— Да что ж такое! Почему я-то?! Что указывает? — всплеснула Ольга руками, слегка порозовев. — Отвечайте на поставленный вопрос. — Нет, я не сливаю. «Похоже, правду говорит», — растерялась Эльвира, глядя Ольге прямо в ее недоуменные, широко распахнутые глаза. — Что указывает на меня? — повторила свой вопрос Ольга. — Во-первых, ограниченный круг людей знает информацию, которая передавалась конкурентам, в том числе и вы. Кто документы готовил от вашего департамента? — Я, Тамара Яковлевна и Ирина Коновалова. — А почему Федосеев мне про Коновалову ничего не сказал? — недоуменно спросила Эльвира, сделав заметку у себя в телефоне. — Я не знаю, — честно призналась Ольга. «И правда не знает». — Та-аак… — А когда начались утечки? Я ведь недавно здесь, — справедливо возмутилась Ольга. — Как раз с вашим приходом, душа моя, — ядовито заметила Эльвира. — За это время фирма прошляпила уже три контракта, как мне сказали. Ольга уныло подперла щеку рукой. «О чем раздумывает?» — О чем вы сейчас думаете? Ольга посмотрела на нее, но ничего не ответила. Она положила руку на рот, а большой палец оказался на щеке. Этот жест показал Эльвире, что Ольга все-таки что-то скрывает. Вопрос: что? — Во вторых, вы чего-то боитесь и что-то скрываете. — Эльвира гнула свою линию. Она видела, что Ольга сомневается. В чем? Чего она боится? Или, может, кого? Ольга уже открыла рот, чтобы рассказать, чего она боится. Все-таки обвинения были нешуточные, а поступающие ей угрозы не для слабонервных. А она, похоже, уже становилась такой. Ей, человеку в принципе мирному и далекому от военных действий, было все это ой как не по душе. Но в этот момент у Эльвиры в руках зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. — Да, Геннадий Викторович, — произнесла она. — Уже иду. Продолжим потом, — сказала Эльвира Ольге и юркнула в дверь. Но это «потом» уже не случилось. Последующие события стали разворачиваться слишком стремительно. Глава 28 Федосеев позвал Эльвиру и Завьялова на переговоры с великолепной троицей подозреваемых. Когда Эльвира зашла в переговорную, Завьялова еще не было. Но Владимир Зотов, Вячеслав Цымдянкин и Николай Васильченко были уже там. — Ну что, общаться будем, ребята? — начал Федосеев ласково. — О чем? — Тем для разговора у нас уйма. — Каких? — Ну, например, что вы здесь за подрывную работу ведете. Цымдянкин закрутил головой на тонкой шее: — Какую подрывную работу? — Сливаете секретную информацию конкурентам. — Что вы, Геннадий Викторович, как вы могли подумать такое о нас? Ни в коем разе. — Вы же знаете, ребятки, что у нас камеры по всему офису расставлены. Вот интересующие нас дата и время. Что вы шептались там за углом так активно? О чем? Вы явно обсуждали что-то такое, что никто не должен был услышать. Рассказывайте. — Что рассказывать-то? — А что, так уж и нечего? Эльвира стояла за спиной Федосеева и, читая по лицам молодых людей, с досадой думала: «Вот вруны». Все трое смотрели в пол. Для нее это и было доказательством их вранья. — Вы что ж думали, я это просто так оставлю? Ваши перешептывания более чем странны. Подозрительные перешептывания ваши, — сказала она из-за спины Федосеева каким-то мерзким голосом. — Вовсе и не думали, — спокойно ответил Зотов. — Но мы ничего такого не делали. В рабочее время разрешаются перекуры! И болтовня! — неожиданно заявил Цымдянкин. — Действительно, — подхватил Зотов. — Да, наглость — лучшее средство в борьбе с законом. Слова не мои, Ремарка, если знаете такого, — процедил Федосеев. — Да, знаем, — поспешно ответила Эльвира. От доброжелательности безопасника не осталось и следа: — Мы вас подозреваем в шпионаже в пользу конкурентов, поэтому здесь не до смеха должно быть. Если это окажется правдой, честно, я вам не завидую. Зотов побледнел как полотно. Цымдянкин опять закрутил своей башкой на тонкой шее. Один Николай казался равнодушным к происходящему. Он холодно произнес: — Мы тут точно ни при чем. — Какие у вас доказательства, что ни при чем? — А вы докажите, что это мы! — начал опять дерзить Цымдянкин, визгливо выкрикивая слова. — Искать доказательства должна обвиняющая сторона! Казалось, что у него сейчас случится какой-то нервный припадок. Очень неуравновешенный тип. Двое других его приятелей чувствовали себя более уверенно. «Если кто и расколется, так это Цымдянкин», — подумал Федосеев. Зотов был бледнее обычного. Казалось, что даже небольшая щетинка усиков тоже побледнела вместе с ним. Кончик прямого носа опустился до верхней губы. Но он был просто напуган. Эльвира наблюдала во все глаза за происходящим. Их жесты и мимика показывали ей, что, скорее всего, они действительно не виноваты. Несмотря на всю их агрессию и непонимание, можно было точно сказать, что это не они. На последних словах Цымдянкина в переговорную быстрым шагом влетел Завьялов и прогарцевал на место во главе стола. Услышав бахвальство Цымдянкина, он моментально начал размахивать саблей: — Та-а-ак, что за «Маппет-шоу» вы здесь устроили? — Вы понимаете, что вы себя в очень опасное положение ставите? Последствия вашего молчания будут для вас катастрофическими. Для вас троих, — продолжал уговаривать Федосеев. Цымдянкин расстегнул ворот рубашки. Он, как и Зотов, уже был до смерти напуган происходящим. Как будто бы ему не хватало воздуха. «Лжет или подозревает, что обман раскрыт», — сканировала Эльвира его действия. — Ребята, давайте расскажем, — выдохнул он. — Мы не можем. Это не наша тайна. Тут девушка замешана. Женщина. — Слушайте, вы, мушкетеры недоделанные! — закричал Завьялов. Его кулаки наливались злобой. — Я вам покажу сейчас тайну! — Вы втроем сливаете информацию конкурентам, имеете за это деньги, а мы убытки. Пришел ваш черед терпеть убытки, — справедливо заметил Федосеев. — Это все ваши домыслы! — продолжал ерепениться Цымдянкин. — Слушай, ты, у тебя есть пять минут, чтобы перестать паясничать и рассказать правду! — зарычал Завьялов. — А улики? Где улики? — завопил Цымдянкин. — Я тебя сейчас без улик закатаю! — Завьялов был взбешен. — Думайте, Цымдянкин, думайте, — протянул Федосеев. — А думать должны вы, а не я, — он все не унимался. — Обвинительная, то есть обвиняющая, то есть… В общем, вы сами ищите обвинения. Есть они у вас? — Обвинения как раз есть, улик нет, — сдержанно сказал Николай, поправив очки.