Анатомическая схема с указанием телесных повреждений Ники Савельева. При чтении акта судебно-медицинского осмотра тела погибшего мальчика нельзя не обратить внимание на локализацию причинённых ему травм в области шеи и головы. Преступник не использовал нож, предпочтя ему какой-то подручный предмет, вроде камня или палки. Половой орган погибшего повреждений не имел. В акте зафиксировано, что «задний проход чист, щель прохода слегка расширена (зияет)». Внутреннее исследование позволило обнаружить, что в коже на середине лба имеется большое кровоизлияние (размером 4 х 4 см) (поз.3). При внешнем осмотре оно не было видно, очевидно, из-за гнилостных изменений кожи. Аналогичное кровоизлияние, только гораздо большего размера, находилось в области левого теменного бугра сзади и распространялось вправо вниз и к шее, образуя неправильный треугольник с размерами сторон 12 см слева, 9 см – справа и основанием 11 см около шеи (поз.4). Принимая во внимание небольшой размер головы ребёнка, можно сказать, что практически вся её задняя часть представляла собой сплошной синяк. В области правого виска был обнаружен кровоподтёк размером 4,0 х 3,0 см (поз.5). При вскрытии черепа было зафиксировано, что мозговые оболочки находятся в стадии выраженных гнилостных изменений и размягчены. Вещество мозга бесформенно, серо-розового цвета. Кости черепа целы, другими словами, удары по голове, в результате которых появились описанные выше гематомы, не привели к повреждению собственно костей. В мягких тканях шеи справа оказалось «расплывчатое кровоизлияние» (так в документе) с пропитыванием подлежащих тканей размером 2,0 см х 2,0 см (поз.6). В сердечной сумке находилось до 10 граммов крови, в левой и правой половинах сердца крови не обнаружено, мышцы сердца бледны и дряблы. Лёгкие – серого цвета, раздуты гнилостными газами, ткань лёгких при разрезе – тёмно-красная. Пищевод, печень – в стадии гнилостного разложения, почки – тёмно-вишневые, с плохо выраженным рисунком (это также следствие гнилостных процессов). В желудке около 100 граммов жидкой серо-зелёной массы, желудок также оказался раздут гнилостными газами. В кишечнике – присущее ему содержимое. Прямая кишка – чистая, изъята для гистологического исследования. Такой вот довольно непонятный акт судебно-медицинского исследования. То есть, на самом деле, из его прочтения ясно, что причиной смерти, скорее всего, явилась механическая асфиксия, вследствие душения рукой, даже и след остался на шее соответствующий, но выраженной клинической картины асфиксии судмедэксперт Борейко не описал. В самом деле, судебная медицина выделяет 4 основных типа асфиксии: странгуляционную, компрессионную, обтурационную и асфиксию в замкнутом пространстве – и ни один из этих типов не был зафиксирован с абсолютной надёжностью в ходе вскрытия. О чём идёт речь? Странгуляционная асфиксия – это удушение посредством сдавления шеи прочным предметом, запирающим дыхательное горло и создающим тем самым механическую преграду на пути воздуха в лёгкие. Независимо от того, каким предметом осуществляется, мягким, твёрдым, тёплым, холодным и т.п., сдавление дыхательных путей поднимает язык к прижимает его корень в задней стенке глотки. Странгуляционная асфиксия в зависимости от типа удушения – повешение под действием силы тяжести, удавление петлёй или удушение руками – характеризуется различной клинической картиной, но в данном случае эти детали для нас не представляют интереса, поскольку язык жертвы оказался частично высунут и зажат зубами, что противоречило картине странгуляционной асфиксии, так сказать, по определению. Компрессионная асфиксия наблюдается при сдавлении груди и живота массой, достаточной для того, чтобы препятствовать их естественным движениям при вдохе-выдохе (при этом рот, нос, шея воздействию не подвергаются). Классический пример компрессионной асфиксии – сдавление толпой, охваченной паникой. Этот вид удушения изучил в 19-м столетии французский судебный медик Александр Лакассань, который обратил внимание на особый признак компрессионной асфиксии – «карминовый» отёк лёгких. При разрезании лёгких судмедэкспертом Борейко был отмечен тёмно-красный цвет лёгочной ткани, что как раз соответствовало классическому «карминовому» отёку, описанному Лакассанем. Но при этом отсутствовали другие выраженные симптомы подобного острого отёка лёгких, прежде всего, обильное выделение пены из дыхательных путей. Обтурационная асфиксия имеет место при прекращении поступления воздуха вследствие закрытия дыхательных путей инородными предметами. Она делится на несколько типов в зависимости от рода объекта, преграждающего путь воздуху, но для нас в данном случае эти детали непринципиальны. Смерть от закрытия рта подушкой или утопления – при всей кажущейся несхожести – относится именно к обтурационному типу асфиксии. Однако применительно к описываемому случаю утопление в качестве причины смерти не годилось – отсутствовала необходимая симптоматика, многообразная и хорошо известная всем, разбирающимся в судебной медицине и криминалистике. Мальчик явно не умирал в воде и не захлебывался, в ручей был помещён уже труп ребёнка. Наконец, асфиксия в замкнутом пространстве – это смерть от нарушения присущего дыхательной системе человека газообмена при