Но тут пришла смс-ка: «Кое-что нашла в копии дневника. Приезжай» Он ответил, что приедет. Хотел позвонить, но решил, что это ни к чему. Раз уж Аня сама не набрала… да и вообще, Турка хотел увидеть девушку, извиниться. Все-таки плохо разошлись, а она столько для него сделала. Глядя в окно на тающие сосульки и островки грязного снега на клумбах, Турка дал себе слово, что ничем таким с Аней заниматься не будет — разговор только по делу. Еще он поймал себя на мысли, что в милиции отвечал на вопросы как-то отстраненно, что ли. Как будто не о Лене говорил, а о незнакомой девушке, абстрактной. Милиционеры тоже изучили дневник, сказали, что никаких зацепок здесь не видят, и как такового, смысла тоже. «Обычная девчоночья чепуха, розовые сопли», — буркнул Селедка. Стриженный выразился иначе, но с тем же смыслом. Про историка Турка спросил — даже отвечать не стали. Служебная тайна. Вот теперь он ерзал по сидению, мысленно подгоняя автобус. Что же там нашла Аня? Скорее бы, скорее бы… Он и сам вспоминал про снятую девушкой копию, потому и звонил, чтоб прийти и забрать ее. А тут такое сообщение. По дороге от остановки к подъезду, он снова заметил ту же компанию возле гаражей. Сердце тревожно сжалось, Турка опустил голову. Может не заметят, может, не узнают — куртка сейчас другая. Не то что бы он боялся, но разбираться с отморозками сейчас в планы не входило. Какого черта они все время во дворе ошиваются? Он потер костяшки кулака, которые давно зажили, и проскальзывая в подъезд, услышал оживленные крики, вроде «Вот он! Это тот мудак, держи его!». Турка побежал по лестнице, столкнулся на втором этаже с бабулькой. Она что-то закудахтала, он слушать не стал и погнал дальше, тяжело дыша, на ходу набирая Анин номер. Квартира была закрыта. Он вдавил «пупочку» звонка, переступая от нетерпения. Внизу хлопнула тяжелая дверь, раздались усиленные эхом голоса, топот. Турка забарабанил в дверь. Если что, надо подняться на этаж выше, чтоб уроды не узнали, где живет Аня. Подняться выше и там принять бой. Но тут дверь открылась и Турка по-регбийному бросился в открывшуюся щель, чуть не сбив девушку. Захлопнул дверь, повернул ключ, закрывая на два оборота. Услышал голоса уже на лестничной площадке. Опять топот, мат. — Ты чего, Артур? — Тс-сс… Через минуту послышались реплики разочарованной шпаны. Слава богу, не догадались, где живет Аня. Слава богу. Выдохнув, Турка смахнул со лба пот и стащил кроссовки, роняя на пол капли растаявшего снега. — Да уроды погнались… Я им навалял раз, когда от тебя уходил. Так теперь узнали. — А, это Жорик с дружками. Конченные… Вечно во дворе ошиваются. — Их сейчас пятеро… Да я бы может и справился, но просто неохота связываться. К тебе торопился, — Турка снял куртку, посмотрел на Аню. Глаза подвела, губы слегка подкрасила. Разноцветные лосины плотно обтягивают попку, мятая футболка каким-то образом подчеркивает грудь и талию. — Проходи, чего уж. — Ты… не сердишься на меня? Прости, а? — Стала бы я разбирать эти каракули, если бы сердилась? Уже бы в мусорку отправила. Проходи в комнату. Чай или кофе будешь? — Нет, — помотал головой Турка, не в силах отвести взгляд от колыхающихся грудей. Неужели Аня без лифчика? Громко играла музыка и хриплый девичий голос пел с надрывом: две разных войны — в голове, две разных весны — одна зима. Как зачарованный прошел он в комнату. Аня сделала музыку чуть потише и сказала: — Я нашла упоминание, что типа у Коновой и этого таинственного «С» разница в возрасте. Казалось бы, что такого — многие девушки встречаются с теми, кто старше них на два, три года и больше. Да я