Доехав до городка, они свернули к востоку на дорогу в Уанн и остановились перед новым зданием жандармерии, построенным в нескольких метрах от старого. Их сердечно встретил аджюдан[1] Ласкоме. — Мы с нетерпением ждали вас, — сказал он с некоторым беспокойством в голосе. — Для городка вроде нашего два… почти одновременных самоубийства — это уже чрезвычайное происшествие. — Жители запаниковали, — прибавил его подчиненный. — Нас лишили двух расследований, что, впрочем, поразительно. Возникает вопрос: с какой стати два провинциальных самоубийства могли до такой степени заинтересовать прокурора? К тому же, — понизив голос, добавил аджюдан Ласкоме, — я не вижу связи между ними. Как бы то ни было, вам предоставлена полная свобода действий на нашей территории, и если я могу быть вам полезен… — Не будете ли вы столь любезны посвятить нас в суть дела? — спросил комиссар Фушеру. — Труп месье Ришело обнаружила сегодня утром студентка Амандина Фолле. Я распорядился перевезти его в больницу Оксера. Такое делается в случаях, когда смерть подозрительна… То есть… — смешался аджюдан Ласкоме, — здесь сомнений нет, но вот обстоятельства… — Вы хорошо поступили, — одобрил комиссар. — Таким образом мы выигрываем драгоценное время. — У меня есть заключение судмедэксперта, и с минуты на минуту мы ожидаем факс о результатах вскрытия. Как видите, Пюизе идет в ногу с прогрессом, — закончил аджюдан более веселым тоном. — А где находится второе тело? — Его просто перевезли в морг дома престарелых. В данном случае гипотеза о самоубийстве бесспорна: мадам Брюссо все ценили, и трудно предположить, что кто-то мог покуситься на ее жизнь. Более того, она была замкнутой, одинокой, а в последнее время я заметил у нее признаки неврастении, — добавил он, поглаживая усы с удовлетворенным видом. — Зато дело обстоит не так просто с месье Ришело. В городке о нем ходили противоречивые слухи. Из достоверного источника я знал, что многие муниципальные служащие таили на него злобу. Этот господин буйствовал на всех заседаниях, где обсуждались его действия. — А что касается Жюли Брюссо, — сменил тему комиссар Фушеру, — тут вы уверены, что с ней тоже все просто? Удивленный отсутствием интереса парижских гостей к интересующему их трупу, аджюдан Ласкоме тем не менее настаивал на своем: — Я организовал вам встречу с первым свидетелем в деле Ришело: Амандину Фолле вы найдете в ее жилище, недавно оборудованном нашим мэром в подсобных помещениях замка. Из соседней комнаты доносились звуки, похожие на поскребывания лап верного пса. — А! Вот и наш факс из Оксера! Прошу прощения… я на секундочку. Как только массивная фигура его начальника пропала из виду, молодой Ахилл Делкло воспользовался этим, чтобы вернуть разговор в предпочитаемое им русло. — Такая таинственность понравилась бы Колетт, — начал он. — Вам известно, что она была большой любительницей всего, чем интересуется полиция. В «Бела Виста» она даже выступает в роли детектива. И так как она нашла бы подозрительным поведение человека, живущего в ее доме… — Хватит, Делкло, — оборвал его вернувшийся Ласкоме. — Вы даже не подумали о том, может ли ваше увлечение нашей местной гордостью заинтересовать наших именитых гостей? — Отнюдь, — вмешался Жан-Пьер Фушеру. — Я лично уверен, что книги — это калейдоскоп реальности. Особенно он любил те, в которых за забавными историями скрывался глубокий смысл. — И в частности, романы, написанные женщинами, — добавила Лейла Джемани. — Мне понятно, почему творчество Колетт зачаровывает. Я считаю ее неистощимой. Всякий раз, перечитывая какой-либо отрывок писательницы, она находила под тонким текстовым наслоением новые сокровища, скрытые автором. Она имела все основания представлять, что эти книги адресованы ей. Нарушая все запреты, Колетт вытаскивала на свет божий то, что для других оставалось недоступно. Подобно убийцам, ловко маскирующим следы своих злодеяний, некоторые писатели виртуозно прибегают к искусству умолчаний. Колетт в совершенстве владела этим приемом. И Лейла была ее идеальной читательницей. Несколько задетый тем, что его отстранили от разговора, затеянного подчиненным, Ласкоме заговорил о предполагаемом расследовании. — Первые заключения лабораторных исследований настораживают, — начал он с видом, выражающим сомнение. — Похоже, что месье Ришело скончался от принятого им