Она плюхнулась на сиденье – он выскочил из кабины и, схватив ее за лодыжки, вытащил наружу. Новая горячая кровь придавала ему решимости, кричала в его венах. Рю ухватилась за руль, перевернулась на спину и испустила яростный вопль, от которого Тревис застыл на месте. Тогда она приподнялась и вцепилась во фланелевую ткань его рубашки. Затем прижалась к нему и вонзила зубы ему в шею. Укусила его так, что он чувствовал, насколько ее зубы остры и как их много, это были не зубы молодой симпатичной девушки, а зубы акулы, или тигра, или бешеного волка, или всех сразу, и их были тысячи, многие тысячи. Он попятился назад, к шоссе. Она обвивала его ногами, цеплялась пальцами за волосы. Она глубоко зарылась ему в горло. Порвала плоть в месте, где правое плечо соединялось с шеей. Он взял ее обеими руками за бедра и ударил о кузов своего кемпера. Раз, другой – оба с боевым кличем, и оба она теряла хватку на его шее, но к третьему удару отпустила совсем и упала на обочину. Он прислонился к кемперу и увидел, как она поползла от него на четвереньках. На желтой линии, делившей шоссе пополам, она обернулась и легла на спину, глядя на него. Одна бретелька платья упала с ее плеча, бедро испачкалось в грязи, а кровь – его кровь – стекала по лицу и ниже, между грудей, пропитывала розовые лепестки на платье. Она легла и стала облизывать губы, почесала лицо тыльной стороной запястья, потом лизнула руку и рассмеялась. Указала на него и улеглась поудобнее, положив руки на живот, как ребенок. Ее острые зубы ярко сверкали своей белизной. Он сел в пикап и захлопнул дверь. Тревис завел двигатель и повернул руль влево, зашуршав гравием, и как только пикап задним ходом выехал на дорогу, передом на восток, он затормозил. Рю лежала на дороге и все еще смеялась, катаясь и держась за живот. Ее заливал свет фар. Он нажал на педаль газа. Она не пошевелилась, но он столкновения не ощутил. Вместо этого ему показалось, будто он заметил, как мелькнули белые крылья, взмывая вверх и унесшись в ночь, а потом пикап резко остановился и встал на шоссе с работающим двигателем. Красный свет задних фар заливал участок асфальта, где она должна была находиться, и он был пуст. Тревис немного посидел неподвижно, после чего вдавил педаль в пол и поехал прочь, навстречу наступающему утру. «Солнце взойдет. Рассвет заберет ее». А он вскоре после этого будет уже на травянистом холме, и женщина с мальчиком будут ждать его на крыльце фермерского дома, протянув к нему руки. И они войдут вместе, втроем, держась за руки, в сияющие в небе Врата Света. «Я волк, – подумал он. – Смотрите, что я сделал». Он прижал ладонь к шее и почувствовал, что оттуда, заливая рваную плоть, сочилась кровь. «Я свободен». Где-то позади, в цепкой темноте, продолжала смеяться Рю. Вторник 21 октября Поздним утром шоссе мерцало впереди, где соединялось с небом. Сотрудник полиции штата, на чьем бейдже стояло имя Кайо, сидел и наблюдал за пикапом с кемпером, считая до десяти. Он взглянул на ориентировку, прикрепленную к его приборной панели. «Форд» стоял на обочине с незаглушенным двигателем в двадцати футах от него. Подкрепление – через пятнадцать минут. Кайо прочитал молитву Деве Марии и отстегнул «Моссберг 590» от крепления на приборной панели. Затем вылез из машины и осторожно направился к пассажирской стороне кемпера. Гравий хрустел у него под ботинками. Кайо выкрикнул: «Полиция штата!» и вскинул «Моссберг» в боевое положение, прицелившись к пассажирскому окну, но кемпер оказался пуст. Кайо услышал шорох: по гравию шагал кто-то еще. Он уловил что-то слева, краешком глаза. Развернул дробовик, но запнулся: к нему приближался ковбой, высокий и худой, весь в крови, лицо его скрывалось под полями черной соломенной шляпы с белым шнурком. «Господи Иисусе, что за…» Эта мысль, промелькнувшая в голове у Кайо, оказалась последней. Тревис ударил по стволу дробовика ломом, и тот отлетел вправо, разрядившись, изрешетив кемпер и разбив стекло. Тревис ударил полицейского дважды в голову, и его серая фетровая шляпа отлетела и приземлилась на асфальт. Дробовик грохнулся на обочину. Полицейский привалился к кемперу. Тревис пнул оружие в кусты и схватил противника за волосы, затем откинул голову назад и всадил плоский конец лома полицейскому в горло. Затем Тревис опустился на колено. Вытащил лом, снял с лица нижнюю повязку и присосался к кровоточащей ране. Хлещущая кровь пропитывала его одежду. После этого Тревис оттащил тело в патрульную машину и усадил на пассажирское сиденье. Увидел на приборной панели ориентировку с фотографией, где он сам стоял перед своим пикапом с кемпером. Затем вернулся к «Роудраннеру», взял красную канистру с бензином, полил им труп и машину. Этот процесс всколыхнул в нем смутное воспоминание об огне и крупном мужчине, темном и страшном, который