пребывании в атмосфере, лишённой притока кислорода. Классический пример такой смерти – отравление угарным газом от работающего двигателя автомобиля или неисправной печи. Кровь умерших в этом случае имеет тёмный цвет – это связано с её обеднённостью кислородом, что также выражается в цвете кожных покровов и ногтевых пластин (для их описания врачами используется термин «цианозные», то есть синюшные). Все типы асфиксии приводят сначала к росту венозного и внутрикапиллярного давления крови жертвы, а затем наоборот – артериального, в результате чего в соединительных оболочках глаз, а также под легочной плеврой образуются множественные точечные кровоизлияния тёмно-красного цвета. Этот значимый признак асфиксии открыл французский судебный медик Тардье в 1855 г., и упомянутые кровоизлияния часто называют его именем («пятна Тардье»). Судмедэксперт Борейко не обнаружил пятен Тардье ни при осмотре глаз погибшего мальчика, ни при вскрытии его плевральной полости. Кроме того, не была описана симптоматика острой эмфиземы лёгких и полнокровие внутренних органов – это ещё два значимых признака асфиксии, не заметить которые судмедэксперт никак не мог. В принципе, известны случаи слабовыраженной симптоматики асфиксии или даже отсутствия таковой в единичных случаях удушения – такое происходит, когда клиническая картина душения искажается серьёзным сбоем в работе мозга или сердца (скажем, человека начинают душить, а он в эти же самые секунды переживает инфарктное состояние). Но подобного рода ситуации чрезвычайно редки. Можно сказать, что сама их редкость наглядно подтверждает существование чёткой, клинически ясной картины асфиксии. В данном случае судмедэксперт такой картины не увидел, и это до известной степени поставило его в тупик. Озадачились и присутствовавшие при вскрытии представители правоохранительных органов. 4 сентября в акте судебно-медицинской экспертизы записи о причине смерти мальчика не появилось – было решено провести на следующий день дополнительное исследование трупа. К нему были привлечены Грамолин, судмедэксперт Свердловска, и руководитель областной лаборатории судебно-медицинской экспертизы и заведующий кафедрой судебной медицины Свердловского мединститута, профессор, кандидат медицинских наук Устинов. Последний привлекался, очевидно, как энциклопедически образованный специалист, равного которому на Урале в тот момент просто не было. Устинов Порфирий Васильевич. В 1939 г. Устинов совмещал руководство кафедрой судебной медицины Уральского государственного медицинского интститута и Областной лабораторией судебно-медицинской экспертизы. Активно участвовал в качестве судебно-медицинского эксперта в расследовании убийств малолетних детей в 1938-1939 гг. в Свердловске. Должность заведующего кафедрой Порфирий Васильевич получил по результатам общесоюзного конкурса и в возрасте 37 лет приехал в Свердловск в 1935 г. из Ростова-на-Дону. Там он с 1921 г. работал на кафедре судебной медицины Ростовского мединститута. Жизнь Устинова – яркий пример научного и профессионального долголетия. Порфирий Васильевич возглавлял областную лабораторию СМЭ (с 1951 г. – областное Бюро СМЭ) до 1960 г., то есть практически четверть века, а институтской кафедрой руководил вплоть до 1971-го. Грамолин с Борейко фактически являлись его подчинёнными, но в акте дополнительного исследования эта деталь почему-то не отражена: Устинов лаконично назван «профессором», Грамолин – «городским экспертом», а Борейко – просто «экспертом». Приглашение 5 сентября для осмотра тела «тяжёлой артиллерии» в лице Порфирия Устинова оказалось плодотворно. В результате удалось обнаружить кровоизлияние в корне языка с правой стороны размером 1,0 х 1,5 см и в щитовидной железе справа 1,0 х 1,5 см. По всему получалось, что ребёнка душили, хотя неясность относительно того, привело ли к смерти именно душение или нечто иное, осталась. В качестве рабочей гипотезы специалисты рассматривали возможность использования для умерщвления некоего яда, скорее всего, металлического или минерального, и для проверки этого предположения для химического исследования в областной лаборатории СМЭ были изъяты часть печени, желчный пузырь, одна почка, желудок и один метр кишечника убитого. Специалисты сошлись в том, что непосредственной причиной смерти мальчика явилась асфиксия, которая последовала от сжатия шеи рукой. Душение сопровождалось многочисленными повреждениями головы, причинёнными тупым орудием, то есть факт убийства сомнений не вызывал. Труп находился в воде около 2 недель, ребёнок был помещён туда мёртвым. Состояние заднего прохода, по мнению экспертов, позволяло предположить, что (формулировка воспроизведена дословно): «производились какие-то манипуляции с целью извращенного удовлетворения половых потребностей, но возможно, что отверстие заднего прохода могло быть и раздуто гнилостными газами». Забегая немного вперёд, сугубо для того, чтобы не возвращаться к этому вопросу в дальнейшем, отметим, что исследование на яды продолжалось более трёх недель и лишь 29 сентября актом областной судебно-медицинской лаборатории за №458 зафиксировано, что «в присланных частях внутренних органов трупа мальчика (фамилия неизвестна) ядовитых веществ неорганического характера: ртути, меди, свинца, мышьяка, сурьмы, олова – обнаружено не было». Таким образом, подводя итог всему отмеченному выше, можно констатировать, что ребёнок был именно задушен, хотя с точки зрения судебной медицины обнаруженная при вскрытии тела картина оказалась несколько необычной. Момент этот в дальнейшем объяснения так и не получил. Мёртвый ребёнок был опознан 5 сентября матерью Николая Савельева по предъявленной фотографии. Помимо внешнего сходства с пропавшим 20 августа мальчиком, одежда убитого мальчика соответствовала описанию той, в которую был одет Ника Савельев в день исчезновения. Идея предъявить Анне Савельевой фотографию трупа, найденного в ручье за посёлком Станкострой, родилась не на пустом месте. Дело в том, что накануне, 4 сентября, то есть уже после обнаружения трупа мальчика за посёлком Станкострой, старший оперуполномоченный Брагилевский обстоятельно допросил бабушку Ники Савельева и во время этого допроса уточнил описание деталей одежды, в том числе тех, что не упоминались в первоначально распространённой милицейской ориентировке. В частности, Елена Фёдоровна Блинникова-Каширская сообщила о соске из чёрной резины на нитке привязанной к английской булавке, чулочках на резинках под коленями и прочих мелких деталях, полностью совпадавших с теми, что были обнаружены на детском трупе в ручье. Помимо данного обстоятельства, допрос бабушки убитого мальчика интересен нам ещё одной деталью – Елена Федоровна крайне резко высказывалась в адрес Евдокии Масленниковой, той самой соседки-«торгашки», что якобы соблазняла её сына. Помимо весьма неприязненных сентенций в адрес самой Масленниковой, Елена Федоровна высказала подозрения и относительно возможной виновности 10-летнего сына соседки, Леонида, который мог похитить Нику с целью «отомстить за мать». Блинникова-Каширская и до этого заявляла о своих подозрениях в адрес этой женщины и её сына, но тут снова высказалась предельно откровенно, хотя об этом её уже никто и не спрашивал. Вот любопытная цитата из протокола допроса: «Всё же я и сейчас не могу отказаться от возникшего у меня против Леонида Масленникова подозрения в похищении моего внука… Мой внук Коля был очень застенчивый, боялся посторонних и к чужому человеку добровольно не пошёл бы. К семейству Масленниковых Коля привык, знал Евдокию Масленникову и её сына, с ними он мог бы пойти и чувствовать себя спокойно». Упомянула бабушка во время допроса и ещё кое-что неожиданное, о чём нельзя не сказать. Для этого опять-таки процитируем протокол от 4 сентября: «Спустя несколько дней после исчезновения Николая в беседе с Евдокией Масленниковой я сказала последней, что имею подозрения на её сына Лёню в похищении Николая, это он мог сделать для того, чтобы отомстить Анне Савельевой… Когда я высказала Евдокии Масленниковой своё подозрение в отношении её сына Лёни, то последняя мне ответила, что сейчас очень часто пропадают маленькие дети, отсюда нет оснований к подозрению Лёни». Современному читателю, скорее всего, непонятен скрытый смысл приведённой протокольной выдержки – а между тем ведь это самый настоящий донос, содержащий обвинения в антисоветской пропаганде и агитации! Если Масленникова такое действительно говорила, то в её словах в чистом виде содержался состав преступления по знаменитой статье 58-10, по которой сотни тысяч граждан Советского Союза уехали хлебать лагерную баланду на пресловутые «стройки народного хозяйства», а многие ушли без возврата в расстрельные казематы НКВД. Вроде бы всё сказано логично и по делу, но на страницах этой книги мы уже сталкивались с любопытными примерами того, что попытка выкопать яму другому приводит порой совсем не к тому результату, на который рассчитывает доносчик. Оговор, напомним, это дверь, которая открывается в обе стороны. Не зря ведь смекалистый русский народ советует лгунам: свою ложь – к себе приложь! Поэтому попытка Блинниковой-Каширской бросить тень подозрения на Евдокию Масленникову привела, как мы увидим из дальнейшего, к весьма неожиданному результату. Объективности ради следует отметить, что Анна Савельева, мать убитого Ники, не поддержала осуждающую риторику свекрови и на допросе 5 сентября, устроенном Брагилевским после опознания тела, воздержалась от каких-либо выпадов в адрес Масленниковой. И это выглядело довольно странно, учитывая, что Савельева неоднократно дралась с последней, причём инициатором драк всякий раз выступала именно Савельева. Но на допросе никакой агрессии она не выказала и лишь коротко заметила, что «По адресу моего ребёнка я никогда ни от кого, в том числе и от Масленниковой, не слышала угроз». И всё – молчок! В тот же самый день старший лейтенант Брагилевский провёл допрос и Евдокии Масленниковой. Допрос этот начался с официального уведомления Евдокии о том, что ввиду возникших подозрений в её причастности к похищению и убийству мальчика Коли Савельева она будет задержана на весь период следственных действий и как всякое задержанное лицо подвергнется обыску. Для его проведения в кабинет был вызван конвойный наряд из следственного изолятора Управления РКМ, сам же Брагилевский на время обыска кабинет покинул. Следует уточнить, что обыск проводился не потому, что Брагилевский всерьёз рассчитывал найти нечто, способное связать Евдокию с убийством, а исключительно в силу