— Ужасно. Просто ужасно. Я видел их на прошлой неделе, сразу после их приезда в город. Они заехали, чтобы посмотреть зал. — Он покачал головой. — Такая красивая молодая пара. — Вы дежурили в тот вечер, когда они выступали? — Нет, мэм. Я работаю только днем. Мне нужно уходить в пять, чтобы сменить сиделку. Понимаете, моей жене требуется круглосуточный уход. Она может забыть выключить газ… — Он запнулся, покраснев. — Но я так понимаю, вас не это интересует. Вы, наверное, пришли к Эвелин? — Да. Как пройти в ее кабинет? — Ее там нет. Я видел, как несколько минут назад она прошла в концертный зал. — Там репетиция или что-то еще? — поинтересовалась Риццоли. — Нет, мэм. У нас сейчас мертвый сезон. На лето оркестр выезжает в Тэнглвуд. В это время года у нас только редкие гастролеры. — Так мы можем пройти прямо в зал? — Мэм, у вас ведь удостоверение. А с ним, как мне кажется, можно пройти куда угодно. * * * Они не сразу заметили Эвелин Петракас. Оказавшись в полутемном зале, детективы увидели перед собой лишь ряды пустых кресел, слегка спускающиеся вниз, к освещенной сцене. Они двинулись по проходу на свет, и деревянный пол заскрипел у них под ногами словно палуба старого корабля. Уже почти возле самой сцены они услышали обращенный к ним вопрос: — Я могу вам чем-то помочь? Щурясь от яркого сценического света, Риццоли развернулась к темному залу. — Мисс Петракас? — Да. — Я детектив Риццоли. А это детектив Фрост. Мы можем поговорить с вами? — Я здесь. В последнем ряду. Они прошли к задним рядам. Эвелин не поднялась со своего кресла и так и сидела, словно прячась от света. Она уныло кивнула им. Детективы сели по бокам от нее. — Я уже разговаривала с полицейским вчера ночью, — сказала Эвелин. — С детективом Слипером? — Да. Кажется, так его звали. Пожилой такой мужчина, очень приятный. Я знаю, что мне следовало дождаться других детективов, но я была вынуждена уйти. Просто я больше не могла оставаться в том доме… — Она устремила взгляд на сцену, словно загипнотизированная действием, которое видела только она. Даже в полумраке Риццоли могла различить, что у женщины красивое лицо, ей около сорока, и в ее темных волосах пробивается ранняя седина. — У меня здесь много дел, — сказала Эвелин. — Вся эта кутерьма с возвратом билетов. Да и пресса понаехала. Мне нужно было вернуться и все уладить. — Она устало усмехнулась. — Как всегда, принять огонь на себя. Это моя работа. — Все-таки, в чем конкретно заключается ваша работа, мисс Петракас? — спросил Фрост. — Вы хотите знать, как официально называется моя должность? — Она пожала плечами. — Координатор программ гастролирующих артистов. То есть я должна сделать все, чтобы в Бостоне им было хорошо. Вы не поверите, насколько беспомощными бывают музыканты. Они проводят жизнь в репетиционных залах и студиях. Реальный мир для них загадка. Ну, начать с того, что я рекомендую им место жительства. Организую встречи-проводы в аэропорту. Вазу с фруктами в гостиничном номере. Короче, весь набор услуг. — Когда вы впервые встретились с Рентами? — спросила Риццоли. — На следующий день после их приезда в город. Я поехала забрать их из дома. Они не могли взять такси, потому что у Алекса громоздкий футляр с виолончелью. А у меня минивэн с раскладывающимся задним сиденьем. — Вы возили их по городу, пока они находились здесь? — Только из дома в концертный зал и обратно. Риццоли заглянула в свой блокнот. — Насколько мне известно, дом в Бикон-Хилл принадлежит члену совета директоров симфонического оркестра Кристоферу Харму. Он часто приглашает музыкантов останавливаться у него? — Да, на лето, пока он в Европе. Все-таки дом — это лучше, чем номер в гостинице. Мистер Харм доверяет классическим музыкантам. Он знает, что они будут поддерживать в доме порядок. — А кто-нибудь из гостей мистера