– Вот тебе между! Офигеть! А наш адмирал Алексеев, между прочим, мечет молнии, всенепременно жаждет отомстить за «Рюрик» – добить «британца». – Знаю. Интересно, как и чем? Тут вообще неизвестно, что с английским крейсером, – Чертов в который раз глянул на рлс-монитор, – и что там на северных румбах прячется? Радиорубка исправно ловит слабые сигналы. Кодированные. Ладно. Вахту сдали. Пошли уж. * * * «Что прячется на северных румбах», выяснилось буквально вслед… не успели и мостик покинуть. – Андрей Анатольевич! Вызывают в лазарет. – Меня? – Мозг явно уже спал, иначе с чего такой переспрос? В медицинский блок, конечно, спустились вдвоем. – Что у вас тут, Игорь Викторович? Несмотря на загруженность, встретил их Кацков, главный судовой врач, сразу проведя к одной из коек. – Да вот… поступил один очень тяжелый. Переохлаждение. Мы его немного откачали (а сразу обратили внимание, что одежонка у него вроде как иного покроя), он очнулся и давай лопотать по-английски… и по-русски ни в какую. Все какую-то крысу и Крысю поминает. – Прошу прощения, – голос с соседней койки. Действительно, что один голос, – сплошь перебинтованный, белым лицом, два глаза только светятся. Представился: – Мичман Ширяев, Александр Владимирович. Это матрос с английского корабля. Он немного бредит, но то, что упоминает – это название броненосного крейсера Королевского флота «Кресси». Простите. – Вот так-так, – чуть не присвистнул Шпаковский, – то-то мне ребята из боцкоманды говорили, что одного морячка вообще бог знает где в отдалении выловили. Вообще случайно! Видимо, во время боя выпал… а? Стало быть, он и есть… этот англичанин. И его же надо непременно допросить. Срочно, пока не окочурился. – Да он едва-едва дышит, – за вялым возмущением врача притаилась клятва Гиппократа. – Так надо, – совершенно серьезно поддержал помощника капитан, – война. Делайте, что хотите, хоть наркотой качайте, но нам нужна информация. Через полчаса подтвердилось – да, да, именно броненосный «Кресси». Но самым важным из узнанного оказалось то, что у Командоров стоит крейсер «Дрейк» – еще один броненосный. Плюс вспомогательное судно – угольщик-обеспечитель и плавмастерская в одном лице. – Ничего не скажешь. С размахом англы подошли к делу. А? Капитан? Вот куда чапал подранок! – Почему чапал? – Капитан тяжело моргал уставшими глазами. – А он совсем задохся, – Шпаковский покачал головой, как зашатавшись (тоже заморенный), – с мостика сообщили. Такое впечатление, что в дрейфе… то вроде проползет немного, сволочень. Хм. Но Командоры… я опять в прострации. Требуется консультация, или наших знатоков, или местных. Сколько до Командоров? Миль триста. Нынешние судовые телеграфы на такую дальность бьют? Черт… а с другой стороны, если бритты «подошли с размахом», могли и под такое дело поставить на крейсера что-то мощно-передающее. Так? – Так. – А «Кресси», ну точно что «Крыся» – ему радейку во время боя однозначно раздолбало. Молчит – заметил? – Заметил. Молчит, – односложно, с трудом сдерживаясь… хотелось зевнуть, прикрыть глаза. Зажмуриться. Спать хотелось!!! Оглянулся, словно очнулся – все еще медблок. Пахнет характерно – больничкой, не принюхаться ни в жисть. А на столике мензурка – благодетель Кац плеснул разбавленного. Поднял глаза: – Пошли? – Пошли. Но Алексеева, наверное, следует поставить в известность про Командоры. Если он не спит. Алексеев… и сам вымотанный, оказалось еще не спал – тыкался-мыкался в незнакомой обстановке, в выделенной ему каюте, пробавляясь дармовым коньяком из капитанских запасов. Несмотря на уже почивальный вид, сообщение отправил, чтобы, как только там, в столице, проснутся, расчухаются, важная информация уже лежала на столе. И на том всё! Наконец, свалились в койки. Вмяв тяжелые головы – умы-безумия в подушки. Протянув уставшие ноги, а чтоб без них – без задних ног. До рассвета оставалось не более четырех часов. * * * Еще до рассвета вахта занесла в журнал, что английский крейсер, удерживаемый на пределе дальности радара, так и не выйдя на траверз мыса Шипунский, окончательно застопорил ход. Медленно, но с заделом и замахом поднимался обещанный барометром ветер-волнение. Для начала баллов на пять… до шести. Светало и засвистало дружно. Светало на востоке, засвистало с норда, уже на семи по шкале Бофорта. Да с порывами. Понесло. Волны громоздились, доходя в максимуме до