— Да, ему ведь скоро шестнадцать, и если война затянется, то его после окончания десятилетки, в восемнадцать лет скорее всего направят в офицерские ускоренные курсы, а потом на фронт. Ну а обучение в техникуме даст возможность остаться работать на автозаводе, а если и заберут в армию, то скорее всего — в ремонтные или автомобильные подразделения. Это ничего не гарантирует, но шансы уцелеть на этой войне будут выше. — Пожалуй, в этом есть смысл, спасибо за совет. Ещё немного постояв, мы вернулись к столу, где нитью разговора прочно завладела не в меру разговорчивая тёща. Надеюсь, Болеслава эту черту от матери не унаследовала, во всяком случае, пока у моей жены излишней болтливости не заметно. В понедельник на заводе провели митинги, где ораторы с абсолютной убежденностью в своих словах заявили, что советский народ как один сплотился вокруг партии и товарища Сталина, враг будет разбит и победа скоро будет за нами. Ну а дальше рутинная работа без особых изменений, хотя нет, изменения были — рабочие стали более ответственно работать, тем более что я недвусмысленно всех предупредил, что брак в военное время может быть приравнен к вредительству. Двадцать четвертого вечером зашел Петренко, сказал, что его призывают, посидели, выпили. Он поведал, что служить будет в войсках НКВД, но где именно, ему, разумеется не известно. Разговор с ним меня несколько обнадёжил — даже если меня заберут, то, скорее всего, тоже направят служить в частях НКВД, которые на войне в целом несли потери значительно меньше чем части РККА. Но служба тоже нужная и в некотором смысле почетная. Двадцать шестого числа нам на заводе объявили, что в связи с военным положением рабочий день продлён и выходные отменены. Все вокруг это восприняли как должное, ведь идет война, а с фронта поступают неутешительные сведения. Тридцатого июня я разослал в наркомат, в главное артиллерийское и автобронетанковое управления РККА свой эскизный проект самоходки, предварительно зарегистрировав его в секретной части автозавода. В пояснительной записке я указал, что это самоходное орудие может собираться на автомобильном заводе с широким использованием автомобильных комплектующих. Больших иллюзий я по поводу принятия самоходки на вооружение не питал, но попытаться стоило. Второго июля я в цеху с утра прослушал сводку Совинформбюро и с некоторым удивлением услышал, что «Части Рабоче-Крестьянской Красной армии ведут тяжелые оборонительные бои западнее и севернее города Минск». Вообще, я историю Великой Отечественной войны знал, что называется, «на четверку с минусом», то есть воспроизвести подробности всех операций и сражений с точной датировкой я не мог, но то, что немцы взяли Минск 28 июня, помнил точно. Тут возможны три варианта: либо Совинформбюро попросту врёт, либо мои письма Сталину и компании сыграли всё-таки определённую роль, хотя пока особых отличий в развитии событий пока не заметно, за исключением того, что немцы несколько запаздывают по сравнению с известной мне историей, и третий вариант — вокруг меня параллельный мир, в котором течение событий изначально отличается от моего родного измерения. Что называется — выбор на любой вкус, а если учесть, что возможны парные сочетания вариантов, то поле для игр разума становится очень и очень широким. Однако, если немцы на самом деле всё ещё не взяли Минск, то это не может не радовать. Вот в таком приподнятом состоянии меня и застал вернувшийся из заводоуправления Безруков, который тонко почувствовал моё настроение: — Что это ты такой веселый? — Да, вспомнилось, Алешка вчера «папа» сказал первый раз! — ну не говорить же ему истинную подоплеку моего хорошего настроения, а сын и правда вчера это сказал, так что я Безрукову и не соврал почти. — Поздравляю! — Василий Лукич пожал мне руку и похлопал по плечу, — Но у меня для тебя плохая новость, — он