убийственного яда: несколько миллиграммов тетродоксина, содержащегося в основном в фугу, ядовитой рыбе семейства тетродонтидов. Он сделал паузу, наблюдая за эффектом, произведенным этим открытием. Ахилл Делкло, как и следовало ожидать, выразил свое удивление. Парижане остались невозмутимыми: они и не с таким сталкивались. — Как следует из их названия, — продолжил Ласкоме, — эти рыбы имеют квадратную форму. Они водятся в прибрежных водах Японии… Очень ценятся в некоторых специализированных ресторанах… Импорт их строго контролируется европейской агробиологической комиссией. — Он поправил свои очки и процедил сквозь зубы: — Какой дьявол подсунул месье Ришело это вещество и почему он проглотил его? — Потом продолжил: — Попав в желудок, тетродоксин сразу лишил его голоса, последовали многократные конвульсии и острый спазм, сопровождаемый параличом дыхательных мышц и сильным расширением зрачков. Вы убедитесь, что судмедэксперт констатировал тот же самый симптом в протоколе, который я вам передам. — Он пропустил несколько строчек. — Смерть наступила почти мгновенно… следы тетродоксина были обнаружены внутри стеклянной полости, которую жертва держала в правой руке. Травмы на губах… В правой руке? — Он перечитал фразу: — …жертва держала в правой руке… Насколько помнится, месье Ришело был левшой! — воскликнул он. — Это поразило меня дней десять назад, когда я увидел его перерезающим ленту в честь открытия недавней областной сельскохозяйственной выставки. — Этот отчет будет нам очень полезен, — сказал комиссар Фушеру, обменявшись взглядом со своим инспектором. А теперь нам хотелось бы посетить жилище мадам Брюссо. Ласкоме с трудом удалось скрыть свое разочарование: несмотря на сенсационные подробности, которыми он поделился с ними, те продолжали упорствовать в первоначальных намерениях. Немного уязвленный, он ответил: — Ну разумеется. Делкло покажет вам дорогу. Я составил для вас список свидетелей, которых неплохо было бы допросить, — сказал он, ловя на лету голубой листок, подхваченный сквозняком. — Превосходно. Благодарим вас за плодотворное сотрудничество, аджюдан Ласкоме. До завтра. Глава 6 Через несколько минут трио оказалось на улице Мутье перед решетчатой оградой. Густой кустарник и угрожающе колючий боярышник скрывали от глаз владение Жюли Брюссо. Молодой Делкло достал из своей сумки связку ключей, но пыл его быстро угас: замок калитки не поддавался. Две боковые задвижки вроде бы шевелились, однако что-то их удерживало. — Это тот ключ? — потерял терпение Жан-Пьер Фушеру. — Он поворачивается лишь наполовину. — Можно подумать, что после первого оборота запорный механизм выталкивает его, — заметила Лейла Джемани. — Ничего общего с домом Сидо, открытым всем ветрам, — подмигнув ей, пошутил Ахилл Делкло. — И еще меньше с домом Колетт в Сен-Тропезе, который мог бы открыть любой ребенок, — заговорщицки улыбнувшись, продолжила Лейла. Жан-Пьер Фушеру, возившийся с замком, вдруг воскликнул: — Я определил угол наклона ключа! Он нажал на ручку, резко повернул ее, и калитка открылась. Их глазам предстал маленький домик, не больше китайского храма, смирно расположившийся посреди сада. На его черепичной крыше с окошками мансарды и старинным флюгером, указывающим на юго-запад, возвышалось нечто вроде защитного колпака. Большинство белых ставень было прикрыто. Они обогнули небольшой бассейн с проточной водой, в центре которого читал книжку каменный ангелочек, удобно устроившийся на своих крылышках. Взошли на крыльцо, окаймленное глициниями. Едва переступили порог, как раздалась оглушительная трель сигнализации. Ахилл Делкло бросился отключать ее. — Это невероятно… Такая мудреная система безопасности у ничем не примечательной женщины! — удивился он. Комиссар Фушеру и инспектор Джемани отметили чрезвычайную строгость стиля столовой и умеренность в обстановке гостиной, обратили внимание на старинную мебель из древесных пород, произраставших в Пюизе, на пианино и канапе, обитые розовым бархатом. Но на стенах не было ни одной картины, ни одной семейной фотографии, да и вообще в этом обезличенном декоре не виделось ни одной милой сердцу женщины безделушки. — Полковник! Полковник! Они вздрогнули от этого замогильного голоса. Поспешив на звук, они обнаружили в приведенной в полный беспорядок кухне попугая, вперевалку ходившего по краю спинки стула; хлопая