возвышался над пламенем, объявшим целую деревню. Тревис чиркнул спичкой, и машину охватил огонь. Он сел в пикап, положив полицейский дробовик на соседнее сиденье, и двинулся на восток. В зеркало заднего вида он глянул всего раз – и увидел черную колонну дыма, гибельно вздымающуюся к ярко-голубому небу. Проснулся Ридер поздно. Голова была тяжелая, как ведро мокрого песка. Он выбросил одну пустую бутылку из-под виски и долго смотрел на вторую, которую не открывал. Пописал ярко-желтой мочой и принял горячий душ. Потом, когда брился, вспомнил о кафе рядом с офисом и, одевшись, нацепив значок и кобуру, нахлобучив шляпу, вышел узнать, подают ли здесь завтраки. Кафе и офис мотеля были закрыты. Над почтовым ящиком была записка: «Уехали на ярмарку. Гостя прошу оставить ключ в ящике». Ридер огляделся на пустой стоянке: кроме его машины, не было видно ни одной. – Похоже, это ко мне, – сказал он. Ридер потянулся и направился к торговым автоматам. В кармане у него лежало пятьдесят центов. Он купил пачку крекеров с арахисовым маслом и проглотил один сразу целиком. Поднял взгляд на фермерский дом на холме, на скрипящую мельницу за ним, сияющую лопастями в золотистых лучах солнца. Сам дом был рубежа столетий – старый и потрепанный. На подъездной дорожке стоял припаркованный универсал. Ридер подумал о женщине, которая регистрировала его накануне. Она была молода и хороша собой. Он отвернулся. На стоянке для трейлеров за мотелем, менее чем в пятидесяти ярдах от Ридера был припаркован порядочно побитый пикап «Форд» с кемпером «Роудраннер» на кузове. Ридер не шевелился. Он долго простоял так с набитым ртом, пережевывая крекер. Ветер стучал по металлочерепице какого-то сарая. Ридер спрятал остаток крекеров в карман рубашки и скрылся из поля зрения. Быстро прошагал по крытому переходу мотеля к патрульной машине, открыл дверь, наклонился в салон и схватил приемник. Затрещал голос молодого диспетчера. – Машина три, десять-семьдесят-один, – сказал Ридер. – Офицеру нужна помощь. Прием. – Вас понял, машина три. Каковы ваши координаты? Прием. – Пятнадцать миль к востоку от Сьело-Рохо, «Сандонер Инн». Я опознал пикап «Форд» и кемпер по ориентировке. С кем я разговариваю, сынок? Прием. – Барнс, сэр. Прием. – Барнс, я хочу, чтобы ты позвонил в Уэйко и связался с Сесилом Каспером, Техасские рейнджеры, компания F. Скажи ему, что Джон Ридер его нашел. Скажи, что я сказал везти всё и всех сюда. Прием. – Понял. Подмога уже в пути, сэр. Расчетное время – десять минут. Прием. – Десять-четыре, Барнс. Благодарю. Конец связи. Ридер повесил приемник и выпрямился у машины. Ветер разметал пыль по стоянке. Он подумал о том, что сейчас сказал бы делать своим рекрутам. Что сказала бы ему сделать Конни. «Жди. Жди, старик». Но потом вспомнил о женщине из офиса мотеля, о фермерском доме на вершине холма, о том, что офис мотеля и кафе закрыты, несмотря на рабочие часы, и записку, где было указано, что они уехали на ярмарку, хотя универсал по-прежнему стоял на подъездной дорожке. Поэтому он закрыл дверцу и, расстегнув кобуру, направился к дальнему концу мотеля, чтобы оказаться за кемпером. По пути вынул свой кольт и тихонько подкрался к фургону слева, держась ниже окон, и проверил кабину пикапа. Там оказалось пусто. Ридер без лишнего шума вернулся к задней части кемпера и встал перед дверью. Постучал. Легонько. Потом еще раз. Когда никто не ответил, он потянулся к задвижке и поднял ее. Дверь открылась. Он распахнул ее, вскинув пистолет. Тишина – было слышно только, как дул ветер. Держа пистолет перед собой, он шагнул внутрь. В кемпере царил мрак и затхлость, ощущался слабый запах плесени. Он осмотрелся и увидел, что сквозь дыры в кузове проникал дневной свет, а на линолеуме валялись осколки стекла из выбитого окна. Занавеска висела над спальным местом, куда вела самодельная лестница. Слева от входа располагался туалет, где Ридер видел сквозь сдвижную дверь осколки стекла на полу – эти были из разбитого зеркала над раковиной. Он пробрался к передней двери кемпера, оказался у спального места и открыл дверь шкафа слева от лестницы. Там висели две фланелевые рубашки с пуговицами из искусственного жемчуга и несколько пар джинсов. Пара старых ковбойских сапог. Ридер перевел взгляд на занавеску, которая закрывала спальную полку. Он поставил на ступеньку один ботинок, потом левую руку, в правой крепко сжимая пистолет. Поднялся выше. Четыре ступеньки вверх, и он сдвинул занавеску левой рукой. Койка была пуста – там оказался только запятнанный матрац. И пятна, увидел Ридер, были темные. И свежие. Ридер понюхал матрац, дотронулся до пятна. Он спустился обратно. Заметил шкафчики под спальным местом. Он шагнул в их сторону и наклонился, чтобы заглянуть под койку. Снаружи что-то легонько стукнуло по металлу кузова.