заведённого порядка. Обыск преследовал цель исключить возможность нападения задержанного, его бегства, попытки самоубийства или несанкционированной связи с подельниками, для чего надлежало изъять оружие, документы, лекарства или опасные вещества, бумагу и принадлежности для письма – в общем, это была скорее мера предосторожности, чем необходимость, объективно продиктованная ходом расследования. На Масленникову подобного рода формальности произвели, должно быть, сильное впечатление, возможно, деморализующее. Положив руку на сердце, признаем, что очень немногие люди сумеют сохранить хладнокровие после того, как им сначала заявят о подозрениях в убийстве ребёнка, а затем подвергнут профессиональному обыску. Обыск никакого особенного результата не дал – его, по-видимому, никто и не ждал – у Масленниковой были найдены паспорт, профсоюзный билет и расчётная книжка для начисления и учёта выдачи заработной платы. После подобной преамбулы Брагилевский приступил собственно к допросу. Евдокия быстро созналась в том, что имела с Сергеем Каширским, отцом убитого Ники Савельева, интимные отношения, но связь эта была непродолжительной и закончилась по её инициативе. Женщина уверяла, что не имеет планов выйти за Сергея замуж. В этом месте необходимо пояснить, что на момент описываемых событий Евдокии шёл 32-й год, годом ранее её муж погиб в результате несчастного случая на железной дороге, и она самостоятельно воспитывала 10-летнего сына Леонида. Сергей Каширский, отец убитого мальчика, был младше Евдокии на 4 года, он служил в РККА и с мая 1939 г. находился в отъезде (был командирован на учебные курсы). Евдокия рассказала, что страдает от преследований Анны Савельевой, матери убитого Ники Савельева, которая видит в ней соперницу, устраивает скандалы и драки даже в отсутствие объекта ревности (то есть Сергея Каширского). Последняя такая драка произошла незадолго до исчезновения мальчика – 11 августа. Поскольку Масленникова попала под подозрение в совершении убийства, ей пришлось в деталях, с точностью до минут, восстановить свои перемещения в день исчезновения Ники Савельева. Евдокия тщательно воспроизвела все события того дня. По её словам, ещё в 10 часов утра она видела Нику Савельева во дворе дома – тот сидел на скамеечке вместе с её сыном Лёней и ещё одним соседским мальчиком, Юрой Бельцовым. Это сообщение полностью соответствовало утверждению Блинниковой-Каширской. Через 15-20 минут она видела Нику Савельева сидящим на лавочке в одиночестве, причём ни Леонида, ни Юры во дворе не было. Это тоже соответствовало их утверждению о походе в магазин «Динамо». Поиски Ники его бабушка начала, по словам Масленниковой, примерно через 10-15 минут после того, как Евдокия видела его в последний раз, то есть примерно в 10:30-10:40. Около 9 часов утра Евдокия ходила в мануфактурный магазин, расположенный в Пионерском посёлке, тот самый, очередь в который Анна Савельева заняла ещё в пятом часу утра, но увидев огромную толпу народа, повернулась и ушла домой. Но около полудня женщина решила вторично отправиться в тот же самый магазин (подчеркнём, что в это время Ника Савельев уже считался пропавшим и его искали бабушка и дедушка). Савельева пошла в сторону Пионерского посёлка, но по пути повстречала возчика того самого магазина, в который направлялась, и возчик ей сообщил, что на следующий день будет большая торговля, так как он везёт целую телегу различных тканей, полученных на складе. Масленникова отказалась от мысли идти в магазин и повернула в сторону дома. Далее к ней приходила родная сестра и после короткого разговора с нею Евдокия отправилась к ней домой. И уже оттуда она ушла на работу в гастроном №3 на улице Малышева. Там она отработала смену с 16:00 до 23:30 и после этого направилась на допрос в милицию. Уже после полуночи её в первый раз допросили относительно событий того дня, когда исчез Ника Савельев. В самом конце допроса, без всякой видимой связи с предыдущим текстом, в протокол вдруг вклинилась многозначительная фраза Евдокии Масленниковой: «Я не говорила Каширской о том, что сейчас исчезают дети». Разумеется, запись эта появилась неспроста, явно разговор на эту тему завёл Брагилевский и что-то увещевающе подсказал допрашиваемой дамочке, мол, укоротите язык, статья 58 в нашем замечательном Уголовном кодексе существует в том числе и для таких вот болтунов, как вы. И Евдокия, разумеется, всё поняла правильно и сказала под запись в протоколе как нужно, ибо кабинет следователя – это совсем неподходящее место для того, чтобы испытывать судьбу. Хотя можно не сомневаться, что разговоры об исчезающих неизвестно куда детях в Свердловске в те недели велись безостановочно и повсеместно. Впрочем, вернёмся к содержанию протокола допроса Масленниковой. Встреча с возницей, доставлявшим мануфактуру в магазин, обеспечивала Евдокию Васильевну прекрасным алиби. В самом деле, если она в 12:30 встретила у винных складов на улице Шарташской возницу, то это значило, что она никак не успевала за полтора часа увести Колю Савельева от дома в лес за посёлок Станкострой, убить его там, вернуться обратно на улицу Мамина-Сибиряка и от неё пройти в конец Шарташской. Это более 13 км, даже мужчина с ребёнком на руках вряд ли накрутит такой километраж без автомашины