– Вы ничего не делаете! Реутов слышит крик женщины, спускаясь по лестнице. Конечно, никто не приходит в полицию, когда счастлив, но все-таки подобный крик – нечто из ряда вон. – Женщина, я вас сейчас в клетку посажу, если не прекратите хулиганить! Реутов ускорил шаги. Его подчиненные знали, что он не терпит грубости по отношению к посетителям или задержанным. Если человек так кричит, то он находится в состоянии тяжелой душевной смуты – что-то скверное произошло, а грубость может только усугубить положение. Дежурный сержант толкал к выходу полноватую женщину лет сорока. – Сказано – по месту жительства обращайтесь! Тут центральное управление, никто вами заниматься не будет. – Отставить! – Реутов смотрит на растрепанную посетительницу и понимает, что нужно действовать прямо сейчас. – Что стряслось? Сержант заполошно отдернул руки от своей жертвы, а женщина взглянула на Реутова и вдруг заплакала навзрыд. – Никто не хочет помочь… говорят – ищем. Сначала ждали, чтобы принять заявление, но я же знаю, что не мог он вот так уйти – и даже не позвонить, невозможно, только не Кирилл! А теперь… никто ничего не делает, следователя никогда нет на месте, никто ничего не может мне сказать! – У вас пропал сын? – Да, я тут фотографии принесла… ему двадцать два года, а потому сказали: да загулял где-то парень, найдется. Но вы поймите, Кирюша очень домашний мальчик, он никогда бы… – Давайте вот что сделаем. – Реутов достал телефон. – Сейчас к вам выйдет сотрудник, его зовут Виталий Андреевич Семенов. Капитан Семенов, да. Вы пойдете с ним и все ему расскажете, напишете заявление, если будет нужно, и мы сделаем все, чтобы вам помочь. Реутов повернулся к застывшему с почтительно-испуганным выражением лица сержанту: – Вызови сюда Семенова и скажи, что я распорядился, пусть занимается вместе со своими архаровцами, самое для них дело. Понятно, что дело глухое – крайне редко пропавшие без вести находятся, и еще реже они находятся живыми. Но Реутов понимает, что матери парня сейчас нужно участие, ощущение того, что она не одна посреди своей беды, а стажерам капитана Семенова полезно будет оторваться от словарей и получить опыт разыскной работы. – Вот сержант вам водички принесет. – Реутов хмуро зыркнул на дежурного, и тот попятился в сторону кулера. – Вы успокойтесь, капитан Семенов сделает все возможное, чтобы вам помочь. Реутов думал о том, как хорошо, что Катюшке только полтора года и она никуда не может сама уйти и пропасть, находясь под неусыпным вниманием матери и двух чередующихся нянь. Но она же вырастет, и что он почувствует, если вдруг она в какой-то момент вот так уйдет – и не вернется? «Даже думать не хочу об этом. – Реутов внутренне содрогнулся. – Такого никогда не случится». Но он лучше других знал, что плохое иногда случается, и люди обычно оказываются не готовы к такому повороту, искренне считая, что беда – она где-то там, у других, далеких и незнакомых, а с ними уж точно никогда ничего подобного не стрясется. Но правда в том, что беда – барышня бесцеремонная и заявиться может абсолютно в любой дом, незваная, и от этого еще больше страшная. И вряд ли парень по имени Кирилл жив, хотя надежда есть всегда, и Реутов искренне желал, чтоб неведомый Кирилл нашелся. Тогда он не поленится и сам оттреплет паршивца за уши, даром что ему двадцать два года. Посетительница взяла из рук сержанта пластиковый стаканчик с водой. – Спасибо… – Как найдется, первым делом ремня ему всыпать. – Сержант вздохнул, снова покосившись на Реутова. – Пацанва сейчас балованная. – Нет, что вы, Кирюша… он совсем не такой, потому я беспокоюсь! А лучше б был «такой», подумалось Реутову. Потому что именно домашние дети чаще других попадают в беду – просто не умеют выживать в городских джунглях. Они доверчивые, распахнутые миру, все эти домашние мальчики и девочки, которых растили в любящей семье, ограждая от пагубного влияния улицы, где хулиганье и наркоманы. Такие дети не видели зла и не верят, что с ними может случиться что-то плохое, ведь они такие умные и опытные, столько игр сыграно, столько уровней пройдено, и в соцсетях такие рейтинги не просто