Другими словами, новый индикатор действительно позволит обнаружить больше нелегалов. Хелена потерла руки и предпочла бы немедленно удалить эту программу оценки данных. Но не стала, а вместо Берлина запустила ее по данным Веймара. И результат оказался именно таким, которого она опасалась: на самом верху списка значилось имя Отто Ашенбреннер. 44 То, что она увидела это имя на экране своего компьютера, стало для нее настоящим шоком. Хелена смотрела на него, не отводя глаз, чувствовала, как по ее телу разливается дрожь, и ожидала, что в какой-то момент беспомощно разразится слезами, не в силах сопротивляться. Но этого не произошло. Дрожь быстро исчезла, и ею овладело нечто вроде смеси бессильного гнева и глубокого восхищения. Какая очевидная мысль! Настолько очевидная, что она и сама могла бы додуматься! Конечно, по покупкам человека можно многое о нем узнать. Например, что он ел. А по тому, что он ел, можно получить представление о его здоровье. Тот, кто покупал много алкоголя, с большей вероятностью пьющий человек, в сравнении с тем, кто никогда его не покупал. А тот, кто регулярно покупал больше продуктов, чем в среднем может потребить один человек, либо был толстым (что, в свою очередь, можно проверить по таблицам, составляемым на основе медицинской документации, где, помимо прочего, указывался текущий вес тела каждого немца), либо много выбрасывал – или кормил кого-то, о ком государство ничего не знало. Это лежало в основе ее первого исследования. Но, конечно, этим все не ограничивалось. По тому, что кто-то покупал, можно выяснить, как он проводит свое свободное время, какие у него пристрастия и неприязни; увидеть отношение к личной гигиене, к моде (с каждым годом войны это становилось все менее показательным), есть ли у него домашние животные и какие. И – скрывает ли он кого-нибудь. Неудивительно, что оценка была еще более точной, если игнорировать покупку дверных петель и обращать внимание на близость по времени двух других покупок: во многих домах с давних времен чердачные заслонки, но те, кому редко приходилось подниматься на чердак – чтобы проверить, не прохудилась ли крыша или раз в год спустить оттуда елочные игрушки или что-то подобное, – просто приставляли обычную лестницу. Только когда приходилось часто подниматься на чердак, удобнее было установить выдвижную складную лестницу. А если кто-то в то же время покупал походный туалет, то существовала высокая вероятность – он сделал это не из-за внезапно обнаруженной любви к походам (можно еще проверить, владеет ли такой человек палаткой или любой другой походной утварью, вспомнила Хелена), а потому, что он устроил на чердаке небольшое секретное жилище. Кто мог догадаться, что тем самым себя выдаст? Хелена подумала о Мари с Отто и их младенце, о ферме, которой они сегодня занимались, о времени, проведенном во время сельской службы на ферме родителей Мари, о ее брате-озорнике, чуть не умершем от воспаления легких и с тех пор больше не шалившем, – и об Артуре, ее Артуре, который в своем укрытии среди сена ждал окончания войны. Артур, которого расстреляют, если найдут. Мари и Отто, которых заключат в тюрьму, если узнают, что они прячут Артура. Хелена мрачно сдвинула брови, решительно сжала руки в кулаки. Она должна предотвратить это! Вопрос только в одном – как? Проще всего было бы добавить в поисковую программу команду: Если Фамилия Равно» Ашенбреннер« То Отобразить <– Нет Тогда, что бы ни случилось, в списке результатов никогда не появятся имена Мари и Отто, и они оба будут в безопасности, как и Артур. Но это сработает только в том случае, если никто, кроме нее, никогда не увидит программу. Но на такое нельзя рассчитывать, напротив, Фелькерс регулярно выборочно просматривала работы всех наборщиц программ, и оценки, производившиеся не с помощью СЯЗ, а специально написанной программой, обычно вызывали ее интерес. Другими словами, поскольку ожидаемо, что ее программу непременно кто-нибудь прочитает, такая манипуляция вообще может оказаться предательской. Какие у нее еще есть варианты? Попытаться отговорить Адамека от данной затеи. Предоставить