– Нет. Просто… показалось, что ты спишь. – Нет. Здесь как-то спокойно, что ли, – он погладил гнутый подлокотник. – Так о чем ты мне рассказать хотела. О чем… Обо всем. И вопрос тут скорее в том, как рассказывать о подобном? Я вздохнула. Опустилась во второе кресло, посмотрела на свои руки с длинными черными когтями и заговорила. Как-то… если не смотреть, то оно проще. Ричард прикрыл глаза. Наверное, можно было уйти. Сослаться на какое-нибудь важное, очень важное дело. Светозарный ведь пропал. И искать надо. Брунгильду проведать, хотя она пришла в себя, но все равно ведь прогулки на ту сторону не проходят бесследно. И Летицию Ладхемскую. Прочим девам внимание уделить. А он вот сидит и… слушает сбивчивый рассказ. И главное, верит. А ведь она могла бы… соврать? Демоны часто врут. Лукавят. Нет, Ричард сам не сталкивался, но во всех книгах, которые ему в руки попадались, прямо говорилось, что демонам нельзя верить. А не верить не получается. Он ведь помнит. Многое. Или… голова заныла. Так мерзко, протяжно. И в ней будто голоса очнулись. – …хватит уже! – матушка кричит, но голос её тонет в пустоте зала. – Ты не видишь себя! Ты совершенно обезумел! Кто? Отец. Он стоит, возвышается над нею. Словно гора. Он в черном доспехе, отчего кажется еще более внушительным. – Я устала, – она же хрупка и бледна, почти полупрозрачна. – Я так устала от этого… – Ты лжешь. – Нет, – она покачала головой и коснулась губ. Сухие. И когда они касались кожи, то слегка царапали её. Ричард помнит. Он, оказывается, многое помнит. – Что с тобой произошло, Дан? Ты ведь не был таким. Не был, – она приближается медленно и осторожно. Так подходят к зверю, который опасен. И отец тоже опасен. Его рука лежит на мече, но он не ударит. – Ты любил меня. – Ты меня приворожила. – Да? А разве это возможно? – она останавливается. – Вспомни… это ты меня увидел. И… и предложил убежать. А я отказалась. Я тебя боялась. Раньше. Как же… Повелитель проклятых земель. Про них столько всего рассказывают. А ты принес мне цветок. Мне посылали подарки. Ткани. И масла. Однажды даже серебряные серьги. Давно. Отец принимал. Говорил, что так нужно. А ты принес мне цветок. Удивительный. Я никогда не видела таких. – Ты… По лицу отца прошла судорога. И он зарычал. – Ты обещал, что будешь любить меня. – Я люблю! – Это не любовь, – она покачала головой. – Что бы это ни было, это не любовь. Ты стал другим. И я знаю, когда все случилось. Только не знаю, как помешать. Изменить. Как вернуть тебя! – Анна… – Это мое имя, – рука ложится на доспех. – Ты помнишь. И то, кто я, тоже помнишь? Это все тьма… тебе не стоило ходить туда. Она лжет. – Ты лжешь, – рука была отброшена и с такой силой, что женщина не удержалась на ногах. – Завтра тебя не должно здесь быть. – Нет. Я не оставлю сына… – Это мой сын. И он принадлежит мне… – Ричард! – голос её мешается с другим. – Ричард, что с тобой… Ричард, очнись! Ну же… проклятье, Ричард… Он хочет отозваться. Только тьма мешает, та, которая снаружи, и та, что обжилась внутри. Она другая, колючая, она не собирается признавать Ричарда хозяином. Разве может быть хозяин у тьмы? Глава 19 О том, что важные решения даются нелегко «Взмахнул проклятый чернокнижник рукою, и вышли пять молодцев, один другого краше. И сказал тогда он девице: Выбирай любого, твоим станет. Будете жить-поживать и горя не знать. Но покачала девица головой: – Не надобны мне твои молодцы завороженные, и любовь наведенная их тоже не нужна. Иссушит она душу, измотает сердце. Думаешь, не знаю, что счастья этого год отпущено, а после и он, и я в могилу сляжем? – Чего же ты хочешь, девица? – удивился чернокнижник. – Нет тут иных женихов. – Как нет? А ты?» Сказ о чистой душой деве и проклятом чернокнижнике. Яр поднял цепочку и пальцем ткнул в камень. Камень качнулся. Влево. И вправо. Крутанулся. – Красивенький, – сказал Яр и камень вернул. – Что делать станем? – Мне вот тоже интересно, – Мирослава сунула вещицу в кошель. – Что нам делать-то? – Выкинуть? – А Старомыслу что я скажу? – Ну… что потеряла? – с робкою надеждой поинтересовался Яр. – Ну да… взяла и потеряла, – Мудрослава фыркнула и вздохнула. – Надо рассказать. – Кому? – Хозяину. И обо всем. – Обо всем не надо, – Яр поспешно сарафан разгладил. – Еще не так поймет. – Как будто это можно понять так. Но нет, тут сам решай, а вот остальное… он ведь чего-то добивается, Старомысл. Если бы хотел трона, он бы мог и иначе. Я ведь… в одно время, предложи он венчаться, я бы побежала, не глядя, не думая, – признаваться в том было мерзко. – И счастлива была бы. Некоторое время точно.