Беа ахает, прикрывает рот ладошкой: – О господи! И ты молчала? – Мы готовы были разбежаться… но Левон пинками погнал нас на второй концерт, в клубе «Золотой сокол». Там все пошло гораздо лучше… до тех пор, пока фанаты Арчи Киннока не стали наезжать на Джаспера и Гриффа за то, что они якобы предали бедного Арчи. Ну, мы ускользнули через черный ход. Третий концерт был в Тотнеме, в пабе «Белая лошадь». На него пришло человек десять, не больше. А под конец туда забрели какие-то любители фолк-музыки, развопились, мол, как я могла продаться за тридцать сребреников, ну и так далее. – Какой ужас! А что ты им ответила? – Спросила, где они их видели, эти сребреники. В общем, за выступление нам не заплатили, но Левон не настаивал, чтобы не портить отношения с хозяином паба. Так что все, что я за это заработала, – полпинты шенди и пакетик арахиса. – Ну почему ты мне раньше этого не рассказывала? – У тебя и так есть о чем волноваться – экзамены, прослушивания. В конце концов, я сама это выбрала, никто не заставлял. Как сказала бы мама, сама кашу заварила, сама и расхлебывай. Беа закуривает сигарету. – А четвертый концерт где был? Эльф хрустит беконом. – В «Марки». – Где? В «Марки»? «Утопия-авеню» выступала в «Марки»? И ты меня не пригласила? В «Марки»! На Уордур-стрит? В Сохо? Эльф кивает: – Извини. – А почему ты мне не сказала? Я б туда половину Ричмонда привела! – Знаю. А если бы нас освистали? Беа удивленно глядит на сестру: – А вас освистали? Клуб «Марки» на Уордур-стрит – подземелье, в которое уже набилось человек семьсот. Если б кто-то из посетителей умер, то, зажатый толпой, так и остался бы стоять за полночь. Эльф мутило от страха. В программу концерта под названием «Случиться может всякое» входили выступления пяти групп. «Утопия-авеню» шла вторым номером, поскольку была предпоследней в списке, составленном в соответствии с известностью исполнителей, продолжительностью сета и размером гонорара. Последними в списке (и теми, кто открывал концерт) значилась группа из Плимута под названием «Обреченные на неизвестность». Перед «Утопия-авеню», в порядке возрастающей популярности, стояли Traffic, чей дебютный сингл «Paper Sun»[32] занял пятое место в чарте; Pink Floyd, известность которых из темных глубин лондонского андерграунда постепенно распространялась повсюду; и наконец, Cream, чей альбом «Fresh Cream»[33] крутили на своих проигрывателях миллионы тинейджеров. Ходили слухи, что в клуб то ли зашел, то ли собирается зайти Джими Хендрикс. А прямо сейчас в одной из комнат на втором этаже Стив Уинвуд давал интервью Эми Боксер для журнала «Нью мюзикл экспресс». Неизвестно, как Левону это удалось, но «Случиться может всякое» – самое важное показательное выступление «Утопия-авеню». Первое, и если они облажаются, то и последнее. Эльф смотрела из-за кулис на сцену, где играли «Обреченные на неизвестность», и надеялась, что они соответствуют своему названию. Поклонники Pink Floyd, Traffic и Cream не стали вызывать их на бис. – Эльф, посторонись, – пропыхтел Левон; он с подручным из «Марки» тащил к сцене «хаммонд». Эльф захотелось сбежать куда глаза глядят… …и внезапно время пришло. Эльф с трудом заставила свое непослушное тело двинуться к сцене. Грифф возился с барабанами. Дин и Джаспер выкручивали ручки усилков на те положения, что наметили при саундчеке. Тело отказывалось повиноваться Эльф. Левая рука дрожала, как у бабушки, когда та умирала от болезни Паркинсона. На выступление «Утопия-авеню» выделили полчаса. А вдруг Эльф перепутает аккорды в середине проигрыша «Темной комнаты»? Вдруг публике не понравится электрическая версия «Куда ветер дует»? Вдруг слова «Плота и потока» вылетят у Эльф из головы, как случилось в «Белой лошади»? – Все будет хорошо, – сказала