или как минимум велосипеда. Разумеется, утверждение Масленниковой о встрече с возчиком из мануфактурного магазина надлежало проверить, но и помимо него имелась существенная деталь, убедившая, по-видимому, Брагилевского в том, что Евдокия не похищала Нику Савельева. Дело заключалось в том, что по словам Масленниковой мальчик исчез ранее того времени, о котором сообщала милиции бабушка пропавшего. Напомним, что, по мнению Блинниковой-Каширской, это произошло в 11 часов или позже. В интересах Масленниковой – если только она действительно являлась убийцей – безоговорочно согласиться с подобной оценкой и ни в коем случае не сдвигать момент исчезновения ребёнка на более ранний срок. Такое поведение преступнику будет диктовать здравый смысл! Ну, в самом деле, задумайтесь на минутку: если следствие согласится с поздним похищением, то тем самым правоохранители оставят Масленниковой меньше времени на умерщвление ребёнка и сокрытие трупа. И наоборот – если момент похищения будет сдвинут на ранний час, то тогда интервал времени для действий Масленниковой автоматически увеличится, и ей труднее будет доказывать свою невиновность. Но Евдокия сама взялась доказывать, что похищение Ники произошло ранее того часа, о котором говорила бабушка мальчика. Причём заметно ранее, речь шла примерно о получасе – это серьёзная фора в таком деле, как похищение. Так настоящий убийца себя повести не мог, и лейтенант Брагилевский понял, что женщину впутывают в эту историю совершенно напрасно. Сын её тоже был непричастен к похищению Коли Савельева – все перемещения Леонида Масленникова легко устанавливались, алиби его сомнений не вызывало. Именно поэтому Брагилевский в конце допроса подписал постановление об изменении выбранной ранее меры пресечения, согласно которому задержанная Масленникова освобождалась. Вручив женщине отобранные ранее документы, он отпустил её домой. Неожиданный поворот, правда? Надо думать, перипетии этого долгого дня добавили Евдокии Васильевне немало седых волос, но, как говорится, хорошо всё то, что хорошо заканчивается. Для Масленниковой история с задержанием закончилось неожиданно хорошо и главное – быстро. Тем не менее ясности относительно истинных мотивов убийства Ники Савельева, а главное личности убийцы, ничуть не добавилось. Наоборот, снятие подозрений с Масленниковой и её сына окончательно запутывало криминальную историю. 7 сентября в Свердловск приехал из Сарапула Сергей Каширский, отец убитого мальчика. Пожалуй, на тот момент это был самый долгожданный свидетель. В день приезда его допросил лейтенант Брагилевский. Сергей Александрович Каширский, 1911 года рождения, заявил, что в настоящее время является слушателем Военно-хозяйственных курсов и с 9 июля находился в Сарапуле, так что исчезновение сына произошло в его отсутствие. В Свердловске он появился лишь 22 августа, вызванный телеграммой, и убыл обратно в Сарапул через 5 дней. Это было вступление, а далее началась драма, заслуживающая пера Достоевского. Каширский заявил, что познакомился с Анной Савельевой давно – году в 1934 или 1935-м. Тогда он не жил с матерью, поскольку находился на действительной военной службе. В один из приездов домой на побывку он увидел молодую женщину, новую знакомую матери, с которой та случайно познакомилась в очереди. Этой женщиной и оказалась Анна Савельева. Сергей долгое время игнорировал её и поддерживал интимные отношения с другой женщиной, о чём Савельева была прекрасно осведомлена. Анна, однако, предпринимала попытки наладить с Сергеем отношения и действовала явно с благословения его матери. Считается, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, и это отчасти так, но как показывает практика, через бутылку путь всегда оказывается короче. Анна приносила Сергею вино, которое они совместно распивали. Как-то раз он сделал попытку вступить с женщиной в интимную связь, но та показала, что не хочет этого и, как заявил Каширский на допросе, половой акт получился «незаконченный». После этого попыток нового сближения он не предпринимал, но.., тут самое время предоставить слово самому Сергею Каширскому: «Спустя месяцев шесть после описанного случая Савельева заявила моей матери, что она от меня беременна. Мне она об этом сказать не могла, т.к. я в то время был на Дальнем Востоке… Новость о рождении Савельевой сына меня неприятно поразила, и хотя я ей категорически заявил, что рождённого ею сына я не считаю своим, всё же Савельева настаивала на том, что отцом ребёнка являюсь я». Так появился на свет Николай Савельев, тот самый мальчик, что был похищен 20 августа 1939 г. из дома №50 по улице Мамина-Сибиряка и найден убитым через две недели в лесу за посёлком Станкострой. После его удивительного появления на свет интрига сделалась интереснее, началась какая-то мелодрама в стиле самого дурного мексиканского сериала. Мать Сергея пригласила Анну Савельеву с рождённым ею Никой жить на свою жилплощать. Сергей об этом ничего не знал – он, как сказано выше, в то время тянул военную лямку на Дальнем Востоке. Вернувшись в Свердловск и увидев в своей комнате Савельеву с ребёнком, который, как он знал, не является его сыном, Сергей рассвирепел и приказал ей убираться. Савельева собралась и уехала. Но через некоторое время некая женщина якобы