пятиметровой высоты, срывались на гребнях пеной. Пена ложилась, бежала неспокойными дорожками по ветру. Оба судна стояли носом на волну, разбивая накаты форштевнями, подбрасывая брызги до мостиков, вежливо кивая приштормовому океану носами. «Лена» так вообще разошлась в этом кивании, порой зарываясь по бушприт. – Гляди. А его, походу сносит. Как там его – «Кресси», – тыкнул вахтенный матрос в монитор с радарной разверткой, – если шторм усилится – тут ему и конец! Как думаешь? В ответ не думали, точнее, думали, но не о том. Глядели на время – дать ли еще поспать капитану или посылать человека… будить. Решили все ж повременить. Дрейф чужого корабля под действием ветра и волн длился недолго. Там как будто нашли силы, сумев дать ход, но не наперекор стихии, а отвернув на запад, ориентируясь на береговую полосу южной стороны полуострова Шипунский. – Такое впечатление, что он хочет от шторма прикрыться. За полуостров уйти, на подветренную спрятаться, – не унимался, продолжал говорливый вахтенный, – совсем плохо ему. Может, сам издохнет. Или на камни сядет. Но днем вряд ли. В конце концов, англичане хорошие, в смысле… опытные моряки. * * * Петербург тянул. Радиорубка снова отметила отдаленную морзянку, но «царское село» помалкивало. Пока. Сменилась вахта. Шкворчал, заваривал, разнося запахи камбуз. Позвякивала на качке посуда в столовой. За «окном» шел дождь, молотя каплями по стеклам иллюминаторов, смешивая небесные брызги с морскими, долетавшими из-под форштевня. Курить на открытом всем ветрам воздухе – только носом хлюпать. Пошли в специально отведенное под курилку место. – Адмирал еще не появлялся, – промежду прочим заметил Шпаковский. Капитан не сразу отозвался – набивал курительную трубку. А раскурив, только промычал что-то нечленораздельное, попыхивая. – И пусть спит, – вел дальше помощник, – знаешь… сколько на мою память возили начальства, и из правительства, и туристов, но что наместник, что когда Романов приезжал, все время какое-то неуютное ощущение. Словно к тебе в дом приехали незваные родственники… даже не так, приехала теща! И не выгонишь, и не расслабишься – в одних трусах по кухне не походишь. И опять не дождавшись комментариев, продолжил изливать: – Давеча кто-то из «киповцев» припоминал из прочитанного мемуарного про Николашу. Это такой тип оказывается – вчера мог кивать, улыбаться посетителю-просителю, а на завтра в отставку уволить. Тут только радуйся, что не Сталин – отставкой бы не отделались. Я это касательно нашей ситуации. Когда Романов у нас в гостях был, вполне себе по-умному беседы разговаривал. В здравомыслии, в логике… внимал, соглашался. Известное дело, что «идти в казну» нам так и так «грозило». С чего только вся эта преждевременная возня была – статский, наместник, жандармы, прочее? Кто там ему – Романову на уши подсел, чего напел про нас? Че молчишь? – Надоело об этом думать. Давай лучше о чем-нибудь отвлеченном, но умном. – Умном? – Злился. С недосыпу? На погоду? От неясностей? – Хорошо! Ум уму рознь. Мужской, бабский… Ум вообще человека опирается на три столпа: …память, что является накопленным опытом, логику, как инструмент рассуждений, и интуицию – природное чутье, чертовски необходимое, когда пасуют память и логика. Андрей Анатольевич лишь бровь вздернул – «к чему это Валерич вдруг?» – Мозг мужчины ориентирован на логику, – сыпалось из помощника, – женщина, будучи более приземленной, полагается на интуицию. А меж ними зримая и незримая борьба инь и янь. И что интересно, зачастую баба выигрывает в спорах. Потому что, пока мужик построит логическую цепочку (типа: скажу, что пошел туда, дабы встретиться с тем… и так далее), она мгновенно интуитивно видит ситуацию и… уже ожидает своего благоверного со сковородкой в руке. Шпаковский вроде как закончил и неожиданно рассмеялся. Но невесело, чуть ли не зло, закашлявшись. – Ты чего? – не понял капитан. – Представил императрицу Аликс со сковородкой. Уж не она ли там мозг ему правит? Тянет на себя одеяло? – «Англичанка гадит» – ты к этому ведешь? Веришь? Не ответил. Потому что и верил, и не верил, тут так вообще вопрос не в вере, а в фактах, информированности. Стоял, смолил сигаретку. А через час пришел вызов и соединение с штабом в Царскосельском. Все, что там нарешали (уж наверняка коллективно) и к каким выводам пришли, озвучивал Авелан. На месте диалог вел Алексеев.