Дальше отступать некуда. — Что, теперь не такой смелый? — ухмыльнулся Тузов. — Ну, давай вспомним, что ты мне тогда говорил. И про куски говна, и про ублюдков. И чтоб мы двигали жопами, типа, плохо танцуем. Я все помню, тварь. Думаешь, я не смог бы найти автомат, чтоб провернуть что-то такое с тобой? — он дернул фонариком и Вова поморщился, раздумывая, не метнутся ли в сторону. Потом вытянул вперед дрожащие руки и стал бормотать, зная, что результата это не даст, но хотя бы время потянуть: — Ладно, слушай… Я же не убил тебя, хотя мог, и вообще… Я выстрелил и попал по случайности, палец соскользнул… — Ах, пальчик соскользнул! — Тузов махнул прутом и тот прошел в сантиметре от Вовкиного лица. — Ты меня не убил потому, что ты слизняк и чмо. У тебя не хватило духу это сделать. Он рванул вперед, и момент растянулся для Вовы. Бесконечно долго на него летела огромная фигура, зверь, из глотки которого вырывалось голодное урчание. В этот момент Вова почувствовал как его правая штанина, и без того мокрая от лужи, пропитывается горячей мочой. Одновременно с этим Вова попытался уйти от броска, однако ноги будто приклеились к полу. Потом Вова понял, что колено подкосилось, и он падает. А это означало только одно: сейчас Тузов забьет его насмерть прутом, и никто ему не поможет. Упав, Вова перекатился по жиже на спине, лягая ногами воздух, стараясь отползти чуть назад, используя локти, извиваясь, как уж. Он ожидал ударов — одного, второго, третьего. Хотя и без того разгоряченное тело, с бродящим по жилам адреналином, подсказывало, что с некоторыми его частями не все в порядке. Болели ребра, шея, ныло колено. Но ничего. Никаких ударов. Тишина и гортанное клокотание, как будто человек пытается выкашлять застрявшую в горле косточку. Хрипение. Свет фонаря уперся в стену, пятно разбежалось неровной кляксой. К запаху мочи и мусора добавился еще и свежий запах экскрементов, как будто прямо сейчас кто-то обделал штаны. Вова боялся пошевелиться. Как в какой-то сказке, где был персонаж, реагирующий на движение. Вот сейчас Вова встанет, а Тузов захохочет и тогда уже начнется настоящее наказание. Вова ждал. Кто-то застонал и пошевелился в стороне. «Шуля», — всплыла мысль. Да, это действительно был Шуля, который отключился после попадания половинки кирпича в голову, а теперь медленно приходил в себя. Сейчас Вову больше интересовал другой персонаж. Тузов затрясся и разжал пальцы. Фонарик стукнулся о пол, высвечивая все новые неровности и трещины в стене. Катясь, он будто утягивал за собой темно-фиолетовый занавес, со всполохами-искорками, закрывая трясущегося возле стенки Тузова. Вова продолжал сидеть. Он пошарил рядом с собой, пытаясь как в тот раз, найти снаряд для самообороны, но под руку ничего не попадалось. Опять потекли секунды ожидания. Гулкое эхо усиливало капание воды. Вова дрожал не только от пережитого, но и от холода — обоссанная штанина остыла, липким пластырем облепив бедро. Задница, насквозь мокрая, превращалась в ледышку. Вова встал и шагнул к фонарику, стараясь сделать это беззвучно, но стопа встретилась с жижей на полу с громким «чавк!». Тогда Вова наплевал на все предосторожности и взял фонарик, сразу почувствовав себя увереннее. Высветил кроссовки Тузова. Пятно света замерло в нерешительности, будто раздумывая, стоит ли ползти дальше по ноге. Вот растопыренная пятерня, мелко дрожащая. Вот рукав грязноватой куртки. Выше и выше. Подсознательно Вова уже знал, что здесь что-то не так, и лучше бы ему не видеть остального. Лучше бы броситься бежать. Однако, он не мог вот так просто уйти и продолжал направлять подрагивающий свет на противника, который стоял себе на подкашивающихся ногах возле стенки и трясся. Открытый рот, отвисшая челюсть. В глаз вошел прут, торчащий из стены. Тот самый острый выступ, на который Вова наткнулся затылком. Второй глаз закатился и белок мелькал в трепещущих веках. Из горла мальчишки вырвался крик. Он чуть не выронил фонарик, сделал пару шагов назад, развернулся и бросился бежать. Тут же споткнулся о бесформенную кучу на полу, которая тут же застонала громче и попыталась схватить его за ногу. Вова взвизгнул совсем уж по-девичьи и помчался по коридору, шлепая по лужам. Желтое пятно света металось по потолку и стенам. Вова бежал не пытаясь искать выход — будто только скорость могла вырвать его из этого кошмара. Потом фонарик погас. Глава 21. НЕИЗВЕСТНОСТЬ — Я был тут один раз. Внутрь не заходил. Они… Иногда бухали тут. Мои бывшие друзья. — Ба-а… — только и присвистнул отец. До рощи они шли уже больше получаса. Турка не взял фонарик и теперь жалел, но не возвращаться же. Собственно, теперь ему