неверные результаты исследования и заявить, что такой метод, вопреки ожиданиям, недостаточно эффективен. Или попытаться все больше и больше усложнять процесс, точно так же, как она делала с табачным проектом Леттке, и продолжать до тех пор, пока Адамек не утратит интерес и не откажется от этой задумки. Только это не так просто. В прошлый раз Леттке приходилось верить тому, что она ему говорила, но теперь он сам мог записать большинство обычных запросов: если заявить, что комбинация чердачной лестницы и походного туалета не дает значимых результатов, то он сможет это проверить меньше чем за полчаса. В конце концов, Адамеку могла прийти в голову идея подключить к проекту еще нескольких наборщиц программ. И, что не менее важно, он умел читать программы – и он утверждал это не без оснований: тот, кто был способен понять, что ее первая программа в НСА в свое время не имела ничего общего со схемой Кампфмюллер, действительно умел читать программы! Нет, об этом можно забыть. Обмануть Адамека ей не удастся. Но что же ей тогда делать? Все варианты были исчерпаны. В ее мозгу царила только отчаянная пустота. Ей стало по-настоящему дурно. Она прикинула, успеет ли добраться до туалета – скорее всего, нет, – как вдруг ей стало ясно, что ей нужно сделать. В тот же момент тошнота исчезла, словно ее никогда и не было. Если не получится манипулировать программами анализа – значит, ей просто нужно манипулировать данными! Если Отто никогда не покупал чердачную лестницу, то соответствующая программа анализа его и не найдет. А единственным доказательством того, что он ее покупал, была строка в таблице БАНК. РАСХОДЫ. Ну, конечно, это совсем не единственное доказательство. В принципе, манипуляцию данными тоже можно обнаружить – только гораздо, гораздо сложнее. Надо проверять все кассовые чеки, счета и так далее, которые большинство людей так или иначе выбрасывало, провести своего рода инвентаризацию всего населения, что практически неосуществимо. Тем не менее даже если бы и выяснилось, что данные изменены, то будет невозможно обнаружить, что изначально было указано в соответствующем поле. Хотя Хелена и не имела представления о том, каким образом вообще сохраняются данные, но она точно знала: одной из наиболее важных характеристик компьютеров является то, что хранимые данные можно изменить; весь принцип работы таких машин логически основывался на этом. Она вспомнила о резервных копиях. Будет это проблемой? В каждом из трех хорошо охраняемых бункеров, расположенных далеко за пределами Веймара – так, по крайней мере, говорили, – находилось ровно столько же хранилищ данных, сколько и здесь в большом зале, и каждую ночь все данные, которые там были, копировались в хранилища одного из двух бункеров, а по выходным – в третий. Это означало, что если что-то произошло, то можно обратиться к данным предыдущего дня, двухдневной давности или тем, что сохранились в прошлые выходные. Теоретически, конечно, она могла бы изменить и данные в этих бункерах, хотя и не знала, как к ним добраться на практике. Но в действительности в этом нет необходимости: по истечении недели информация о том, кто когда покупал чердачные лестницы или походные туалеты, будет везде одинаковой. Хелена потянулась за блокнотом. Лучше всего начать прямо сейчас. * * * Появился первый результат поиска, очень длинный номер. Леттке старательно переписал его, потом открыл второй процесс, запустил программу поиска электронных писем и ввел номер. Наверняка можно поступить и более ловко, просто он не знал как, и в данный момент это не имело значения. Письмо было датировано октябрем 1937 года, и адрес отправителя гласил вера: шнайдер::университет: нью-йорк: сша, а адресовано именно той Гертруде Куль, которая, как предполагал Леттке, была ее лучшей подругой. Вера Шнайдер писала: Дорогая Гертруда, у меня наконец-то снова есть доступ к электронной почте! Так что я должна проверить, действительно ли электронное письмо найдет дорогу до тебя через глобальную сеть. В целом повседневная жизнь постепенно налаживается. У меня теперь есть небольшая каморка, всего лишь комната, но с