Если главным калибром. И вполне шестидюймовками. А о стодвадцатках, что во французских миллиметрах, и говорить не стоит – едва ощекочат. Но прикажи, не прикажи – целить мерзавцу в носовую оконечность… тут вообще попасть в силуэт уже радость». Обоюдно обменивались залпами. Почему-то пока обоюдно безрезультатно. При маневрировании сбивался прицел. Пристреливались, роняя снаряды вокруг да около, вздымая водяные всплески, подбираясь накрытиями. Все ближе. Вот уже летят осколки и брызги. Шибает в нос дым сжигаемого пороха. Превосходство «Рюрика» в количестве стволов было недолгим, темп стрельбы упал, полуоткрытые казематы уже успели нахвататься от близких разрывов, пока… Пока окончательно не пристрелялись! Оба! Как сговорившись. И пошли первые на результат… на поражение. В «Рюрик» – болезненными тычками и дрожью, криками команд: «выяснить, доложить, устранить!». В «Кресси» – скудными издалека вспышками и черными шапками дыма. И потому кажется, что в тебя так часто, а в него (серую, почти неуязвимость) так мало! Но это только кажется. «Англичанин», кутаясь клубами пороховых газов из стволов, уже рвался на траверз, повернув кормовую башню, и вот-вот готов был подключить ее к обстрелу. – Не бьем мы его, Евгений Александрович! – почти ныл, в досаде, в чаянье старший артиллерийский офицер. – Броня у него. И в башнях девятидюймовки! Ей-богу, на таких кабельтовых не бьем мы его. – Не исполним приказ! – напомнил сам себе Трусов. Под дрожь старого корпуса от очередного попадания, под тарабань-барабань осколков. Становилось горячо! – Право руля! «Рюрик» рыскнул на сближение. Тут либо – на дистанцию, когда эффективность артиллерии дойдет до нужных параметров, либо… Английский капитан рисковать не стал, дав команду отклонения, и более – забрал еще круче вправо, тем самым все-таки открывая себе и кормовые углы. Немедленно заявила о себе башня на юте. На какое-то время два корабля сошлись в классическую линию, всаживая друг в друга бортовые залпы, пятная друг друга всполохами меткости, когда из десятков снарядов, выпущенных в противника, единицы находили свою статистическую вероятность. По сути, дистанция, на которой велся бой, по-прежнему оставалась для русского корабля менее выгодной. Пробить основной пояс «британца» не могли даже 203-мм пушки главного калибра. Сбивая «Кресси» с курса, задача «не пустить к “красному гиганту” чужаков» частично решалась. Частично, потому что бронепалубник задержать не удалось. Но и подставляться под безответный огонь Трусов считал глупым, вполне допуская разрыв дистанции, дабы лишить «англичанина» преимущества его башенных девятидюймовок. Евгений Александрович стоял, слушая, чувствуя, как саднит… попадает в тебя («в корабль, в корабль, пока не в тебя»)! Слушая, чувствуя, как ты (корабль) вздрагиваешь отдачей орудий батарейной палубы, лупящих в максимальной скорострельности. Копоть и гарь периодически застилали рубку, свербя в носу чихами. – На руль – лево десять! – едва действительно не чихнув, приказал каперанг. Команду отрепетовали, и «Рюрик» плавно покатился влево, выходя из-под накрытий, сбивая и себе пристрелку. Как два злых, но осторожных кота, два крейсера сцепились, отлупасили друг друга когтистыми лапами и отскочили, выгнув спины, шипя, скаля зубы. Добежавшим по подошвам тычком Трусов отметил очередной удар – прилетело, взорвалось! И неожиданно, вместо на «десять», корабль завалился в левую же циркуляцию! – В чем дело? – дернулся командир. – В чем дело? – уже кричал в амбушюр переговорной трубы младший минный офицер. Оконечности у «Рюрика» фактически были безбронными. Кормовое отделение, где располагался руль, не прикрывалось даже бронепалубой. Снаряд вошел ниже ватерлинии, разбив рулевые приводы, и лишившийся управления крейсер пошел в резкий поворот. Противник на какое-то время оказался исключительно на кормовых углах, вне обстрела бортовых батарей, неспособных теперь вести ретирадный огонь. Едва поступил доклад о повреждениях, командир отдал приказ: – Перейти на управление машинами! Старший офицер отстранил от рукоятей машинного телеграфа вахтенного, исполняя, тяжело, с запозданием уводя в обратную циркуляцию упрямящийся крейсер. Снова получая… чувствительно получая от бьющего