Сэнди Денни. – Как здорово, что ты всегда рядом, когда мне это больше всего нужно. – Вдохни марокканской храбрости, – посоветовала Сэнди, предложив Эльф косячок. – Ага. – Эльф затянулась, задержала в легких ароматный дымок и выдохнула, сразу же почувствовав себя бодрее. – Спасибо. – Сегодня много народу, – заметила Сэнди. – Аж завидно. – Ну, они не нас пришли слушать. – По кончикам пальцев Эльф пробежал электрический разряд. – Да ну, фигня все это! – Сэнди взмахнула рукой, расплескав пиво, которое нес какой-то монтировщик. – Ой, прости, пожалуйста! Так вот, я слышала, как вы играли на репетиции. У вас четверых что-то есть. Вот и не зажимайте это «что-то», выпустите на свободу. А если… если тут собрались одни идиоты, которые этого не понимают, то… – она похлопала по штабелю усилителей «Маршалл», – включите вот этих монстров на полную мощность, распылите все на атомы. Пусть всем в зале башку снесет. Подошел Дин: – Привет, Сэнди! Эльф, ты готова? Эльф заметила, что левая рука больше не дрожит. – Победа или смерть! – А потом мы с тобой выпьем, – пообещала ей Сэнди. Эльф вышла на сцену, встала за клавиши. Какой-то толстяк подался к сцене и заорал: – Эй, красотка, стрип-клуб – через дорогу! Его дружки загоготали. Эльф, с помощью марихуаны освободившись от страха и неуверенности, навела два пальца, как дуло пистолета, прямо в переносицу обидчика и с абсолютно серьезным лицом сделала три воображаемых выстрела, не забыв изобразить после каждого отдачу в локоть. Ухмылку толстяка как ветром сдуло. Эльф дыхнула в воображаемый ствол, покрутила его на пальце, вложила в воображаемую кобуру и склонилась к микрофону, отмахнувшись от распорядителя «Марки», который должен был представить группу публике. – Мы – «Утопия-авеню», – объявила Эльф клубу «Марки», Сохо и всей Англии. – И мы намерены сразить вас наповал. Она взглянула на Гриффа. Тот, удивленно приподняв бровь, взял палочки на изготовку. Дин согласно кивнул. Джаспер ждал сигнала Эльф. – И раз, и два, и… Эльф кладет в кофе второй кусочек сахара. – В общем, все прошло хорошо. Мы начали с «Куда ветер дует», потом исполнили рок-композицию Дина, «Оставьте упованья», потом новую песню Джаспера, «Темная комната», а потом мою новую – «Плот и поток». – Повезло им в «Марки». Но так нечестно! Когда я все это услышу? – Очень скоро, сестренка. – А ты познакомилась со Стивом Уинвудом? – Ну, после того, как мы отыграли на бис, он подошел и похвалил мою игру на «хаммонде». – Вау! – говорит Беа. – А ты что? Эльф вдыхает аромат кофе. – А я пискнула «спасибо», пробормотала что-то бессвязное, а когда он отошел, долго пялилась ему вслед. – У него классная задница? – Если честно, я не приглядывалась. По радио звучит песня Сэнди Шоу «Puppet on a String»[34]. – Слушай, если я когда-нибудь запишу такую же манерную хрень, отчитай меня за тридцать сребреников. – Ну, ей досталось побольше тридцати сребреников. Эту песню сейчас везде крутят. Они слушают припев. Внезапно Эльф не выдерживает: – Мы разбежались. Ну, мы с Брюсом. Дуэта больше нет. Брюс – в Париже. Он меня бросил. В феврале. Между нами все кончено. – Сердце Эльф колотится, будто все произошло только что. – Вот, теперь ты все знаешь. «Нет-нет, я не разрыдаюсь. Три месяца прошло». Эльф готовится выслушать гневную отповедь сестры. – Я так и знала, – без всякого удивления говорит Беа. – Откуда? – Всякий раз, как речь заходила о Брюсе, ты меняла тему разговора. – А родители и Имми знают? Беа разглядывает свой лиловый маникюр. – Если я догадалась, то и мама тоже. Папа без понятия. Имми… по-моему, она прекрасно знает, что вы не будете играть на ее свадьбе. Когда она в последний раз спрашивала тебя про Брюса или заводила речь о музыке для свадебного банкета? Эльф не может припомнить.