же так! А зло – оно где-то там, мама его просто придумала, чтобы ограничить свободу уже окончательно выросшего чада. А потом их находят, растерзанных до неузнаваемости, и последнее, что они испытали в своей жизни, помимо боли, – невероятное изумление. Как же так вышло? Ведь с ними не могло такое произойти, это невозможно! Такое происходит где-то далеко, с кем-то другим, но не так, не с ними! И сожаление. Оказывается, мама была права, все время права. Но исправить что-то уже поздно, и смерть уводит с собой. Ведь убить – это так легко, часто хватает доли секунды, но смерть занимается грабежом в особо крупных размерах, потому что, уводя с собой человека, вместе с ним всякий раз забирает целый мир. А у оставшихся все идет прахом – и годы, что ребенок рос, купаясь в родительской любви и заботе, оказываются потерянными, потому что он ощутил себя бессмертным и принял неверное решение. Или оказался не в том месте не в то время. Понятно, что никто никого и не искал – там, по месту жительства. Раньше Реутов, торопясь, прошел бы мимо – пусть бы сержант сам разбирался, но с тех пор, как родилась дочь, он стал по-другому ощущать некоторые вещи и все, что касается детей, воспринимал острее. И пусть неведомому Кириллу не полтора, как его Катюшке, а двадцать два года, но для матери он все равно ребенок, ее мальчик, и так будет всегда. – Что тут… – Привет, Виталий. Они с Семеновым сегодня еще не виделись – тот совсем застрял в своих педагогических изысканиях, но Реутов признавал: такая работа тоже нужна, и если у Семенова получается муштровать стажеров – значит, пусть занимается, остальным меньше головной боли. Семенов был отличным оперативником, потом – таким же отличным следователем, очень педантичным, не пропускающим ничего. Именно такого наставника не хватает многим, кто идет служить в полицию, и Реутов был доволен тем, что Семенов взвалил на себя эту обузу со стажерами. – Привет. – Семенов вопросительно посмотрел на приятеля: – Что тут? – Вот, помоги человеку. – Реутов жестом пригласил посетительницу присоединиться к разговору. – В виде исключения. Сын пропал у гражданки, а в отделе по месту жительства, сам понимаешь… – Сделаем. – Семенов, похоже, ничуть не удивился такому повороту дела. – Пройдемте, гражданка, со мной, будем оформлять бумаги. Не надо плакать, мы сделаем все, чтобы найти вашего сына. Они ушли – прямой, с военной выправкой Семенов, и всхлипывающая посетительница. Реутов повернулся к дежурному: – Ты, если видишь, что такая ситуация, хоть постарайся вникнуть, а не выпроваживай человека. – Реутов всегда говорит спокойно, его раздражение никогда не проявляется через крик, но сержант все равно попытался встать по стойке «смирно». – Перестань кривляться, мы тут не в армии. Просто, если видишь, что человек потерял руль управления собой, не гони взашей, а позвони мне или Семенову и посоветуйся! У самого детей нет, что ли? – Пацанва сейчас такая… – То другое, а тут мать пришла – не домой к тебе, заметь, а сюда, за помощью, – а ты ее выталкивать принялся. – Виноват… – Ну, то-то, что виноват. – Реутов покачал головой. – Учишь вас, учишь… У человека беда случилась, куда ей идти, как не к нам? Самой по подвалам бегать, чтоб помимо пропавшего парня мы и труп мамаши получили висяком? Это же мать, она не остановится, не поможем ей – она сама искать будет, ты понимать должен этот момент! – Да ведь если сам не пришел за четыре дня, то вряд ли живой. Сержант сейчас сказал то, что Реутов и сам понимал, но он также знал, что надежда всегда есть. Пусть маленькая, но ведь иногда находятся – живые, почти здоровые, просто малолетние безголовые эгоисты. – Вообще не факт. Ладно, чтоб больше не допускал таких ситуаций. – Так точно. Реутов увидел спускающегося по лестнице напарника. – Ну, что? Они вышли на улицу и направились на служебную стоянку. – Какое-то видео было в телефоне пострадавшей Сокол. – Виктор достал из кармана банку пива. – Удалено примерно в то время, когда случилось первое покушение. – Тонко. – Реутов завел двигатель и сдал назад, выезжая. – Просто забрать телефон – и мы заподозрим, что дело в нем, а так