сел на скамейку рядом со мной и продолжил, глядя в пол перед собой, — Наш цех расформировывают. Вот, — он положил на стол бумаги, — в течении двух дней, включая сегодняшний, прекратить производство, недоделанные изделия сдать на склад, оборудование передать согласно прилагаемого реестра. Работников направить в распоряжение начальника сборочного цеха. Вот тебе матушка и Юрьев день! Новость меня буквально ошеломила, но я всё-таки спросил: — А с нами что? — Тебя в электротехнический цех, а меня — на производство мостов. Видя моё удручённое состояние, Безруков тяжело вздохнул, похлопал меня по плечу и пошел в цех — за два дня было необходимо проделать огромный объем работы, и времени рефлексировать не было. Однако я остался на месте наедине с моими расстроенными мыслями. Весь мой, казавшийся безупречным, план пошёл прахом. А ведь идея была очень хороша, вот только я не учёл, что это только для меня ясно, что в зимней кампании наличие снегоходов принесет неоспоримую пользу. А местным военным и промышленникам сейчас кровь из носу нужно максимально увеличить выпуск автомобилей, при этом польза снегоходов сейчас, когда на улице тридцатиградусная жара, кажется весьма и весьма спорной. Это называется «изыскали резервы». Ну что тут ещё сказать? Я дебил. Усиленно потрудившись, мы за два дня выполнили все поставленные задачи, закрыв производство и четвертого числа с утра я приступил к работе в электротехническом цеху простым слесарем. В мои задачи входил ремонт неисправных автомобилей выпущенных с конвейера. При выявлении проблем с механикой ремонт делали на месте в сборочном цеху, а при неисправности электрики машину тащили к нам. Брака у готовых машин обнаруживалось довольного много, отчего я трудился не покладая рук. Рабочие будни слились в серый поток одних и тех повторяемых же действий — осмотрел, прозвонил тестером, выявил неисправность, поменял неисправный узел или кабель, проверил и пошел на следующий автомобиль. Домой я появлялся только чтобы поесть и поспать. Персонального автомобиля к дому, разумеется, больше не было, да и Безруков добирался своим ходом, мы иногда с ним пересекались в рейсовом поезде. Машина ведь у него была служебной, а после начала войны это посчитали излишней роскошью, направив автомобиль в РККА. Все личные машины и мотоциклы также подлежали мобилизации. Одиннадцатого июля после обеда меня вызвали в к партком. Прямо на выходе из столовой ко мне подошел незнакомый паренек и передал бумажку с текстом, написанным от руки: «Ковалеву А.И. срочно явиться в партком кабинет Љ4». Пока я шел к заводоуправлению, то терялся в догадках, что от меня понадобилось парткому? Неужто решили меня в партию принять? Ну так эти вопросы, насколько я знаю, на уровне цеховых организаций решаются. Дойдя до нужной двери, я постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел. Там, расположившись вокруг одного стола заваленного бумагами столом сидели трое: Филимонов Федор Петрович — один из секретарей заводской партийной организации, женщина средних лет, чье имя я не помнил, но знал, что она работает в отделе кадров, и незнакомый мне пехотный майор. Такой состав заседающих явно указывал на то, что вечер перестаёт быть томным. — Ага, Андрей Иванович! — Филимонов вышел из-за стола и пожал мне руку, — Вот, прошу любить и жаловать! — Представил он меня, обращаясь к остальным присутствующим, — Ковалев Андрей Иванович, дважды орденоносец, комсомолец, спортсмен и изобретатель! Воевал в финскую, где заслужил «Красную звезду» а до этого в составе польской армии против немцев, и, надо сказать, немало им крови попортил, за что и «Красным знаменем» награжден! Да не дергайся ты так, — это он сказал уже мне, увидев, как я напрягся от разглашения секретной информации, — Здесь у всех допуски к гостайне, да и чего сейчас уже скрывать? Садись! — он указал мне на