сама такая же… была. А теперь вот… кхм, ладно, мы же с тобой не встречаемся, как бэ… — Турка при этих словах покраснел, Аня захохотала своим особым смехом. Потом посерьезнела: — Ладно, еще по косвенным намекам, я поняла, что этот «С» то ли оставался на второй год, то ли что-то такое. Ну там фраза проскользнула, что типа, «он не видит ничего такого в том, что ходит в школу…» То есть, как я поняла — могу ошибаться, этому челу в принципе пофиг, что возраст не соответствует классу, понял? — Ну… Да что тут такого? Бывает, что родители отдают в школу позже. А потом, если пропустил — там не написано почему? — Не нашла. Может и есть где-то, — девушка зевнула. — Но все равно странно. И я еще больше уверилась в том, что в деле Лены замешан «С». Так что… вряд ли он ее где-то держит, понимаешь, если это человек, который ненамного старше нас. Для такого нужна не только выдержка или шизанутость, для этого нужно подходящее помещение. Не держит ведь он ее дома, верно? Хотя… Ну просто, если некто закрыл Конову в частном доме, значит, это относительно взрослый человек, который живет отдельно от родителей, и может себе позволить… ну ты понимаешь. Вот я живу в квартире, с мамой — куда бы я спрятала жертву? Ты живешь в частном, верно? Но тоже с родителями. Вот. Поэтому, если Конову похитил юнец-бывший, то он скорее… ну, убил ее. Ты уж прости, что я так прямо. Но, если это левый мужик, то держит он ее где-то… Ну точно не там, где живет. Хотя… Мне даже представить сложно, где. Короче, нужно как-то найти и проверить «С». Ты бы сказал об этом ментам. — Я о нем уже говорил. Да и легко сказать — найти! Ха, да Конова, получается, с кем только не общалась. Кстати, я ж только от ментов, блин… Полдня одно и то же рассказывал в разных вариациях. Они, конечно, оставили номер, могу позвонить. Стриженный — он даже ничего. Нормальный мужик, на самом деле. А тебя не вызывали, случаем? — Нет. — Они и не должны были. Я так, на всякий случай спросил. Воскобойникова донесла на историка, как будто он ее домогался. Ну, ему лет тридцать, максимум, но все-таки для таинственного «С» он староват. — В смысле — домогался? Оклеветала? — Пока неизвестно. Вроде говорят, что она к нему клеилась, а он — ничего. Не посылал, но и… с другой стороны он ее подвозил до дома несколько раз, после уроков закрывались вдвоем в кабинете. Его решили проверить. Сам он говорит, что делал искусственное дыхание Алине, спасал… Мне кажется, что она его специально решила подставить. — Ничего себе. Серьезно? — Серьезно. Есть такая версия. Ей вроде бы как не очень верят, потому что она и про меня дичь наплела. Типа, Давыдов с Коновой общался, они могли поссориться… Хрень. А историка проверяют, допрашивают — ведь дыма без огня не бывает. — Сволочь. Не люблю таких баб, — покачала головой Аня. — Ну с историком ясно, если она в него втюрилась, то может мстить. Телки бывают такие шизанутые! У мамы есть знакомая, так ее дочка вообще зарезала соперницу. Пырнула ножом, хотела попугать, а потом типа не смогла остановиться. Ой, да у нас в классе знаешь какие были бабы? Тоже чуть насмерть не забили одну девчонку, на камеру снимали… Такое сплошь и рядом. Еще знаю про одну, как она мутила с физруком. Потом залетела, а он уехал из города. — Жесть. Я с Воскобойниковой вообще не пересекался, и уж тем более, ничего ей не делал. Овца она конченная. Не удивлюсь, если припадочную начнет из себя корчить, в психушку ляжет. Ей внимание нужно. Ладно… Ты молодец, но как нам найти этого «С»? Кто он может быть? — Понятия не имею. Притом, далеко не факт, что похитил ее он. Далеко не факт, что ее вообще