просто стер то, что надо было стереть, и оставил аппарат в квартире. И если бы не обстоятельства, если бы Люба не притащила кота… – …то Милана Сокол умерла бы смертью, очень смахивающей на естественную, дело было бы закрыто, и концы в воду. – Реутов покачал головой, снова выстраивая в уме цепочку случайностей. – Если бы не умерла Надежда Рудницкая, Люба не пришла бы в ее квартиру, не познакомилась бы с Миланой. Если бы Надежда не была племянницей генерала, никто бы не стал глубоко копать смерть пьянчужки, выглядящую как обычная остановка сердца от непомерных возлияний. И Люба не потащила бы кота наверх, не застала умирающую Милану, не вколола бы ее дозу адреналина… Какой нормальный человек таскает с собой ампулу адреналина и шприц? А у Любы он был. – Все дело в коте. – Реутов засмеялся: – Люба попала в квартиру Миланы, потому что принесла кота. – Именно. – Виктор нахмурился: – Как кот попал на лестницу, если дверь квартиры Миланы была закрыта? – Что? – Дэн, это очевидно. – Виктор отхлебнул пива и откинулся на сиденье. – Убийца, уходя, дверь за собой закрыл. Не запер, но закрыл, и дверь там тяжелая, Люба права: даже такой крупный кот сам ее открыть не мог, и уж точно не смог бы закрыть. Но Люба сказала: «Я увидела на лестнице кота». И этот… Георгий – тоже подтвердил, что кот спускался. При этом куда подевался убийца? Мимо работающего Георгия и Любы он не проходил, а Люба божилась, что наверху кто-то был. Она взяла кота, поднялась – и никого не застала. И в связи с этим возникают вопросы: куда подевался убийца? Как кот попал на лестницу? – С котом просто: он мог выскочить, когда убийца выходил. Раненая собака ничем не могла помешать преступнику, и он это знал. А на кота он вообще внимания не обратил, выскочил тот на лестницу – да и бог с ним. – Реутов повернул с проспекта в сторону Уральских казарм. – Этот сукин сын вообще не думал, что станет с животными, если он убил хозяйку. Вот только из-за этого мы его возьмем! – Ну… не из-за этого, но в том числе. Реутов возмущенно фыркнул. Большинство граждан, которые стали жертвами преступлений, каким-то образом сами навлекли на себя беду – конечно, никто не имеет права их за это убивать, но вот взять, к примеру, генеральскую племянницу Надежду – тот образ жизни, который она вела, не мог не привести к печальному финалу. Не сейчас, так потом, не киллер с редким ядом, так пьяный собутыльник с ножом или тупым тяжелым предметом, или пошлый цирроз – так или иначе, до старости она бы не дожила. Или Милана… черт знает, что с ней не так, но удаленное из телефона видео свидетельствует, что она либо оказалась не в том месте не в то время, либо сама сунулась во что-то опасное. Но ни кот, ни пес не виноваты ни в чем. И они полностью зависели от своей хозяйки, особенно раненая собака. – Люба молодчина, конечно, – чувствуется порода. – Виктор вздохнул: – Надо бы к ней наведаться, вид у ней не так чтоб сильно денежный, может, помочь чем надо. – Генерал… – Да наш генерал, похоже, не торопится. – Он выглянул в окно. – Вот тут меня высади, я к матери заскочу, дальше на такси. В этом как раз вся загвоздка: Михалыч, а уж тем более его Диана – люди очень отзывчивые, а тут шутка ли – целых две племянницы. И не какие-то там седьмая вода на киселе, дочки родной сестры – а мы их никогда не то что не видели, но и не знали о них! Видимо, что-то там в семье случилось, и генерал теперь все равно расскажет – придется ему, раз его племянницы тут замешаны. Но торопить незачем, а заглянуть к племяннице нужно. Я так понимаю, она одна с ребенком, а тут собака – кормить, лечить… собака, там один корм стоит состояние, да и у кота вид такой, что вряд ли он ливерной колбасой питается. – Да, этот кот что попало не ест. У меня дома похожий. – Я сразу о твоем подумал, как увидел. – Виктор засмеялся: – Такая же наглая рыжая зажранная морда с высокомерной миной. Реутов свернул на боковую улицу. Ему все время казалось, будто они что-то пропустили, и он хотел побывать на месте преступления один, без экспертов и оперативников. Ему нужно было поработать в тишине, подумать. Ну, и поискать то, что они не заметили.