рассказала матери Каширского, что Савельева выносит сына на мороз и специально охлаждает малыша, чтобы тот простудился и умер. Этот чудовищный рассказ мать Сергея, Елена Блинникова-Каширская, передала ему в письме. Сергей подумал-подумал, да и разрешил матери взять к себе в квартиру Савельеву с её Колей. Можно сказать, сжалился, дрогнуло сердце у мужика. Так Анна Савельева попала-таки в дом к Сергею. Когда тот вернулся с Дальнего Востока, то выяснилось, что все вокруг убеждены в том, что Ника – его родной сын, Анна рассказывает об этом всем встречным-поперечным, а мать Сергея такого рода басни не оспаривает. Живут женщины душа в душу, словно Савельева – член семьи, хотя Сергей настойчиво повторял на допросе, что в тот момент планов на семейную жизнь не имел, Савельеву в качестве жены не рассматривал, а её сына Николая своим ребёнком не признавал. Сергей Каширский упирался изо всех сил, но противостоять хитрости двух женщин, одной из которых была его собственная мать, в конечном счёте не смог. Через некоторое время он завязал с Анной Савельевой интимные отношения, в результате которых она забеременела. Как честный офицер Каширский вступил с Савельевой в брак, хотя после этого они сохранили прежние фамилии. Летом 1938 г. у Анны родился второй сын, но… через четыре месяца после родов он скончался. Вскрытия не проводилось, официальной причиной смерти было названо расстройство желудка. Каширский признал, что поддерживал некоторое время интимные отношения с соседкой Масленниковой, но никаких планов по созданию с нею семьи не имел. В этом его показания полностью подтвердили сделанные ранее заявления Масленниковой. Но после всего сказанного, уже ближе к концу допроса, бравый офицер Рабоче-Крестьянской Красной армии немало удивил старшего оперуполномоченного Брагилевского. Каширский вдруг заявил, что очень привязался к маленькому Коленьке Савельеву и стал считать его родным сыном, хотя и понимал, что это не его ребёнок. Сергей стал вынашивать план забрать сына у Анны Савельевой и развестись с нею. Воспроизведём этот фрагмент протокола дословно, он очень интересен: «Я любил и был привязан к своему сыну Николаю, и Савельева чувствовала, что всё, что нас связывает – это сын. Это обстоятельство я от неё не скрывал и говорил об этом открыто. В одном из разговоров с Савельевой я сказал о своём намерении взять у неё сына с тем, чтобы оставить у себя на воспитание, и тем самым отделаться от неё, Савельевой. Последняя не возражала против этого… По своей натуре Савельева грубый и дерзкий человек… Проживая в Сарапуле, я переписывался только с матерью». Вот такой невероятный жизненный кульбит! Согласитесь, что узнав такого рода нюансы, на поведение действующих лиц этой трагедии можно было посмотреть совсем под иным ракурсом. Что же получалось? У Савельевой уже был один ребёнок, который умер в младенчестве по непонятной причине, ибо расстройство желудка – это не причина заболевания, а его следствие. Теперь странно погибает второй ребёнок, с симптоматикой не до конца ясной даже специалистам (напомним, что результаты анализов на наличие ядов в организме Ники Савельева появятся лишь через две с половиной недели после описываемых событий). Причём ребёнка Анна вряд ли любила по-настоящему и даже была готова заморозить его, то есть фактически исчезнувший мальчик являлся для женщины орудием шантажа и влияния как на бабушку, Елену Каширскую-Блинникову, так и на её сына, Сергея Каширского. К тому же, если вопрос о разводе с последним уже поднимался, то Анна Савельева могла решить, что более этот инструмент запугиваний не действует – Сергей готов забрать даже чужого ребёнка, лишь бы только развестись с постылой женой, добившейся свадьбы обманом и манипуляциями. Ну, а раз Ника Савельев не является более инструментом влияния, то.., зачем он вообще нужен? Согласно утверждению Каширского мать мальчика не видела проблемы в том, чтобы отказаться от него и оставить на воспитание бывшему мужу. Вот такая, понимаешь ли, любящая мать! В общем, картина теперь рисовалась совсем иной, нежели прежде. В последующие дни лейтенанту Брагилевскому пришлось заняться проверкой алиби Евдокии Масленниковой, и на этом пути его ожидали новые любопытные открытия. Выяснилось, что Масленникова действительно встречалась с возницей, доставлявшим мануфактуру со склада в Пионерский посёлок, но тот был не один, а с директором магазина Семёном Санниковым! И именно с директором она разговаривала, возница же – по совместительству и магазинный грузчик – с Евдокией вообще не был знаком! А вот Семён Иванович знал женщину очень хорошо, и не просто знал, но и бывал у неё дома! По-видимому, Санников был любовником Масленниковой, хотя протокол не содержит такого рода вопроса и ответа. Возможно, Артур Брагилевский при обсуждении деликатных деталей повёл себя по-джентльменски. Поскольку Санников был мужчиной женатым и огласка его амурных похождений могла ему повредить, устное признание в интимной связи Брагилевский бумаге не доверил. Таким образом, картина получалась довольно странная, если не сказать забавная – Масленникова клянётся, что у неё есть алиби, при этом ссылаясь на разговор с возницей, но последний ничего подтвердить не может, поскольку на самом деле разговор шёл не с ним, а с директором