Глава 1 Где начинается знакомство девиц с миром проклятым «И женщине надлежно смирение проявить и разумение, ибо в том суть женская, и сила, данная свыше. Тогда как мужская суть зело придурью всякою испорчена, оттого и неспокойна, в движении пребывает, в поиске себя и великих свершений». «Размышления о сути женской и мужской, а тако же о тяжком бремени супружества и прочих важных сутях». Спящим государь всея Вироссы и земель прилегающий, выглядел до того мирным, что желание пнуть братца куда-то взяло и исчезло. Во сне он шевелил губами и пускал пузырики, губы его то и дело растягивались в улыбке, а светлые реснички дрожали. Мудрослава вздохнула. И наклонилась. Дернула за косу. – Ай! – возмутился братец, косу к себе отбирая. – Совсем оторвешь, а её, между прочим, знаешь, до чего непросто крепить? – Не знаю, – Мудрослава прижала палец к губам и огляделась. Пусто. Тихо. Солнце только-только светом плеснуло. Небо серое. И на этой серости темными тенями проступают окрестные скалы. Девки спят. И боярыни, которых для порядку отправили, правда, выбравши из тех, что родом поплоше, а то и вовсе сироты. Сироты-то, небось, капризничать не будут. И служанки. – Рань несусветная, – Ярка поскреб ребро. Ночная рубаха сбилась, перекрутилась, и теперь из горла выглядывало это вот, чересчур уж мускулистое для девицы, плечо, рыжим пушком покрытое. – Рань. Самое время оглядеться. Или тебе не интересно? Мудрослава прищурилась. Чтоб её неугомонному братцу и не интересно было? Вона, вскочил, рубаху обтянул, правда, резковато чересчур, отчего ткань затрещала, а плечо выглянуло совсем уж неприлично. – Переодевайся. Сама Мудрослава отвернулась, больше для порядку, чем из стеснения. А ведь вырос братец. Пусть и не так высок, как отец, и крепости ему не хватает. Вона, тощий весь, что кошак по весне. И взгляд такой же, задумчиво-блудливый. Женить его надобно. И поскорее. Наследников опять же. Глядишь, появятся наследники, то и заговорщики попритихнут с планами своими. Вот только на ком… Мудрослава подавила тяжкий вздох. И вправду, что ли, смотрины устроить? Потом, после, по возвращении? Но Яр точно этакою мыслею не проникнется. Да и на кого там смотреть? Девок худородных не допустят, а кого из знатных, тех он уж не по разу и не по два видывал. Все хороши, белы и румяны, да только за каждою родичи гурьбою стоят. Отцы да матери. Дядья с тетками. Племянники, племянницы и все-то, кому надобно будет помочь, услышать, подсобить… этак и державы на подсобления не хватит. – Эх, хорошо-то как! – Яр потянулся и рубаха, слабо треснув, поползла по шву. То ли дело иноземная какая царевна. Она, конечно, тоже при родне, но та будет далеконько, за морем, за горами, а стало быть, коли и полезет вдруг в дела чужие, то не с тою прытью. Вот только… Вспомнились ладхемские принцессы, на коих Мудрослава, говоря по правде, весьма себе рассчитывала. Вспомнились и от воспоминаний этих зубы свело. Не девки, а не пойми что. Кружева, шелка и перья. Лица размалеваны. Волосья башнею уложены, а из нее перья торчат, будто не особа благородного происхождения – хотя тут-то тоже имелись вопросы – а девка худородная, в птичник кур блюсти поставленная. И главное, что на саму Мудрославу обе поглядывали этак преснисходительно. Островитянка была хороша. Особенно статью. Глянешь на такую и сразу ясно, что деток родит здоровых, крепких. Да и бояре с такою связываться поостереглись бы, особливо, если б пришла она с дружиною, как водилось в старые времена. Да только глянется ли она братцу? Тут аккурат имелись некоторые сомнения. – Скоро ты? – Мудрослава обернулась и вздохнула. С рубахой и сарафаном Яр как-то да сладил, а вот с косою запутался. Усевшись на полу, скрестивши ноги – вид сделался самый что ни на есть непотребный – братец неловкими пальцами пытался косу заплести. – Вот горе-то, – Мудрослава дала по пальцам гребнем. – Сядь ровно. И скажи. – Чего? – Как оно тебе тут? Коса – откуда только взял такую, драную, словно из хвоста конского сделанную – плелась легко. – Не знаю. Места много, только пусто как-то… а тебе как? Глянулся? – Кто? Сердце защемило. Всю дорогу на Мудрославу если и глядел, то не жених нынешний, которого, по правде, и женихом-то назвать неможно было, но Старомысл. И вроде бы ничего-то непристойного. Просто… случайные встречи. Осторожные взгляды, в которых обещание виделось. А от этого, увиденного, сердце сбоило. То вскачь неслось, то замирало трепетно. И хотелось порой закричать. Велеть остановиться. Повернуть обратно. Но Мудрослава справлялась с собой. И со снами, которые случались после этих взглядов. Стыдные. Непотребные. Заставляющие просыпаться в испарине, сгорая от непонятной страсти. Вот диво, а ныне-то спалось спокойно. – Да… не знаю пока. Какой-то он… не знаю. – Не такой? – Яр дернулся и поморщился. – Смирно сиди. – Сижу. – Не такой… или это оттого, что ворожба на мне? – Мудрослава затянула шелковую ленту, а после завязала бант попышнее. Достала из шкатулки бусы. Повесила на шею братцу. А тем еще одни и еще. – Не многовато? – тот поднял бусы пальчиком. – В самый раз. Видел, сколько на ладхемках? Как они тебе? – Женить решила?