Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 55 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Научил ее время распознавать – на свою голову. Мы не опаздывали, но вставать и выходить было самое время. Я с хлюпаньем допил чай – никто даже замечание не сделал – и рванул в прихожую, чтобы быстренько одеться и сказать Дильке, что одну ее ждем, между прочим. Но все же задорные с утра, блин, рванули за мной. Весело получилось, зато без жертв. Мы уже стояли на пороге, папа побежал себе еще бутерброд сделать, мама проверяла, всё ли мы взяли: ранец, рюкзак, сменная обувь, шарфы не забыли, Наиль, на голову надень, надень, я сказала! Наушники вынь – и вообще, договаривались телефоном не размахивать. Или Дильку по пути потеряешь, или в школе отберут. – Кто отберет? – хмуро спросил я, убирая телефон из куртки в брюки. – Хулиганы эти твои? – Директор, – коротко сказала мама, и тут мне возразить было нечего. И тут Дилька сказала: – Ой, мам, какая ты красивая! – Ага, – невнимательно ответила мама, но затем все-таки решила возмутиться: – Где красивая? Издеваешься, да? Со сна, морда распухшая, на башке мочало, еще глаза, и тут все красное… – Правда красивая, – протянула Дилька. Я поднял глаза и тоже увидел наконец. И подтвердил: – Мама, в натуре. Как это… прекрасно выглядишь сегодня. Мама хмыкнула, покосилась в зеркало и уже открыла рот, чтобы сказать что-то ехидное, но передумала – и прямо так, с приоткрытым ртом, повернулась к зеркалу и принялась разглядывать себя, зачем-то водя рукой по животу и ногам. Мне стало неловко, а Дилька захихикала. У нас мама симпатичная, очень – хотя косметикой не пользуется. Но она сильно устает, потому что работает на каком-то суровом муниципальном предприятии и ухаживать за собой не очень любит, ей нас хватает, а мы ей знай нервы портим – ну и так далее, так, по-моему, все мамы говорят. Все мамы разные, и наша тоже разная, но у нее красивое лицо, глаза яркие, она не толстая и не дохлая – ну что я рассказывать про свою маму буду. В общем, приятная такая. Теперь она была не приятная, а какая-то – ну как в рекламе по телику или в глянцевом журнале. Стройнее, подтянутее – я не понял почему, но силуэт у нее стал будто на картинке. Волосы как после укладки. И кожа оказалась бархатно-золотистой и теплой даже на вид. Мне аж потрогать захотелось, а Дилька, не думая, обняла маму и уткнулась лицом в живот. И мама что-то, видимо, в себе нащупала, пока ладошкой водила. Совсем засияла и спросила явившегося наконец папу: – Видишь что-нибудь? Папа на секунду перестал жевать, осмотрел ее въявь и в зеркале и бурно закивал, дожевывая. – И что ты видишь? – Пэрсик. – Хоть бы раз, гад, что хорошее сказал. – Дети уйдут, я тебе все подробно расскажу, – невнятно пробормотал папа, подходя ближе к маме. Я расслышал, конечно, и заторопил Дильку. Вот нам необходимо такие разговоры слушать. Орлы, блин. Впрочем, они опомнились вроде. Когда мы уже, обцелованные, выходили за дверь, мама вполголоса сказала: – А очков-то нету – сегодня ты за рулем… И целую коробку линз, как назло, вот только купила. Теперь выбрасывать, что ли? – Жалеешь? – уточнил папа, ухмыльнувшись. Мама засмеялась и сказала: – Зависть – мелкое чувство. Ладно, сегодня перебьюсь как-нибудь, а завтра к окулисту – и новые купим. Новые линзы покупать не пришлось. Во вторник острота маминого зрения дошла до единицы. То есть до идеального состояния. Идеальное на этом кончилось. 