магазина. И вот он-то наличие алиби полностью подтверждает. Однако чудесные открытия этим не были исчерпаны. Семён Иванович Санников, бывая в гостях у Масленниковой, имел возможность видеть её соседей, и хотя не был формально им представлен, в лицо их хорошо знал. Более того, он даже разговаривал с Анной Савельевой, так что ошибка в этом вопросе исключена. Маленькая цитата из протокола допроса Санникова позволит составить представление, о чём идёт речь: «Последний раз дома у Масленниковой я был 19 августа днём.., молодая женщина спросила у меня, когда в нашем магазине будут продавать мануфактуру? Я ей ответил, что мануфактуру будут продавать 20 августа. Мне неизвестно, откуда молодая женщина знает о том, что я имею отношение к магазину, я ей об этом не говорил». Речь в этом отрывке идёт именно о коротком разговоре Санникова с Анной Савельевой 19 августа, накануне исчезновения сына последней. Но самое интересное следует далее. Директор магазина заявляет: «Когда утром 20 августа я пришёл в магазин, то не видел у магазина и в очереди Масленникову и её соседок по квартире». Вот так поворот! Тут, наверное, в голове Брагилевского замигала красная лампочка! Масленникова и не должна была стоять с утра у магазина – с этим вопросом всё понятно – а вот Анна Савельева утверждала, будто отправилась туда чуть ли не в 4 часа утра. Но в 8 часов утра, когда директор подошёл к магазину, её там не оказалось. Увидел её Санников только в половине второго, то есть в 13:30, причём его общение с ней закончилось скандалом, и та потребовала жалобную книгу. Но самое главное в этой истории заключается в том, что Санников, вернувшийся в магазин после очередной поездки по городу в 15 часов, Савельеву опять не увидел! И ошибка в этом вопросе исключена, поскольку очереди не было вообще. Итак, какой же пасьянс получался у Брагилевского по результатам допроса директора магазина? Рассказ Масленниковой о её перемещениях по городу частично подтвердился, с тем, правда, уточнением, что встреча с возницей произошла не в 12:30, а позднее – около 13 часов или в начале второго. А вот к гражданке Савельевой возникали очень серьёзные вопросы, поскольку её алиби, заявленное в самый первый день расследования, на глазах рушилось. Если Савельева – убийца собственного сына, то действовать она могла примерно следующим образом: ранним утром 20 августа она идёт вовсе не в очередь к магазину, а проверяет убежище, в которое предполагает увести ребёнка из дома, убеждается, что всё в порядке, и сообщает о принятом намерении действовать сегодня своей подельнице, по-видимому, бабушке Ники. Возможно, решает попутно какие-то другие задачи, связанные с предстоящим похищением, может быть, относит туда еду или ещё что-то. Похищение совершается не в 11 часов, а в 10:30 или чуть позже, то есть именно в то время, на котором настаивает Масленникова. Выглядит это следующим образом: бабка, убедившись, что старшие мальчики ушли из двора, выводит малыша на улицу и передаёт его матери на удалении одного или двух кварталов от дома, сама же быстро возвращается к себе в квартиру, чтобы через четверть часа разыграть сцену «Я вся такая в панике и активно ищу внука». Примерно к 11 часам или чуть позже Савельева уже прячет ребёнка в промежуточном убежище, возможно, умерщвляет его, хотя судить об этом с точностью Брагилевский пока не мог. После этого Савельева мчится со всех ног в Пионерский посёлок и занимает место в очереди, которое для неё держит гражданка Елисеева. Последнюю в этом преступлении явно использовали «втёмную». В 13:30 Савельева демонстративно устраивает скандал с Санниковым перед дверями магазина и требует жалобную книгу – это надо ей для обеспечения формального алиби на случай проверки, вот, дескать, я была в очереди и даже поругалась с директором, можете проверить! Директор – это не случайный сосед в очереди, он никуда не убежит, он факт скандала подтвердит при любой проверке, если потребуется, и через неделю, и через месяц. Да и запись в жалобной книге будет подтверждать правдивость рассказа мамаши. И вот ведь что любопытно – Анна Савельева ничего не говорила о скандале в очереди во время допросов в угро в августе. А почему? Да потому, что не возникало необходимости подтверждать алиби. Ей поверили с самого начала безоговорочно. В общем, поругавшись с директором и засвидетельствовав тем самым факт своего присутствия в очереди, Анна Савельева уходит прочь и находится.., где она находится? Правильно, никто не знает! Хотя, по её словам, она стоически стоит в очереди за мануфактурой вплоть до начала четвёртого часа и лишь после этого отправляется домой. Но в очереди она не стоит – директор магазина Санников подтвердил, что в 15 часов очереди перед магазином не было вообще. Нельзя не признать: такая версия событий выглядела очень даже достоверно. Мальчик убит непонятно как, щадящим образом, с той, разумеется, оговоркой, насколько вообще может быть применен эпитет «щадящий» к убийству. Тем не менее ножом его не резали, кишки из его живота не вываливались, в отличие от прочих жертв таинственного свердловского изувера. Похоже, что его вообще сначала попытались отравить, а когда яд не подействовал должным образом, додушили. Подчеркнём, сейчас мы обсуждаем то, как могла выглядеть картина