— Ты правильно поступил. Они смогут провести почерковедческую экспертизу, сделают аутопсию. — Это же трупам делают, вроде? — Название просто такое, — усмехнулась Аня. — Я читала про это. Считай, что в данном случае они сделают вскрытие души и установят, присутствовали у Коновой суицидальные наклонности или нет. Хотя тут и слепому ясно. — Этого я и боюсь, — тихо сказал Артур, падая на диван. — Они могут прицепиться к некоторым записям и сказать, что Лена «самоубилась». Хотя я на моменты с таинственным «С» сразу указал, ну подчеркнул, и другие важные страницы отметил. Прям на листке записал, чтоб не искали. Аня села рядом с ним, положила ладонь на его кисть. Турка поднял на девушку глаза, и у него сразу же участился пульс. Турка ждал, пока девушка отведет взгляд, но она продолжала смотреть на него. — Что если… она и впрямь… мы ведь не знаем. Мы просто не знаем, — прошептала Аня, и парень убрал ее ладонь, а девушка закусила щеку изнутри. — Ты злишься? — Нет. Пойду я, наверное. Говорю же, сам не знаю, зачем пришел к тебе. — Нет, иди сюда, — прошептала Аня. Он хотел сказать, что все что между ними происходит — недоразумение, хотел добавить, что это подло — заниматься сексом вот так, хотя он любит другую. Но жадные губы нежно ласкали его, и когда его пальцы будто сами схватили грудь, девушка шумно выдохнула вместе со стоном, и ее дыхание обожгло Турке щеку. Он повалил Аню на спину, не отрываясь от губ, сжимая, тиская, шаря по девичьему телу, будто в поисках ответов на все вопросы. * * * — Неправильно это, — тихо сказал Турка, надеясь, что Аня его не услышит. Она, если и услышала, то виду не подала, продолжая водить пальцем по его груди, на которой совсем недавно стали пробиваться первые волоски. Из колонок лились басы и рифы песни «Resurrection» финской рок-группы «HIM». Турка лежал и думал, что Коновой бы песня точно понравилась. — Послушай, она могла уехать. — Уже сто раз обсуждали. Она бы не уехала, она меня любит. Полежали еще немного. Разгоряченность уступила место спокойствию, расслабленности, но в защитный панцирь уже скреблась тревога. — Судя по дневнику, у Коновой каша в голове. — А, дневник… Как же нам теперь изучать его? Хотя, оно и к лучшему. Может, ты и права, она меня не любит и прочее. Но если потом выяснится, что она пропала, и ей можно было помочь… Ты понимаешь. — Я отксерила его. Правда, качество у-гэ, почерк еще сложнее разобрать, но хоть что-то. — Да? Почему же ты мне не сказала? — Как-то не успела… Турка повернулся к Ане, посмотрел в ее глаза, глянул на искусанные пухлые губы и чмокнул их. Девушка смутилась и захихикала, а он продолжал осыпать ее поцелуями, спускаясь от шеи к ключице, и ниже, к заветной ложбинке между грудями. Смех Ани до того напоминал Ленкин, что Турку прошибли «мурашки». Он вновь завелся, поцеловал девушку уже с языком, а потом оторвался от нее на мгновение и замер. — Ты… чего? Опираясь на обе ладони, он нависал над Аней пару секунд. Потом лег рядом. Потом скатился с дивана. — Мне уже правда пора. — Ну что ты, сейчас мы быстренько… Иди сюда! — Нет. Я же говорю, это неправильно. — Слушай, ну сколько можно? Что такого в твоей Коновой, а? Наркоманка и шлюха. Турка застыл, глядя в сверкающие глаза Ани. Потом сдернул со спинки кресла джинсы, и принялся надевать их, позвякивая пряжкой. Один носок куда-то запропастился, и Турка решил, что и без него дойдет. — Что ты молчишь? Такой крутой, думаешь? Малолетка долбанная! — теперь глаза ее блестели еще и от слез. — Ну и вали домой. На хрен ты такой нужен, а? Козлина. Турка посмотрел на девушку. Еще раз кинул взгляд под стол, разыскивая носок. После молча вышел, хотя обида разрывала грудь и много чего хотелось сказать. Аня продолжала бросать ругательства ему вслед, но Турка уже обувался, зная, что если откроет рот, то наговорит чудовищных гадостей, а если начнет утешать девчонку, то чего доброго, они опять займутся сексом. Лучше уж пусть все закончится вот так. * * * Домой он вернулся затемно. Не включая свет, Турка прокрался в свою комнату и лег на диван. Обветренные губы слегка пощипывало. Надо искупаться, а