Дерьмо, я ведь даже надеялся, что а вдруг отпустит со временем. А оно никак. И когда Рем сказал, что кое-что накопал, у меня внутри всё воспламенилось сильнее прежнего. Заболело, заныло. А что если я плохо искал и уже поздно? Надеялся, что сама объявится, хотел дать время. Дурак. Это же Катя, она упёртая. И я не знаю, как и что конкретно она узнала. Сбежала, даже объясниться не дала. Но и я идиот, раньше надо было решать это всё. Не успел. Не планировал, сам не заметил, как завис на ней, как влюбился. И как бы я сказал? “Катя, я тебя люблю, но я женат, хотя моя жена живёт с другим. Мы иногда трахались, но больше не будем и обязательно разведёмся” Слала бы она меня далеко и надолго, опыт у неё уже был. Два дня я собираюсь с мыслями, сгорая от нетерпения. Накануне вылетаю в Геленджик на свою квартиру, там и ночую, а утром уже в Сочи. Еду в детский магазин за подарком для ребёнка. И вдруг подвисаю. Куклы, машинки, всякие игрушки… Я будто попадаю в какой-то другой мир, совершенно мне незнакомый. Возле стеллажей с детской одеждой парень и девушка с большим животом выбирают будущему ребёнку одежду, а я заглядываю с пары метров как дебил. Бывают люди, на которых налезают такие микроскопические вещи? Носки как колпачок от ручки, шапки с напёрсток, штаны как на гномов. Всё это как-то непривычно будоражит внутри. Пара уже странно поглядывает на меня, и приходится ретироваться. Что вообще купить ребёнку на год? Наверное, тот большой медведь или вертолёт на пульте управления не подойдут. Капец, я ведь даже не помню, девочка у Зерновых или мальчик. Рем сказал, они ещё одного ребёнка усыновили, ему тоже надо что-то купить, наверное. Чувствую себя настолько далёким от всего этого, что даже теряюсь. Хорошо, что девушка-консультант подсказывает. Она совершенно не удивлена, что я не в курсе, к кому иду на день рождения — девочке или мальчику, поэтому предлагает купить универсальный подарок. Короче говоря, через двадцать минут я выхожу с большой коробкой, в которой сложен домик-контруктор зелёного цвета. К дому друзей Зерновых подъезжаю чуть раньше и как раз через пять минут появляется машина Захара. — Привет, — выхожу навстречу. Доктор хмурится и руки не протягивает. — Ты никак не отвалишь, мужик? — ставит руки в бока. — Захар, я понимаю твою реакцию, но прошу тебя дать мне поговорить с Катериной. Я знаю, что она приедет. — И ты не уйдёшь, да? — складывает руки на груди. — Ну ты можешь попытаться вышвырнуть меня, конечно, но лучше не надо, я ведь снова приду, — пожимаю плечами. Не знаю, то ли он проникся моим искренним настроем, то ли ему не хочется выглядеть помятым на фотках с дня рождения ребёнка после возможной потасовки, но Зернов кивает мне на ворота. Я иду за ним, оказываюсь в обустроенном дворике очень приличного дома. Стол тут накрыт под навесом, всякие шарики и прочая детская атрибутика для фоток. Навстречу нам выходит высокий парень со светлыми волосами. — Игорь, — протягивает руку, внимательно меня изучая. — Костя, — отвечаю рукопожатием. Игорь этот сразу видно, что непрост. Думаю, он вращается в местных бизнес-кругах, надо будет пообщаться. А вообще ощущение незваного гостя у меня очень яркое. Ну что поделать, я не могу упустить шанс поймать свою Катерину. Женщин не видно, видимо, должны приехать. Приходится околачиваться во дворе, сторонясь от персонала, накрывающего стол. Захар с другом вытаскивают из дома большую колонку, и Игорь что-то настраивает на пульте. Может, я и ошибся, и этот парень имеет отношение к музыке, а не к бизнесу, уж очень он как-то легко и профессионально всё это делает. Хотя, что ему мешает быть и там, и там? — Может, помощь нужна? — спрашиваю, когда вижу, как доктор сам тащит вторую колонку, пока его блондинистый друг занят. — Не помешала бы, — зыркает на меня Зернов, и я подхватываю колонку сбоку. Мы выносим её под навес, устанавливаем, и я пользуюсь моментом. — Захар, скажи, — решаю обойтись без выяснений, удобно ли на «ты». — У Катерины есть сейчас кто-то? Вообще, от доктора так и веет враждебностью и неприятием, но я потерплю. Мне нужна моя Катя. — В некотором роде, — говорит нехотя и снова смотрит на меня коротко, но очень въедливо. Вот и как это понять? Что значит в некотором роде, блядь? И как утихомирить ту удушающую волну, что вдруг вздымается в груди? Я давил все эти полтора года фантазию, подбрасывающую картинки, как мою училку трогает другой. Как целует её, раздевает… Дальше я глушил эфир кулаком о стену или стаканом коньяка. А сейчас что делать? Доктор большего не скажет. По-моему, он даже весьма удовлетворён моей реакцией. Ковырнул и наблюдает с медицинским интересом — сдохну сразу или помучаюсь. — Слушай, Костя, — кажется, будто имя моё ему горчит на языке. — У нас тут сегодня праздник. Дочке год. Испортишь — морду прям тут набью, не побоюсь последствий. Катя — моя сестра. И ты её обидел. Не знаю, насколько твои намерения в её отношении честные и открытые, но попытаешься причинить боль ещё раз, знай, её есть кому защитить. Отношение