преступления с точки зрения тех данных, что имелись в распоряжении следствия к 10 сентября 1939 г., то есть до получения результатов химической экспертизы по поиску минеральных и металлических ядов в теле Ники Савельева. Подобным образом, то есть с минимумом насилия, Нику мог убивать только близкий ему человек, и мать мальчика на эту роль отлично подходила. Подавляющее количество малолетних детей становятся жертвами отнюдь не таинственных маньяков, а тех людей, кто ближе всего к ним. Речь о родителях. Матери-детоубийцы – это вовсе не фантом и не запредельная фантастика, это те самые матери, что попадаются нам на глаза каждый день. Феномен материнского детоубийства является даже поныне своеобразной «terra incognita» в популярной литературе на криминальную тематику – уж больно он отвратителен, ненормален и даже абсурден для подавляющего большинства людей. Между тем такое шокирующее явление существует объективно и криминалистам хорошо знакомо. К убийству собственных детей склонны матери, считающие, что им не хватает внимания мужа и окружающих людей, склонные к нарциссизму, испытывающие потребность в любви, при этом неуравновешенные, способные к вспышкам ярости и ревности. Их образовательный уровень, как правило, ниже среднего, их можно с полным основанием назвать недалёкими и не очень умными. Столкнувшись с тем, что смерть их ребёнка вызывает у окружающих жалость, сопереживание и потребность помочь, такие женщины сначала интуитивно, а потом и вполне осмысленно стремятся воспроизвести такую ситуацию. Подобные матери-детоубийцы становятся самыми настоящими серийными убийцами. В истории криминалистики известны случаи, когда отдельные преступницы на протяжении десятка лет убивали до четырёх собственных детей. Такая женщина ведёт себя буквально как свиноматка – рожает ребёнка, через полтора-два года его душит или травит, рожает опять, через полтора-два года снова убивает, и этот чудовищный калейдоскоп может повторяться до тех самых пор, пока правоохранительные органы не найдут возможность положить ему конец принудительным, так сказать, способом. Важная особенность таких преступлений заключается в том, что жертвами становятся дети в возрасте до 4-х лет, старшим ничего не грозит. Другой существенный момент, объединяющий убийства такого рода, состоит в том, что ребёнок для матери-убийцы является инструментом влияния на окружающих, обычно на мужа. У таких матерей-детоубийц обычно весьма своеобразный брак и ненормальные отношения с мужем. В семье зреют латентные конфликты, как правило, связанные с детьми – их полом, наследственными заболеваниями, особенностями внешности, муж может не признавать детей своими и считать, что жена их «нагуляла» и т.п. Зачастую в таких семьях и муж оказывается человеком с некоторыми психологическими проблемами, но, в любом случае, роль мужа в детоубийстве оказывается вторичной, поскольку не он умерщвляет ребёнка и не он пытается обмануть правоохранительные органы. В этой ситуации муж как раз оказывается объектом манипуляции жены-убийцы и до известной степени является страдающей стороной. Анна Савельева прекрасно соответствовала типажу такой вот матери-детоубийцы. Женщиной она была крупной, сильной, энергичной, добивалась своего без особых церемоний, шла к цели напролом, если надо было – пускала в ход кулаки, как не раз проделывала это в драках с Масленниковой. Так заставить Сергея Каширского жениться на себе, как это устроила Савельева, сумеет далеко не каждая женщина! Сергей стал явным объектом её манипуляций – несмотря на всё его сопротивление, Анна буквально вынудила его жить с нею, можно сказать, явочным порядком. Разумеется, в этом ей помогла довольно странная позиция матери Сергея, встававшей всегда и во всём на её сторону против сына. Можно сказать, что Сергей оказался жертвой самого настоящего женского заговора. Кроме того, Савельева за год потеряла двух малолетних детей – это тоже, конечно, экстраординарная для 20 столетия статистика. В столь фатальную случайность не очень-то верилось. 8 сентября старший лейтенант Брагилевский допросил Серафиму Иванову, младшую сестру Евдокии Масленниковой. Иванова полностью подтвердила показания последней об их встрече в день исчезновения мальчика. По словам Серафимы, она пришла вместе с дочерью к Евдокии в начале первого часа дня и разговаривала с нею около 15-20 минут. Её рассказ ещё более прибавлял доверия словам Масленниковой и укреплял Брагилевского в уверенности, что та не имеет никакого отношения к похищению Ники Савельева. У Евдокии просто не оставалось времени на все те перемещения по городу, которые неизбежно должен был совершить злоумышленник. Можно было бы, конечно, допустить, что Масленникова не уводила похищенного мальчика далеко, а спрятала его у себя в комнате в коммунальной квартире и вывезла труп за посёлок Станкострой много позже, скажем, ночью или даже утром следующего дня, но.., это уже получался какой-то детектив в стиле Агаты Кристи. Вряд ли Масленникова решилась бы на такую опасную комбинацию, ведь её комнату могли обыскать, учитывая отвратительное отношение к ней матери и бабушки похищенного мальчика. Определённо, подозрения в адрес Масленниковой не подтверждались. А применительно к Савельевой пазл как раз складывался неожиданно удачно.