разница. Так или иначе, я вывихнул лодыжку – прямо слышно было, будто выстрел, – и теперь она надулась, как воздушный шар. Мы всё равно не могли идти дальше, так что засели здесь, ожидая, когда солдаты уйдут. Мы собирались вернуться, как стемнеет, но сомневаюсь, что нам бы это удалось, самим, без помощи. – Она сломана? – спросил Джо. – Возможно, но в любом случае толку от неё не будет ещё пару месяцев – это уж точно. – Бенжамин наклонился и поцеловал Лию в макушку, она подняла голову и посмотрела на него. – Она заживёт – дай-то Бог, – и, как станет получше, мы попробуем ещё раз. Мне всё равно, сколько солдат они запустят в эти горы, – мы найдём, как проскользнуть мимо них. А теперь, Джо, – Бенжамин положил руку ему на плечо, – мне понадобится кто-нибудь сильный, на кого можно опереться. – Он повернулся к Лие и заговорил с ней на другом языке. Она переводила взгляд с него на Джо и обратно. Бенжамин кивнул и подтолкнул её вперёд. Она медленно протянула ручонку, и Джо взял её. – Снаружи всё чисто, так? – спросил Бенжамин. Джо выглянул из хлева. Ничего не было видно и слышно. Он почувствовал, как холодные пальчики Лии сжались сильнее. – Всё чисто, – ответил он, и, с рукой Бенжамина на его шее, они двинулись в ночь. Это был медленный и мучительный путь вниз по горе. Хотя Бенжамин был невысок, но достаточно тяжёл, чтобы плечо Джо заболело под его весом. Ему приходилось ступать очень осторожно: он понимал, что, если споткнётся, они все повалятся, словно карточный домик. Лия цеплялась за свободную руку Джо, и даже в самых узких проходах ничто не могло убедить её отпустить руку и идти позади. Малейший внезапный толчок – и Джо слышал придушенный стон и ощущал, как сжимается хватка на его плече. Они остановились у реки передохнуть, зная, что худшая часть – подъём в гору – ещё впереди. Дальше Бенжамину понадобилась и помощь Лии в качестве опоры, но, даже положив ладонь на её плечо и обхватив другой рукой плечи Джо, он всё равно был вынужден иногда наступать на больную ногу. Каждый шаг был для него пыткой – пыткой, от которой Джо страдал вместе с ним. Джо повёл их самым коротким путём: вверх по холму, через поля. Сейчас у него даже мысли не возникло о том, чтобы скрываться от немецких патрулей или что они могут кого-то встретить. И Бенжамин явно чувствовал то же самое, потому что вдруг запел, сначала тихонько, сквозь стиснутые зубы, а потом, через пару мгновений, к нему присоединился писклявый голосок Лии. Это была медленная маршевая песня, с простой мелодией и ритмом, и Джо скоро тоже их запомнил. Песня своим ровным, непреклонным ритмом держала их всю дорогу вверх, до дома, и там они уже запели на ветру во весь голос. Из-за хлева появилась тень и превратилась во вдову Оркада. Она приняла протянутую руку Бенжамина. – С нами всё в порядке, матушка, – сказал он, – всё в порядке. И Джо внезапно ощутил, что блаженно свободен от веса Бенжамина, потому что вдова Оркада обхватила его обеими руками и теперь держала.