продольным огнем «Кресси». Упала скорость. Имелись затопления в румпельном и рулевом отделениях. Сумбурно докладывали о людских потерях, разбитых орудиях, механизмах, пожарах, пожарах. * * * Окидывая взглядом палубу, где среди дымных лоскутов просматривались наспех присыпанные песком красные кляксы крови, вваленный кусок фальшборта и искореженная двенадцатифунтовая пушка, споро утекающий вниз тандем с носилками, кэптен Уорден, не сдержавшись, выругался на старшего офицера: – Какого черта там, у противоминной, делала прислуга? – Это не… – попытался оправдаться подчиненный, но не договорил, встретившись с холодным взбешенным взглядом. То, что бой будет непростым, командир корабля Его Величества «Кресси» капитан 1-го ранга (Captain) Фредерик Александр Уорден не сомневался. «У него много пушек! Крейсер 1-го класса! Но, черт меня забери, эта русская лохань вместе с тем уже откровенное старье! Неуклюжих русских били и бьют… и кто! Азиаты! Желтопузые японцы! Пусть и обученные офицерами флота Великобритании! Нам ли, лучшим морякам мира, бояться азиатов, только что белых?! Вопрос в цене! В цене победы». И потому английский офицер вполне оправданно для себя считал, что исход драки предрешен. Эта уверенность при более близком взгляде на высокие борта-мишени противника, нелепый парусный рангоут, только крепла. Действительность оказалась жесткой! Первый, совершенно неожиданный «приветик», снесший трубу, обострил чувство реальности. Но бой есть бой, место случайностям в нем бесспорно тоже имеется. А русские между тем развили бешеную скорострельность, пользуясь в том числе большим количеством стволов. Всплески от недолетов мешали вести прицельный огонь! А потом стало прилетать, долбя по железу! Все чаще! И посыпались в боевую рубку доклады. Внешне хладнокровный кэптен Уорден мысленно молился на «железо Круппа»[26], что держало пояс, траверзы, башни, казематы. Пока снаряды противника разбивались о броню, порой даже не взрываясь, неся лишь контузионные повреждения. И все же находили слабые места, «поплясав» пожарами по палубе, надстройкам, первыми ранеными и убитыми. Проскакивали пробитием в неудачно подставленный нос корабля, где «закрасовались» две дыры, спешно заделываемые командой. И косились угрюмо английские моряки на развевающийся «хиномару», памятуя почти традиционное в начале боя от старшего офицера: «Англия ждет от вас исполнения долга». Одна труба уже торчала жалким огрызком, стеля жидкий дым по самой палубе и спардеку. Теперь взрыв очередного снаряда разлапился чуть дальше в основании третьей и четвертой труб. Они устояли, но получили с десяток осколочных отверстий, потянув из них тонкие струйки черноты. Пришлось сбросить ход. Разорвать контакт, отвернув. Это немедленно повлекло все выстрелы на «мимо», не отменяя периодически вздымаемые водяные столбы накрытий. Наступила короткая передышка. И немедленная реакция со стороны обособившегося в боевой рубке, чуть в стороне, чтобы не мешать, столичного хлыща. Ни разу, кстати сказать, даже не дрогнувшего в коленях при близких взрывах, что делало честь его храбрости и выдержке. Вот теперь он отлип от бинокля, переведя свой водянистый вопросительный взгляд на командира корабля. Словно прилипнув. Нет. Он и слова не сказал, только взглянул. И без того уже все разговоры, все инструкции выложены, все приказы озвучены, все варианты обмусолены. Задачи и точки над «i» поставлены. И без слов Фредерик Уорден понимал красноречивость взгляда: «Сэр, нам следует покончить с русским крейсером и идти за “красным судном” вдогонку». Молчал кэптен, катая мысли в голове, как горький противомалярийный хинин во рту: «Этот столичный хлыщ, ничего не понимающий в морском деле, даром что выряженный в морской мундир с погонами коммандора[27], однако имеющий более чем высокие полномочия… и приказ из Лондона… и право настаивать на его исполнении, толкает нас к опасному положению». Хотелось ему высказать насчет цены… что «русский», прежде чем удастся что-то сделать с ним, сам успеет натворить дел! Про то, что до ближайшей ремонтной базы (японской) неблизко. Тысяча миль по неспокойному на этот сезон морю. «Что? Вы настаиваете, сэр? Любой ценой? Ну, что ж…» И потому звучала команда «лево руля». Тем более…