еще что-то там задавали на завтра… Он закрыл глаза, и очутился на дороге в рощу. Сухая глина под ногами, по бокам зеленеет трава. Неподалеку база «СКА», на которой они играли в футбол класс на класс. Если свернуть влево на развилке, то можно выйти к роднику. Небольшой бассейнчик, рядом металлические будки раздевалок. Деревья шелестят, пропуская сквозь кроны солнечный свет. Солнце гладит кожу, но почему-то не так уж сильно греет. Рядом идет Шуля, сплевывает, что-то рассказывает. Полузасохшая речка, погоревший камыш. Они и сами иногда запаливали камышину и другой сушняк. Опасно — трое подростков так обгорели, и один умер в реанимации от ожогов. Блестят полоски рельсов, стучит колесами товарняк. Стоило Турке отвернуться, как поезд бесшумно исчез. — Куда мы идем? — спросил он у Шули. — Ща, убежище покажу. Мы там против бичей воевали, они на нашу территорию залезли. — Может, это вы к ним залезли? — Да не… Мы там форт оборудовали, типа крепость. Для тусовок, бухаловок. Даже замок повесили. А они сломали. Ну мы их и погнали. Щас покажу… Там и бухнуть можно, и просто потусить, — голос у Шули поменялся, а когда Турка повернул голову, он увидел перед собой Вовку. — Там очень тихое местечко. А если туда зайдет все-таки какой-нибудь бомж, то можно ударить его по башке трубой — и никто не узнает. Никто его даже искать не будет. Турка кивнул, опять глядя влево. По другой железнодорожной ветке шел пассажирский поезд. Один из вагонов горел, в разбитые окна высовывались беззвучно кричащие люди. Они махали руками, открывали рты, как рыбы в аквариуме. Турка увидел знакомые лица, но не успел разобрать, кто там конкретно. Вовка тронул его за плечо, а потом сцепил пальцы на шее, повалил и вот уже вдавливает в грунтовку шею Турки, заслоняя солнце. Только никакой не Вовка и не Шуля, нет, это… Турка вздрогнул и проснулся. Над ним нависала тень, так что он едва сдержал крик, подобрав ноги к подбородку, забиваясь в угол дивана. — Ты чего, Артур? Опять плохой сон? — Д-да. Папа… Фу-ух… — Что ж там приснилось? — Сам не помню. — А ты купаться будешь? А то пришел и завалился спать. Вообще, не видел, чтоб ты делал уроки. Как дела в школе? — Нормально. — Вам ничего не задают, что ли? — Да задают… Я делаю, ну, пока ты на работе. — Точно? А то как я не приду — тебя нет, — отец зажег настольную лампу и скрестил руки на груди. — Мне кажется, что ты опять запустил учебу. И почему ты в одном носке лежишь? — Наоборот. Весь в учебе. Носок… Один снял, на второй сил не хватило. — Дерзишь? Ладно. Только сам подумай: это ведь будущее! Надо получать профессию, а то потом ты кем хочешь быть, дворником? — Нормальная работа, на свежем воздухе. — Ой, я с тобой нянчиться не буду. Не хочешь учиться — дело твое. Потом только не жалуйся, ладно? — Ага, — зевнул Турка. Отец вышел и прикрыл за собой дверь. Какое-то время он полежал, глядя на подмерзшие пальцы голой ноги. Вспомнил Аню, ссору. Потом взял телефон и бездумно перебирал пункты меню, покусывая губу. Тут экран замигал в руках, и высветился номер со знакомыми последними цифрами. Обычно Турка игнорировал неизвестных абонентов, но теперь ответил почти моментально: — Привет, Вов! — Здорова. Ну что, как дела? Они пообщались, обсудили матчи. После Турка рассказал о расследовании, рассказал про географа, про Селедку и Стриженного. Почему-то хотелось вываливать и вываливать информацию. У любого так бывает, особенно, когда долго держишь, копишь в себе. А потом будто плотину прорывает. Вова оказался хорошим слушателем, а Турка вдруг понял, что ему нужно как-то вернуть дружбу с этим человеком. Один из немногих, кто находится на его волне, пускай они и слегка разные по характеру. — Жесть. Но… Тебе ж она нравилась, Конова? А помнишь, про порнотехникум шутили? Может, она правда, уехала? Сложно представить, ну, что чела, которого ты знал лично, с которым общался — похитили. Или убили. Турка посопел в трубку, не зная, что добавить. Вова кашлянул: — Ау, ты на связи? Слышишь меня, Артур? — Слышу. — Ладно… У меня нет идей, как тебе помочь. Ты же передал все, что знаешь, ментам? Они должны найти.