свободный стул, а сам вернулся на свое место и продолжил, испытующе глядя мне в глаза, — Ты, случаем, не писал заявления заявления с просьбой отправить тебя на фронт добровольцем? — Нет, не писал, я ведь так думаю: если я там нужен и без заявления призовут, а ежели я нужен здесь, то пиши — не пиши, не отпустят. Так чего бумагу переводить? — Вот, сразу видно рассудительного человека, а то завалили заявлениями, — он кивнул на ворох бумаг на столе, — спасу нет! Так значит, — продолжил он, — У Вас нет никаких возражений против направления в действующую армию? Вот интересно, какая реакция будет, если я скажу, что категорически против? Думаю, лучше не проверять. — Разумеется я всегда готов принять участие в защите нашей страны! — произнес я, встав со стула и демонстративно вытянувшись по стойке смирно, и изо всех сил демонстрируя энтузиазм. — Вот и прекрасно! — он протянул мне чистый лист бумаги, пододвинул чернильницу с пером, — Давай, пиши заявление на имя первого секретаря… — и он продиктовал мне текст, который я старательно записал и даже ни одной кляксы не поставил. Затем Филимонов завизировал моё заявление своей подписью и передал его кадровичке, которая внесла данные в лежащий перед ней гроссбух, поставила на заявление штампик и номер, после чего убрала заявление в папку. Затем взял слово майор: — Вам присваивается звание младшего лейтенанта, — он раскрыл свою папку и протянул мне бумагу с машинописным текстом — Это копия приказа, распишитесь в получении, он придвинул мне журнал, где я и поставил свой автограф, после чего он продолжил, — Сегодня же Вам надо прибыть в автозаводский райвоенкомат, оформить документы, получить форму и довольствие. Ну хоть на фронт пойду офицером, это реально воодушевляет! — Итак продолжим! — Филимонов снова обратил на себя внимание, — Андрей Иванович, ты сдавал деньги на помощь фронту? — Ну да, было дело, — подтвердил я, ведь действительно, ещё в конце июня Катя Рыбакова собирала на нужды обороны, вот я и сдал сто рублей, чтобы подать пример рабочим и себя показать с лучшей стороны, хотя вообще-то и червонца хватило бы. — Вот! Все трудящиеся нашего предприятия в едином порыве по инициативе партийной организации сдали, кто сколько мог, на помощь фронту. На эти деньги завод выпустил двадцать четыре автомобиля, которые необходимо перегнать своим ходом в расположение наших войск, которые героически защищают Родину от немецко-фашистских агрессоров! Во шпарит, прямо как на митинге! — И Вы, товарищ Ковалев, как нельзя лучше подходите для того, чтобы возглавить эту автоколонну, — продолжил функционер свою речь, — Отправление завтра, в девять утра, Вам надо прибыть к северной проходной к восьми часам, сами понимаете — вопрос политический, так что постарайтесь соответствовать! Идите, собирайтесь! Глава 3 На следующий день без десяти восемь я подошел к северной проходной, на мне была новая командирская форма, под синими галифе на бедре была скрытно закреплена кобура с трофейным ТТ, а на внутренней стороне левой голени спрятан финский нож. У ворот уже были Филимонов и давешний майор, а за забором стояли в ряд в ряд новые полуторки с одинаковыми надписями на дверях: «От рабочих ГАЗа — фронту». Около машин крутились красноармейцы в новой, необмявшейся ещё форме. Судя по всему, это мои будущие временные подчиненные. Подойдя к майору, я козырнул, после чего тот поздоровался со мной за руку и сказал: — Пойдемте, я представлю Вас подразделению! Приблизившись к машинам, майор зычно скомандовал: — Рота, в две шеренги становись! Услышав команду, новобранцы засуетились, одни стали строиться, другие топтались на месте, не зная, куда себя приткнуть. Но тут голос подал сержант, которого я сперва принял за одного из бойцов, но, присмотревшись, разглядел на петлицах по два треугольника. Короткими меткими фразами он добился того, что красноармейцы перестали бестолково суетиться и построилось как положено. Майор пояснил: — Десять бойцов без опыта службы, но шоферить умеют все, — затем хорошо поставленным голосом он скомандовал, — Равняйсь, смирно! Товарищи бойцы, представляю Вам командира маршевой автомобильной роты младшего лейтенанта Ковалёва! Сержант Федоткин, ко мне! После того, как сержант подбежал и доложился, майор сказал мне: — Рота сформирована в составе одного взвода, Федоткин назначен и.