3 Первый раз я испугался в среду. Почти без причины. Возвращался из школы, через лужи и ручьи прыгал, на солнце жмурился, вдруг вижу – возле подъезда папа стоит. А его днем никогда дома не бывает: он не приезжает на обед, не заскакивает за сменной обувью, не прячется от директора. Он, даже если выходной с утра, старается нас куда-нибудь утащить, в парк хотя бы. А если на работу ушел – все, до ночи не жди. И если позвонить по срочному обстоятельству, он вполне душевно разговаривает, но чувствуется, что одним глазом в бумаги, монитор, на аллеи стеллажей или куда там у них положено косит. Весь деловой такой. Папа, наверное, сам это как-то понял и попросил не обижаться. Коли что-то делаешь, говорит, делай хорошо, а хочешь отвлекаться или ловить двух комаров одной рукой – так лучше и не пытайся. Да я и не пытаюсь, и не обижаюсь – понимаю, работа. А теперь вот папа не просто стоял у подъезда, а с самым бездельным видом. Вернее, не так. Он тоже то на солнышко щурился – блаженно, но как-то встревоженно, будто прислушивался к далеким окликам, – то начинал топтаться на месте и под ноги смотреть, словно уронил чего. И снова голову задирал. А ведь в небе оброненное не ищут. И стоял папа странно, не спиной к подъезду, как нормальные люди, и не лицом к нему, как дожидающиеся люди, а боком. Зато подкрадываться легче. Я подкрался и с рявканьем так говорю: – Привет, дядя пап! Прогуливаем? А он не то что не вздрогнул – вообще не отреагировал. Оглох, что ли? Я уже потише и не очень уверенно его окликнул. Папа голову опустил, подумал, повернулся ко мне и стал внимательно разглядывать. Как незнакомого щенка, например. Я лихорадочно перебрал свои грехи – пара по алгебре (так я ее исправил сегодня), вызывающее поведение на географии (это брехня вообще), или Юлька-дура опять что-нибудь придумала и наябедничала – она меня преследует, честно. Но папа сказал – с дурацкой равнодушной интонацией, но правильными словами: – О, сынище! Здорово, сынище. После запинки поднял руку, быстро мазнул по моей шапке, которую я предусмотрительно натягиваю на подходе к дому, и тут же руку убрал, точно испугавшись. – Ты пешком, что ли? – поинтересовался я, чтобы не затягивать паузу. Папа прищурился и неопределенно улыбнулся. Не получилось паузу убить. Но мы не сдаемся. – На работе проблемы? – решился деликатно спросить я. – В головах проблемы, вот здесь, – сухо сказал папа, тронув пальцем темечко, но и от своей головы палец быстро отдернул. Зато продолжил поживее: – На работе нормально, нормально на работе. Надеюсь. – Здоров, Рустам-абзый[10], – сказал дядя Рома из сорок девятой квартиры. Он вышел из подъезда – и в этом как раз ничего странного не было. Дядя Рома работает на «Оргсинтезе» по плавающему графику, то есть сегодня явно во вторую или третью смену. – Я здоров как бы, – сказал папа и пожал протянутую ладонь. После паузы сказал и пожал. Пауза была крохотной, но я заметил. Дядя Рома тоже. – Серьезный разговор? – спросил он, кивнул мне сочувственно и сказал: – Привет, Наиль. Я тоже пожал протянутую руку – ну и плечами пожал. Поди пойми, серьезный это разговор или нет. Папа посмотрел на меня и точно так же пожал плечами. Дразнится, что ли? Дядя Рома явно решил разрядить обстановку, не спеша вытащил пачку сигарет и взялся, закуривая, рассказывать про последний выезд на рыбалку с пацанами. Рассказы у него обычно были бесконечными. Поэтому я решил малость отойти, типа чтобы взрослым не мешать, вежливо постоять минутку рядом и свалить домой. Не хочет говорить, чего случилось и почему не на работе, – не надо. Чужие тайны или там проблемы в голове мне не очень интересны. Я так и сделал – отошел, постоял, воспитанно откланялся и потопал к подъезду. Но вдруг остановился, поморгал и оглянулся. Мне показалось, что папа украдкой выпустил изо рта клуб белого дыма. Папа как раз в этот момент отвернулся, а от головы дяди Ромы дым отваливался пятилитровыми банками – так что мне, наверное, показалось. Останавливаться, чтобы выяснить точно, было неудобно. Но очень хотелось. Папа не курит. Папа никогда не курил. Папа презирает курящих и почти этого не скрывает. Папа заставил маму бросить курить. Вот пусть она его и разоблачает – дыхнуть просит и все такое. У нее это на высоком профессиональном уровне получается – на мне летом натренировалась. Вечером попрошу, подумал я.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!