Зернова ко мне понятно и мною принято. Но вопрос в том, что всё же он решил меня впустить. Есть основания? Знает о чувствах Катерины больше, чем говорит? Сложно всё, твою мать. Сложно. Но я полтора года ждал момента встречи. Ответить я Зернову не успеваю, потому что калитка ворот раскрывается и входит Катя. — Приветик всем! — заявляет громко, обводя глазами двор, а потом цепляется взглядом за меня. Улыбка меркнет, а лицо бледнеет на глазах. Кажется, будто она вот-вот свалится в обморок. Катя пару раз рефлекторно сильно моргает и даже делает шаг назад. Поправилась немного. Совсем незначительно, даже не то что вес набрала, скорее налилась, где нужно. Волосы ещё светлее и длиннее плеч. Взгляд острее, что ли. Зернов кивает своему другу, и они уходят в другую сторону двора. Проходя мимо, он легко касается плеча сестры, давая понять, что на её стороне. — Здравствуй, Катерина, — делаю навстречу пару шагов. Стараюсь двигаться плавно, потому что не отпускает ощущение, что она сейчас сорвётся с места и убежит. Но Катя, сморгнув первый шок и удивление, нахохливается, сложив руки на груди и хмурится. Выпускает шипы. — Здравствуй, Костя, — говорит достаточно твёрдо, но от меня вибрацию в голосе, хоть и едва уловимую, не скрыть. — Какими судьбами? — Неотвратимыми. Ты правда думала, что я тебя не найду? Екатерина Валерьевна Зернова… В её глазах проскальзывает какая-то секундная паника, но она тут же берёт себя в руки и ощетинивается ещё сильнее. — А зачем искать? Тебе нечем заняться, Макарский? Жена, дети — иди к ним, заждались уже. Делаю ещё пару шагов, оказываясь ещё ближе. Катя перетаптывается, но остаётся на месте. — У меня нет ни жены, ни детей, Катерина, — отвечаю спокойно, а у самого огонь по горлу вниз ползёт, когда чувствую её запах. Не сработало. Время ни хера не сработало. Я это понял давно, но втайне надеялся до последнего. Эгоистично рассчитывал, что увижу её, ничего не почувствую и пойму, что могу жить свободно, как раньше. Трахаться с женщинами, а не передёргивать, представляя шёлковую кожу своей зайки-Зайченко, спокойно есть, спать, работать. И всё это без перманентного зудящего чувства пустоты за грудиной. Но это, блядь, не сработало. Катя хмыкает и отводит глаза. Не верит. — Опять меня за дуру держишь? — поднимает брови. — Хотя, это уже не важно, Костя. Отболело уже. Так что, давай — до свидания. — Отболело, говоришь, — делаю ещё полшага, вторгаясь в её личное пространство и игнорируя взгляды доктора и его друга метрах в двадцати от нас. — А почему тогда пальцы дрожат, Катя? — И ничего они не дрожат, — сердито сжимает кулаки и прячет под всё ещё сложенные на груди руки. — Прохладно просто. — Нам нужно поговорить, Катерина, — сжимаю зубы, чтобы пресечь желание прикоснуться к ней хотя бы пальцем. — Кому нам? — вздёргивает нос. — Мне — нет. Ладно, понял, всё будет совсем непросто. Другого и не ожидал. Но реакция её говорит мне о многом. Врёт. Не отболело у неё, вот совсем. За забором слышится шум шин, и через полминуты во дворе становится значительно больше народу. Катина тётка и жена Зернова заходят с детьми на руках. Малышка — именинница, видимо, прикольная. Похожа на торт — в разноцветной пышном платье и с большим бантом на голове, как у куклы. Ещё какая-то девушка с белобрысым мальчишкой чуть старше. Наверное, семья хозяина дома. Жена Зернова задерживается удивлённым взглядом на нас с Катей, переводит на мужа, а потом снова на нас. Договорить мы, естественно, не успеваем. Нас зовут к столу, усаживая меня рядом с Катей. Мы обязательно объяснимся, просто выберу момент чуть позже. Факт, что она пришла одна, подтверждает, что серьёзных отношений у неё, скорее всего, нет. А с “в некотором роде” я справлюсь. Очень постараюсь, по крайней мере. Однозначно знаю одно — Катя моя. Я её не отпущу. Надо — волоком к себе потащу, а потом разберёмся. Надо хотя бы поговорить, упросить или заставить её выслушать меня, а там посмотрим. За столом она сидит в напряжении. Я понимаю, что я тут не особо к месту, но в целом атмосфера очень дружественная и искренняя. У меня никогда такого не было, ни с кем, кроме бывшей жены и Рема я не был в принципе близок душевно, но и они не всегда были рядом. Богдан воевал, а Лина… ну тут вообще сложно дать определение. А вот такой чистой, искренней, лёгкой, свободной дружбы, семейных посиделок, да чтобы детский смех вокруг — у меня никогда не было. И данный факт вдруг неожиданно ранит. А ведь я мог бы быть уже сейчас частью всего этого. Не отщепенцем, незваным, нежелательным гостем, а частью. Полноправной частью. Нужно было лишь открыться раньше перед Катериной. Но сперва я не считал нужным, а потом боялся. Тянул кота за яйца и дотянулся. Катя почти не ест. Она старательно меня игнорирует, хотя я сижу рядом. Смеётся чуть громче, двигается иногда чуть резче. Вижу, как немного расслабляется, когда берёт на руки девочку Зерновых или их мальчика. Прыскает, чуть прикусив губу, когда малыш вытирает измазанные в еде пальцы, о мою рубашку, но тут же снова хмурится.