похитили. — Мы уже сто раз обсуждали. Ну, менты видишь, ищут. Еще одна ученица пропала, правда, аж возле Северного. Вроде, следы борьбы и кровь нашли, шарф ее нашли, а тела нет… Может, как раз он? — Может быть, — зевнула Аня и хохотнула: — Слушай, а будет смешно, если твоя Конова вдруг появится внезапно. Приколи, как все удивятся? — Да уж, — покачал головой Турка. Повисла пауза. Музыка, которая почти всегда сопровождала любую беседу, сейчас молчала. Громко тикали часы в соседней комнате. — Когда у тебя… мама приходит с работы? — А что? — улыбнулась Аня. — Хочешь поразвратничать? — она засмеялась, но странным, будто бы уговаривающим смехом. Турка покачал головой. — Нет… Это я так. Еще раз хотел попросить прощения, что… ну, ты понимаешь. Лицо ее вытянулось, блеск в глазах погас. Кожа будто помертвела, и напомнила еще зеленые листья на деревьях в сентябре, на которые ночами дышит холодом осень, убивая. Опять повисла неловкая пауза. — Меня никто не любил по-настоящему, — сказала вдруг Аня. — Никто и никогда. Ну, если не считать маму там… Это понятно. А мне… — она куснула нижнюю губу, тряхнула челкой, покачивая головой. По щекам ее побежали слезы. — Если бы меня любил так кто-то, как ты эту Лену… Я тоже не подарок. Но все-таки, почему мне так не везет? Почему?! Турка молча подсел к девушке поближе, обнял ее, не зная, что сказать. Хотя по-прежнему помнил житейскую мудрость, что когда женщины плачут, не стоит успокаивать. Надо слушать и поддакивать. Сейчас он провел пальцами по волосам Ани. Почему-то вспомнил ту вечеринку, в квартире Тулы, вспомнил, как девушка на него набросилась. Еще вспомнил как звонил ей под Новый год — сам не знал зачем. Позвонил, она взяла трубку и даже не узнала его. Мог ли он предположить, во что это выльется в будущем? — Все у тебя еще будет. Найдется тот самый… — Это все херня собачья. Чушь. Не бывает такого, чтоб прискакал принц! — выкрикнула Аня сквозь слезы. Пряди волос ее разметались, приклеились к разбухшему от влаги лицу. Вокруг глаз размазалась тушь. — Почему девчонкам это втирают, учат с детства быть пассивными? Хрень полная. — Ладно тебе… Успокойся. — Чего мне быть спокойной? — сверкнула на Турку глазами девушка. — Да ты… С того, что я втюрилась в мальчишку какого-то? В школьника? — Ну… — он смутился, отвел взгляд и проговорил: — Тогда и не жалей, что… ну, у нас… — Ты не мямли там! «Бу-бу-бу»! Тогда, на том дне рождении ты мне показался придурковатым, и еще прикольно было, типа, неопытный. А потом… Потом я про тебя забыла! — она стукнула его кулачком. — Забы-ы-ыла… Плечи ее затряслись, она продолжала шептать что-то, покачивая головой. Турка вспомнил истерики Коновой. Сейчас происходило что-то похожее, но от Ани прямо чувствовалась исходящее отчаяние. Не злоба, нет. Отчаяние, бессилие. — Будь проклят тот день, когда ты мне позвонил, — пробормотала она, вытирая тыльной стороной кистей глаза и еще больше размазывая черноту. Турка помолчал немного, потом все-таки решился: — Так… Это же ты мне перезвонила. — У меня был пропущенный. От тебя. Я перенабрала. Но ты мне звонил до этого. — Ладно, ладно. Я так, просто. — Все у тебя «просто»! — А чего усложнять? Турка многое прочел в обвинительно-осуждающем взгляде Ани, и насчет себя и насчет Коновой. Он решил молча выдержать пытку с достоинством. Так они еще долго сидели, потом легли рядышком, как дети. Аня лежала на краю, он обнял ее за талию. Девушка подтянула коленки к подбородку. Только сейчас осознанная мысль пришла в голову Турке: Аня его любит. Мысль и до того колыхалась на задворках сознания, а теперь всплыла на поверхность.