Харма жаловался когда-нибудь на проблемы в этом доме? — Проблемы? — Ну, скажем, воришки, окружение — все, что могло доставлять неудобство. Эвелин покачала головой. — Это Бикон-Хилл, детектив. Лучшее место для жизни трудно найти. Я знаю, что Алексу и Каренне там очень нравилось. — Когда вы видели их в последний раз? Эвелин с трудом проглотила слюну и тихо произнесла: — Вчера вечером. Когда обнаружила Алекса… — Я имела в виду живыми, мисс Петракас. — О! — Эвелин смущенно усмехнулась. — Разумеется. Извините, я как-то не подумала. Просто очень трудно сосредоточиться. — Она покачала головой. — Я даже не знаю, зачем вообще пришла сегодня на работу. Если бы не эти неотложные дела… — Так когда вы видели их в последний раз? — поторопила ее Риццоли. На этот раз Эвелин ответила уже более уверенным голосом: — Это было накануне вечером. После концерта я отвезла их обратно в Бикон-Хилл. Примерно около одиннадцати. — Вы просто высадили их из машины? Или вместе с ними зашли в дом? — Я высадила их прямо перед домом. — Вы видели, что они зашли в дом? — Да. — Выходит, они не пригласили вас зайти? — Думаю, они здорово устали. И испытывали легкое разочарование. — Почему? — Понимаете, они так долго ждали гастролей в Бостоне, а народу в зале было немного. А ведь наш город называют столицей музыки. И если уж у нас такая малочисленная публика, на что они могли рассчитывать в Детройте или Мемфисе? — Эвелин печально уставилась на сцену. — Мы динозавры, детектив. Так сказала Каренна, когда мы ехали в машине. Кто теперь слушает классическую музыку? Большинство молодых людей предпочитают видеоклипы и орущих в микрофоны певцов. В общем, один только секс, мишура и глупые костюмы. Разве это имеет какое-то отношение к музыке? — Абсолютно никакого, — согласился Фрост, охотно подхватывая тему. — Знаете, мисс Петракас, мы с женой на днях тоже об этом говорили. Элис любит классическую музыку. По-настоящему. Каждый год мы покупаем абонементы в концертный зал. Эвелин грустно улыбнулась. — Тогда, боюсь, и вы динозавр. Уже собираясь уходить, Риццоли заметила глянцевую программку, лежавшую на сиденье впереди. Она нагнулась и взяла ее в руки. — Генты здесь есть? — спросила она. — Откройте страницу номер пять, — сказала Эвелин. — Там их рекламное фото. Это была фотография двух влюбленных. Каренна, изящная и элегантная в черном платье с открытым плечом, смотрела снизу вверх в улыбающиеся глаза мужа. Ее лицо светилось от счастья. Александр озорно улыбался ей, и светлый локон падал ему на глаза. — Они были красивы, не правда ли? — тихо произнесла Эвелин. — Знаете, это очень странно. У меня не было возможности посидеть и поговорить с ними по душам. Но я очень хорошо знаю их музыку. Я слушала их записи. Видела их на сцене. Многое можно сказать о человеке, если послушать его музыку. Я хорошо запомнила, с какой нежностью они играли. Да-да, именно этим словом можно описать их. Они были очень нежными людьми. Риццоли посмотрела на сцену и представила себе Александра и Каренну в тот вечер, вечер их последнего выступления. Сияющие под лампами ее черные волосы, его виолончель. И их музыка, словно голоса влюбленных, поющие друг другу. — В тот вечер их последнего концерта, — произнес Фрост, — вы сказали, они были несколько расстроены. — Да. — А сколько народу было в зале? — Кажется, мы продали около четырехсот пятидесяти билетов. Четыреста пятьдесят пар глаз, устремленных на сцену, подумала Риццоли. На сцену, где признаются друг другу в любви двое музыкантов. Какие чувства пробуждали Генты у своих слушателей? Удовольствие от хорошей музыки? Радость созерцания влюбленных? А может, в ком-то из тех, кто был в зале, проснулись мрачные инстинкты? Голод. Зависть. Непреодолимое желание завладеть чужой собственностью. Она вновь перевела взгляд на фотографию Гентов.