казалось, что он погорячился, зря потянул сюда папу, который неожиданно согласился на авантюру. Турка чувствовал себя тем мальчиком из сказки, который кричал «Волки!» просто так, развлекаясь. А после хищники в самом деле появились, и хоть что ты делай — никто не поможет, потому что не верит. Если он ошибся, то перед отцом будет стыдно. Да он уже и сейчас испытывал смесь вины и отчаяния. Он хотел, чтоб все это побыстрее закончилось. Мама Вовы перестала брать трубку, из милиции не перезванивали. Почему они вообще доверились интуиции и бредут в темноте, мимо автостоянки и заброшек? Псы залаяли, выскакивая из-под остовов разбитых машин, у Турки ушло сердце в пятки. Он вспомнил ту проклятую псину со стадиона «Труд», которая вечно на него кидалась. Отец заслонил его собой и прикрикнул: — Ну-ка, пошли вон! Фу! Пошли вон, гады! Выглядело это смешно. Один волкодав был в полтора раза больше отца, однако, он издал еще пару вялых «гав» и порысил в сторону. Его примеру последовали и остальные члены стаи. — Вот так вот, сынок, — усмехнулся мужчина. — Куда там дальше? — Через заброшенный автодром… Туда, — Турка махнул рукой. В некоторых местах встречались лужи и можно было уйти чуть ли не по колено в коричневую жижу. Отец чертыхался, а когда посреди дороги образовалось настоящее озеро, замер: — Тут точно другой нет дороги? Не утонем? Впереди замелькал свет фар. Машина чуть сбавила ход, прижалась к обочине, а потом скользнула мимо. Отец замахал руками, чуть ли не бросаясь под колеса. «Тачка» скрипнула тормозами, а Турка, хлопнув по капоту, оббежал передок автомобиля вслед за отцом. Тот уже рванул на себя водительскую дверцу. — Эй, дружище, извини, можешь нас докинуть к заброшенным домам? — проговорил отец в пахнущий потом и сигаретами салон. За рулем сидел насупившийся юнец со сросшимися бровями. — Я… Только оттуда сам, там… дорога плохая, не проедешь. Турка увидел его лицо и остолбенел. Это ж… Мульт? — Э, ты что там сам делал? — спросил Турка, заглядывая в салон — пусто. — Говори! — Я… эм, ну по делам ездил, — протянул он гнусаво. — По каким? — теперь уже и отец нахмурился. — Давай-ка, отвезешь нас… Мульт пару секунд соображал, что сделать, потом попытался захлопнуть дверь, но Турка не раздумывая врубил ему с кулака. — Эй! Сышь, ты чо делаешь, мразь! Я на вас заяву напишу, что за дела?! — За языком следи, Мульт. С каких это пор ты заявы стал писать? — Да кто вы нахрен такие?! — Отвези нас обратно, — отчеканил Турка. — Там Шуля и Тузов, верно? — Какой Шуля, я ехал… — Ну? — влез отец. — Откуда же ты ехал? И почему ты их бросил? — Да они мне сами сказали, чтоб уезжал! Я до места их довез, вместе с ботаном одним, и все! — Мульт захлопнул рот, поняв, что сболтнул лишнего. Он заморгал, переводя взгляд то на Турку, то на отца. — Чего вам от меня надо? — Отвези нас туда. Или пожалеешь. Мучительные раздумья исказили не блещущее интеллектом лицо Мульта. Вздохнув, он пробурчал: — Ладно, ладно! Садитесь… Только хрен его знает, как здесь разворачиваться… Трясина сраная. Турка обогнул машину, влез на пассажирское сидение спереди, тут же вытащил мобильник, чтоб набрать Стриженному. Отец устроился сзади. Мульт выжимал педали и крутил баранку, продолжая бурчать и жаловаться на судьбу, в то время как Турка вслушивался в длинные гудки и старался не закричать от нетерпения. * * * Вокруг него что-то хлюпало и попискивало, отирая склизкими боками стены. Вова трясся от ужаса и холода, зажимая в себе крик. Казалось, то за ним неотступно следуют слизни, наползают друг на друга, ускоряясь, и вот-вот поползут по его ногам. Позади слышалось натужное дыхание, сиплые стоны, а после и крики. Что если Тузов снялся с крюка и шагает с дырой в черепе, а второй глаз бешено вращается, пытаясь найти обидчика? И здесь стена. И тут. Без фонарика отсюда не выйти. Паника захлестывала Вову и вот уже тени складывались во вполне различимых слизняков, в усмехающихся карликов, которые приплясывали, мерзко хихикая. Тогда Вова зарыдал, упав на задницу, заслоняя руками лицо. Если бы в мочевом пузыре осталась хоть капелька, он бы обязательно обмочился. Все сильнее давала о себе знать боль в тех местах, куда Тузов попадал прутом и кулаками. О том, что его бил так и же и Шуля, Вова не вспоминал, да и те удары — детский лепет, по сравнению с тем, что пришлось ему вытерпеть после. Как понял Вова, он провалился в дыру на цокольный этаж. Удивительно, что ничего себе не сломал. Он пометался в темноте из угла в угол, выхода не нашел и вот теперь сотрясался в рыданиях, которые постепенно сходили на нет. Вдруг Тузов и впрямь ползет? Чушь. Никаких слизняков. Никаких карликов. Никого здесь нет.