о. командира взвода, разбивки по отделениям нет, да это и не надо, вам ведь только до прифронтовой зоны доехать, а там расформируют, вот приказ о назначении, список личного состава и приказ о перегоне автомобилей двадцатому мехкорпусу в Клычев. Логика, конечно, железная — рота в составе одного взвода. Но, как говорится, кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Ладно, рота-взвод — это малозначительный нюанс, на фоне более животрепещущих вопросов, которые я и задал майору: — Мне хотелось бы узнать по поводу оружия, мне не выдали, у бойцов тоже нет, насколько я вижу. — Маршевым частям и подразделениям вооружение не положено, прибудете на фронт, там и выдадут. У тебя половина — ещё присягу не принимали. — Так хотя бы мне дали! — так-то у меня под синими галифе в набедренной кобуре спрятан ТТ, который трофей с финской, но хотелось бы легальный ствол, хотя бы наган какой завалящий. — Пока к воинской части не приписан, оружие не положено, — извиняющимся тоном ответил майор. — А карта мне положена? — Положена, но с ними напряженка, так что придется тебе ехать так. — Как — так!? Я же этим таком неизвестно куда заехать могу, хоть покажите, чтобы я кроки срисовал! — Нет у нас карт, выдали все перегонным командам, даже одной, для кроков не осталось, заказали, но когда они будут — неизвестно. Ты вот что, в Москве в ГАБТУ спроси, покажешь там приказ о перегоне, должны показать для кроков. Это просто дурдом какой-то: оружия нет, карт нет, но машины должны быть доставлены точно в срок. У меня просто нет цензурных слов для выражения своих мыслей по поводу этой богадельни. — Ну а что у нас с питанием? — спросил я, ожидая, что майор ответит в том же стиле, типа ничего нет, выкручивайтесь, как хотите. — Бойцам уже выдан сухой паёк на три дня, твой заберёшь у Федоткина. Ну хоть тут есть позитив, даже удивительно! — Ну и последний вопрос — что делать с машинами, которые сломаются по дороге? Майор на полминуты замялся и после паузы предложил: — Пойдем у Филимонова спросим! Филимонов, когда мы подошли к нему с этим вопросом призадумался и начал отвечать издалека, с предысторией. — Вообще, с начала войны мы передали военным более тысячи машин, но их сразу забирали здесь перегонные команды от воинских частей, так что этот вопрос уже относился к их ведению. А ведь Вы правы Андрей Иванович, пока колонна доедет до Белоруссии, одна-другая машина вполне могут сломаться. Давайте так: если автомобиль не поддается быстрому ремонту, то вы его буксируете до ближайшей военной части, имеющей автохозяйство и передаёте им по акту. — Надо это отразить в предписании, — сказал я, согласно кивнув. — Да, сделаем так, — без раздумий ответил партфункционер, — переписывать бумаги уже нет времени, сейчас от руки внизу добавлю текст и распишусь, думаю, в случае чего, этого хватит, — увидев, что я согласно кивнул, Филимонов подошел к трибуне, стоявшей на невысоком помосте слева от ворот, разложил на ней писчие принадлежности и принялся писать. А я тем временем направился к своей роте и подозвал Федоткина. — Тебя как звать? — спросил я сержанта, когда он подошел ко мне. — Максим. — Так вот, Максим, давай потренируй бойцов строиться и выполнять команду «По машинам», а как митинг начнется, построишь их в две шеренги. — Есть! — сержант молодцевато козырнул и развернувшись к бойцам гаркнул: — Взвод, в две шеренги становись!