собственными кухонными принадлежностями и холодильником, а стирать здесь можно в прачечных на каждом углу. Учеба началась хорошо, все дружелюбны, и вообще большинство американцев очень открыты и вежливы, с ними легко завязать беседу, все готовы помочь, если ты не можешь с чем-то разобраться. Мой английский становится все лучше и лучше, как мне кажется, и, кстати, я не единственная иностранка, здесь есть французы, норвежцы, итальянцы и некоторые азиаты, хотя мне еще предстоит выяснить, откуда они. Мне нелегко привыкнуть ко всем этим непривычным единицам измерения, которые применяются в повседневной жизни. Температура измеряется в градусах по Фаренгейту, самой причудливой шкале, которая только существует. Жидкости измеряются в галлонах или унциях, причем между этими двумя единицами измерения, кажется, нет никакой значимой связи. Расстояния указываются в милях, что, возможно, имеет смысл в такой огромной стране, чтобы сразу не испугаться цифр, но меньшие расстояния измеряются в футах – ох, сплошная неразбериха. Нужно действительно радоваться тому, что в Америке в сутках 24 часа, а в часе – 60 минут! Ну, для первого раза достаточно. Напишу больше, если ты мне ответишь и у меня будет доказательство, что письмо дошло и стоит писать дальше. С любовью, твоя Вера Приятное чувство успеха охватило Ойгена Леттке. Значит, он все-таки нашел ее! Мир, как оказалось, недостаточно велик, чтобы избежать его ловушек, расставленных с помощью данных! Значит, она уехала учиться в Штаты. Эта информация не была очевидной из того, что он узнал о ней раньше. На самом деле, странно – теперь, когда он знал, что искать, выяснить было нетрудно: Вера Шнайдер выиграла стипендию, которую Американское посольство в Берлине ежегодно назначало до начала войны. Участники конкурса предоставляли эссе на английском языке по заранее утвержденным, довольно америкоцентричным темам. Вера Шнайдер написала лучшее эссе о юности Джорджа Вашингтона, а затем отправилась на один учебный год в США изучать американскую историю. Один год. Возникал вопрос, почему она не вернулась в 1938 году. * * * Все-таки изменить данные о покупках оказалось не так-то просто. Первая проблема заключалась в том, что у Хелены вообще не было полномочия изменять платежные данные. Это позволялось делать только процессорам банковских систем. И, разумеется, руководителю технической службы, который управлял компьютерами и хранилищами данных, и ему разрешалось делать все, что технически возможно: изменять банковские таблицы, если бы он осмелился. Технические специалисты не имели ни малейшего представления о данных, их значении и способах обработки – знали только, как поддерживать машины в рабочем состоянии. У Хелены же, как наборщицы программ и оператора данных, был пароль, позволяющий только считывать данные. Чего вполне хватало для ее обычной работы. Но план по спасению Артура и Ашенбреннеров путем манипулирования сохраненными платежными данными в обычных обстоятельствах провалился бы из-за того, что она вообще не могла внести изменения в любые данные. В обычных обстоятельствах, как уже сказано. Потому что за время работы над проектом «Летучий песок» она узнала, как работают системы безопасности, и продвинулась так далеко, как почти никому не удавалось, и научилась, как перехитрить, обойти и обмануть систему безопасности: долгие годы Хелена практически не делала ничего другого. Так что в действительности проблемы не существовало, ей не пришлось прикладывать большие усилия, чтобы применить полученные знания к компьютерной системе НСА. Примерно через час хитрых манипуляций удалось присвоить себе так называемое право администратора, позволяющее по собственному усмотрению назначать пользователю дополнительные права или ограничивать их, например, право вносить записи в определенную таблицу. Это показалось ей самым незаметным способом сделать все, что она хотела, потому что, если когда-нибудь заметят, что в ее профиле пользователя было активировано право администратора, она сможет заявить, что ничего не знала, и, если повезет, это сочтут оплошностью при настройке ее учетной записи.