— То есть? — В деловой хватке ему не откажешь. — Что-то вы загадками говорите. Али фыркнул: — Разгадка — в мусорных корзинах нах на четвертом этаже отеля. Я ждал более развернутого ответа, но его не последовало. — Я и так сказал больше, чем знаю, — пояснил Али. — Догадкой поделился. — Ладно. А что у Маркуса с карточкой от номеров? — Не понял. — Как она оказалась рядом с трупом в пятьсот тринадцатом номере? — Понятия не имею. — Али пожал плечами. Я пристально посмотрел на него: — К вам сегодня придут записать показания. Пока что у палаты подежурит полицейский. — Меня караулят? — Нет, защищают. — Я встал. — От чего? — вдруг возмутился Али. — Сейчас-то что со мной может случиться? — Возможно, вы — свидетель тяжкого преступления. — Чего я только не насмотрелся в Алеппо. И когда беженцем был, никто мной не интересовался. Всем было плевать. — Али безрадостно рассмеялся. — А тут я ничего не видел, но меня, видите ли, защищают. — Иногда человек, сам того не понимая, может что-то знать. Он снова фыркнул: — А иногда ничего не понимает в том, что якобы знает. Что так, что этак — один хрен. Старая пословица. — Слышал такую. Я вышел из палаты. Пациент снова завопил. Серозубый медбрат направился к двери с явным намерением устроить разборку. Я уже собрался вмешаться, но тут подошла какая-то женщина, по виду врач. — Опять с пациентами ругается? — спросила она. Я кивнул: — Похоже, ему не дали поспать… — Что ж поделать. Работа у нас такая, — сказала она, угадывая во мне «сову». Такое часто случалось. Мы — родственные души — узнавали друг друга по бледному лицу и усталому взгляду. — Я поговорю с ним, — пообещала она. — Спасибо. Жара стояла стеной. Я думал о том, что пережил Али, и о том, как часто мы обесцениваем трагедию отдельного человека, и тут передо мной притормозил большой черный «БМВ». Я попытался обойти автомобиль, но он проехал чуть вперед и перекрыл мне путь. В тонированном стекле отразилась моя обеспокоенная физиономия. Стекло на задней дверце опустилось. На меня глянуло знакомое лицо. — Эйдан Уэйтс. Чтоб мне сквозь землю провалиться!.. — глухо, с раскатистым шотландским акцентом буркнул пассажир, похожий на седовласого Люцифера, явившегося из преисподней. — Паррс. — А где уважение, сынок? — Простите, суперинтендант. Он оглядел меня. Воспаленными, налитыми кровью глазами. — Куда собрался? — Никуда. — Правильный ответ. Садись в машину. 3 Я забрался в прохладную темноту салона. Залитая солнцем улица да и сама жизнь словно бы остались позади, а я попал под власть неведомых сил. На огромном пассажирском сиденье между мной и Паррсом осталось столько свободного места, что хоть ложись и помирай — никого не стеснишь. Боковым зрением я видел его серо-седые волосы, серую одежду. Водитель завел мотор, я уставился перед собой в ожидании. С суперинтендантом Паррсом всегда приходилось ждать. Он был пауком, неутомимо плетущим сеть, вершителем судеб, для которого люди — пешки в его игре. Стратег и манипулятор, он мог как разрушить чужую жизнь, так и спасти ее. С моей он уже проделал и то и другое, а потом сослал меня в ночную смену, мол, либо сдохнет, либо уволится. Наверное, я удивлял его тем, что до сих пор жив и никуда не ушел. А удивить Паррса — худшее, что можно было сделать. С моим «ни туда ни сюда» он не получал закономерного итога. Паррс просчитывал свои ходы на несколько месяцев вперед и мою живучесть расценивал как предательство. Водитель выехал с парковки, и «БМВ» плавно влился в поток машин. Двигатель работал так тихо, что я слышал, как дышу. Думаю. Жду. Паррс молчал, и я радовался, что не нужно поворачиваться к нему. Смотреть в непроницаемые красные глаза на землистом лице. Я видел только его руки. Длинные, тонкие пальцы, узловатые серо-голубые вены. Он сжал кулаки, разжал, потом со вздохом подался вперед: — Пристегнись. Я украдкой покосился на него. Он смотрел в окно; на его лице блуждало подобие улыбки. — Мы же не хотим, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я застегнул ремень безопасности, и мы поехали дальше. — Над твоей головой сгущаются тучи, Эйдан. Немногие на твоем месте продержались бы столько месяцев. — Спасибо, сэр. — Это не комплимент, и помолчи, когда тебя не спрашивают. Я проглотил грубость и опустил голову. — Надо же, учишься держать язык за зубами. До меня дошли сведения, что ты сработался с инспектором Сатклиффом… — Паррс помолчал. — Как тебе удается ладить с этой слоновьей задницей? — Запросто. Он шумно выдохнул носом. — Не умничай. Тебе задали вопрос. — Нас не дружить вместе поставили, сэр. — С чего ты так решил? — Я обвинил его в подтасовке улик, а он собирался свидетельствовать против меня. — И ты затаил обиду… — Нет, просто не забыл. С минуту мы ехали молча, потом Паррс снова заговорил: — С тех пор немало воды утекло. «И эта вода унесла с собой несколько трупов», — подумал я. Неожиданно он взглянул на меня, будто прочел мои мысли. Я тоже посмотрел на него. Костлявый острый подбородок дернулся вверх, потом опустился, как нож гильотины.