— Ну, вот и проверь эту версию, проработай, так сказать. — Проработаю. — Эх, Эльвиру бы сейчас сюда… Она бы и Баранцева просчитала, и Звереву — всех бы вывела на чистую воду, — сокрушенно вздохнул Холмогоров. — Мы же всегда без нее работаем и сейчас сработаем. И потом, не заметно как-то, что она кого-то тут вывела на чистую воду, пока работала, — заметил Киселев. — Просто мне, когда я узнал, что она здесь трудится, так захотелось вместе с ней над делом поработать, проверить ее в сражении, так сказать… — Может, еще представится такая возможность. — Будем надеяться. Надеялся капитан Холмогоров не зря. Эльвира, узнав об убийстве Людмилы, не усидела дома и, несмотря на предупреждения высших чинов, на следующий день во всей своей красе появилась в офисе компании. Она к тому же еще рассчитывала на эффект неожиданности — человек, который на нее покушался, должен был каким-то образом выдать себя, начать нервничать, делать ошибки. Эльвира очень на это надеялась. Сразу, как только пришла, она узнала от Федосеева, что «крота» вычислил Вадим Пономарев с его системой слежения за компьютерами сотрудников. Эльвира, с одной стороны, была раздосадована, что это не она его вычислила, а с другой стороны, была рада, что ее предложение сработало (это же она предложила установить систему слежения в компании). Узнав, кто «крот», она опешила. — Баранцев? Не может быть… — только и смогла она произнести. На это Федосеев криво улыбнулся: — Может, еще как может, так бывает. Не знаешь, что от людей ожидать. Вы тоже ведь не ожидали? Не смогли его вычислить? — Нет, честно говоря, нет, — промямлила Эльвира. — А это точно или есть сомнения? — Есть фотографии с веб-камеры в качестве доказательства его вины. — Фотографии подделать можно, вы проверяли их подлинность? — Эльвира Леонидовна, ваше участие в этом вопросе, конечно, неоценимо. Мы все ценим вас как высокого профессионала. Но… Эльвира оборвала его, не дав закончить. — Я не верю, что это Баранцев. Я беседовала с ним и могу точно сказать, что это не он, — сказала она отрывисто. — Не он это. — Эльвира Леонидовна, — мягко сказал Федосеев. — Я, при всем уважении к вам, позволю себе усомниться в вашем профессиональном мнении. Все улики указывают на него, только ваше пусть и авторитетное, но все же очень субъективное, мнение его выгораживает. Я понимаю, конечно, что вы незамужняя женщина и, возможно, он у вас вызывает интерес как мужчина… — Это слишком, вы не находите?! — вспыхнула Эльвира. — Никому не позволю меня оскорблять! Оскорблять меня! — Извините, извините, — примирительно сказал Федосеев, — был не прав. — Извиняю. Все равно что-то здесь не так, вам не кажется? — Нет, не кажется. Все на своем месте. Он игрок, у него мотив, ему нужны деньги, и он добывает их любой ценой. Жалею только, что я в свое время допустил оплошность, когда проверял его, — не выяснил, что он картежник. Но это было уже давно. Устраивался он на должность рядового инженера больше десяти лет назад, и к тому же к рядовым сотрудникам при устройстве на работу нет особо пристального внимания. Сказать по секрету, мы их вообще практически не проверяем. — А Ирина Коновалова? А Илья Загорский? Вы их проверяли? Я ведь так и не успела с ними поговорить. — Это тупиковые ветви, Эльвира Леонидовна. — Вы уверены? — Абсолютно. Холмогоров и Крапивин беседовали в это время с Васильченко. Ничего интересного и нового для себя узнать они не смогли, но сделали вывод, что Васильченко к убийству непричастен. — Пойду-ка я прогуляюсь, посмотрю, что там в столе у Хамло лежит. Интересно мне, что такого страшного Людмила могла там увидеть, что дар речи потеряла, — сказал вдруг Крапивин, вставая со своего кресла, потягиваясь. — Засиделся уже тут. Пойду пройдусь. Эдуард Крапивин, щеголеватый обходительный мужчина средних лет, с непринужденным видом засунув руки в карманы, вышел в коридор, что-то мурлыча себе под нос. Зашел в бухгалтерию. В офисе начался обеденный перерыв, так что на рабочем месте он обнаружил только Елену. Он узнал у нее, где находится стол Тамары Яковлевны Хамло. Девушка указала ему на стол в самом дальнем углу кабинета, около окна. На столе — абсолютная чистота. Лотки для документов тоже в полном порядке. Компьютер выключен. — Она на работе сегодня? — недоуменно спросил Крапивин. — Да. На обед все ушли. — А вы почему не на обеде? — с интересом посмотрел на девушку Крапивин. — Я сейчас в спортивный зал пойду, у меня вместо обеда тренировка. — Так и желудок можно испортить, надо обязательно обедать, — проговорил Крапивин, а сам потихоньку присел на краешек стула Тамары Яковлевны, выдвинул верхний ящик стола, скосил глаза. Ничего подозрительно он не обнаружил: канцелярские принадлежности, большой органайзер на кольцах — все на своих местах в идеальном порядке. Это даже раздражало немного. Он выдвинул следующий ящик. — Опаньки… — пробубнил он себе под нос. — Любопытственно… Во втором ящике стола он обнаружил несколько больших пустых конвертов и один лист с напечатанными на компьютере словами: «Если вы не уволитесь, у вас будет много неприятностей. Я знаю вашу тайну». «Вот и приехали. Вот, что так напугало жертву. Похоже, это как раз и есть те самые письма с угрозами, все-таки они существуют. Поэтому Люда и бросилась звонить главбуху. А главбух-то как смогла вычислить Хамло? Тоже не промах дамочка! Конечно, удивительно, что Хамло держит такую улику вот так запросто в своем ящике письменного стола, в который в любой момент кто угодно может заглянуть, что, впрочем, и случилось. Видимо, Хамло не очень боялась, что ее раскроют. Возможно, свои угрозы она не считает большим преступлением. Тогда как объяснить убийство Людмилы? Если Хамло пошла на убийство, боясь, что ее рассекретят, она уж точно должна была проявить осторожность и получше спрятать такие улики. Странно все это и неправдоподобно. Хотя я уже давно ничему не удивляюсь. Перестал удивляться». Глава 42 Настала очередь Тамары Яковлевны ответить на вопросы. Виталий Андреевич Холмогоров пригласил женщину к себе для беседы. Тамара Яковлевна неспешно вошла в переговорную. Расположившись напротив в предложенном ей кресле, она посмотрела на руководителя службы безопасности, стремясь найти в нем поддержку. Геннадий Викторович с Эльвирой тоже здесь были — Холмогоров счел нужным ввести их в курс дела, так как разговор касался угрожающих писем главному бухгалтеру компании, а это уже было дело службы безопасности. Дойдет ли дело до убийства, сознается ли в нем Хамло — это еще было неизвестно. В серых глазах женщины Холмогоров прочитал любопытство и плохо скрываемую тревогу. Выдерживаемая им пауза несколько затянулась, он просто молча рассматривал приглашенную даму. Ей стало не по себе. Виталий Андреевич наблюдал, как пунцовые пятна начинают проступать на светло-серой коже (назвать ее кожу белой даже с большим натягом было нельзя). Наконец, Холмогоров начал разговор. Он не стал подходить издалека, усыпляя бдительность собеседницы, а начал разговор с главного: — Я вас, Тамара Яковлевна, пригласил вот по какому поводу: из ящика вашего письменного стола мы при свидетелях изъяли образцы угрожающих писем, которые ежедневно получала главный бухгалтер вашей компании. Отсюда следует вывод, что эти письма писали ей вы. — Он помахал пакетом с запечатанным в него письмом. — Из чего следует? Это не я… Это чистой воды подстава! Их кто-то мне подложил! Это не мое! — Так, значит? Ничего, мы отдадим конверты и напечатанное письмо на экспертизу, наверняка там есть ваши отпечатки пальцев. Женщина держалась хорошо. Во всяком случае, она никак себя не выдавала. — Я ничего предосудительного не делала и оправдываться не собираюсь, — жестко ответила Тамара Яковлевна. По всем показателям было видно, что попался крепкий орешек, который так просто раскалываться не собирался. — Так. А придется, голуба моя, оправдываться. Я интересуюсь не для простого удовлетворения своего любопытства, писали вы эти письма или нет. Здесь идет расследование убийства. И есть повод вас подозревать в нем. — Какой же повод, письма эти? Тоже мне, повод, — фыркнула Тамара Яковлевна, но видно было, что ее бахвальство сильно показное. В глазах легко можно было прочитать яркую встревоженность. — Когда мы сделаем экспертизу писем и найдем на них ваши отпечатки пальцев — а мы их найдем, в этом я совершенно не сомневаюсь, — то ваше чистосердечное признание нам уже будет не нужно. Поэтому советую сейчас во всем признаться, пока не поздно, — закончил свой спич Холмогоров. Тамара Яковлевна демонстративно откинулась на спинку кресла и сплела руки на груди в жесткий замок, отгородившись тем самым от окружающего мира. Ненависть сквозила в каждой черте ее лица, она сверлила всех своим взглядом. Эльвира стояла напротив нее. Сузив глаза, она пристально рассматривала женщину, силясь увидеть в ней то, что она до сих пор не смогла разглядеть, возможно, даже того самого «крота», которого она до сих пор искала, подозревая всех, кроме нее. Она не могла понять одного: что Ольга такого плохого сделала Тамаре Яковлевне, что та так люто ее ненавидит. Пауза затянулась на минуту. — В чем признаться? — наконец спросила Тамара Яковлевна. — В убийстве Людмилы Ивушкиной. — В убийстве — ну уж нет! — на одном дыхании выпалила она. Она засунула руки в карман пиджака. Для Эльвиры это было знаком того, что она испытывает чувство вины или, возможно, это просто напряжение. Что дальше? — Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть — это Ницше про вас сказал? — подкинул поленца в огонь Федосеев. Тамара Яковлевна просто взвилась от его слов, кинув в его сторону испепеляющий взгляд. — Вот это взгляд. Таким взглядом можно огонь разжечь, — съязвил Федосеев. — Вы по какой-то одной вам известной причине писали письма главбуху, — повторил не терпящим возражений тоном Холмогоров. — Женщина беспокоилась, вы это знали. Вы уже были близки к преследуемой вами цели — она собиралась уволиться. Но тут в ваши планы неожиданно ворвалась Людмила, рассекретившая вас. Чтобы она вас не выдала, вы решили ее убить.