красно-желто-зелеными крыльями, он истошно завывал: — Остановись! Остановись! Они быстренько прикрыли дверь, чтобы птица не вылетела: находясь на свободе уже несколько дней, попугай опрокинул свою кормушку, рассыпав все зернышки, и залил плиточный пол пометом. — Ну и ну! — воскликнул оправившийся от изумления Ахилл Делкло. — Откуда же прибыла эта зверюга? — Очевидно, из Новой Каледонии, — отозвался Жан-Пьер Фушеру, вспомнив о похожей птице, привезенной его двоюродным дедушкой-путешественником своей сестре. — Поднимемся на второй этаж. В спальне гармонично сочетались голубой ковер и шторы такого же цвета. Они оценили изощренный комфорт, который, однако, ничего не рассказал о покойной, разве что о ее упорной привычке закрывать ставни. Удивление вызвала совсем пустая комната напротив. Третья комната, по всей видимости, служила кабинетом. Ахиллу пришлось применить силу, чтобы раздвинуть жалюзи. Высунувшись из окна, они увидели два прилегающих садика: в верхнем, тенистом, росли тисы и старый орешник, он круто спускался ко второму, беспорядочно усеянному цветами. В этом «сидящем» на холмах городке все сады располагались косо. Отвернувшись от окна, пришедшие стали рассматривать интерьер комнаты: при свете дня они увидели навощенный секретер со множеством ящичков, на котором аккуратными стопками лежали папки в черных обложках. Вдоль стен выстроились стеллажи с книгами на французском и различных иностранных языках; в глубокой нише располагался встроенный широкий шкаф. — Распределим задачи, — предложил комиссар. Пока Ахилл Делкло просматривал папки, а Лейла Джемани проверяла содержимое ящичков, Жан-Пьер Фушеру заинтересовался архивом, обнаруженным в стенном шкафу. Из картонных папок, расставленных в алфавитном порядке, он достал записи, посвященные истории кантона. В отдельно стоявшей коробке находились карточки, посвященные генеалогическим изысканиям. Он перебрал первые: д’Ампара, д’Обен, де Боннаржо, де Кадальвен, де Клермонт… Он озадаченно почесал в затылке. Значит, Жюли Брюссо знала семью Клотильды! И в самом деле, земли Клермонта граничили с Пюизе. Значит, судьба предназначила ему вновь вернуться в прошлое, от которого он убежал, никогда больше не встречаясь с родителями жены после смерти их дочери. — Ничего интересного для меня в этих досье, — объявил Ахилл Делкло. — И для меня ничего в этих ящичках, — отозвалась ему Лейла Джемани. — Удостоверение личности, водительские права, выписки из текущего счета; в банке все нормально, если не считать крупных вкладов наличными в начале каждого года. Однако любопытно, что это происходило в течение последних пяти лет. То же самое и с медицинской картой. В Сен-Совере у Жюли Брюссо не было своего врача; лечилась она в больнице Биша. Ежегодные эхография и рентген. В последнем заключении сказано, я цитирую: «Стабильное состояние, без ухудшения незначительного диабета, вызванного нахождением инородного тела в поджелудочной железе». И запись ревматолога: «Начинающийся коксартроз, преимущественно в области малой берцовой кости, вызванный давним ее переломом». — Результат несчастного случая? — предположил Ахилл. — Надо же, — продолжила Лейла, не слушая его, — последнее заключение датируется 28 января… А вклад наличными был произведен на следующий день. — А в предыдущие годы? — сразу заинтересовался Фушеру. — То же самое. В течение пяти лет в конце января Жюли Брюссо уезжала в Париж для медицинского обследования. Сама ли она заявлялась на следующий день в парижский филиал, чтобы внести наличность на текущий счет? — Попросите своего помощника достать в Биша копию медицинских заключений. Пусть перешлет их нам по факсу, — распорядился Фушеру. — А пока мы обследуем все снаружи. Открыв застекленную дверь гостиной, ведущую в сады, они пересекли первый, в котором выделялась огромная клумба с гортензиями, распустившимися пышным цветом благодаря обильному поливу усердным садовником. Несколько небольших арок, увитых красными розами, отделяли лужайку от теплицы внизу. Одним прыжком Ахилл Делкло преодолел пять высоких ступенек. Лейла прошла по ним с большей осторожностью. Без помощи перил Жан-Пьеру Фушеру трудно было за ними угнаться. Лейла заметила, как от усилий слегка скривились его губы. У него, должно быть, болело колено. Она протянула ему руку, чтобы помочь. — Лишняя заботливость мне ни к чему, — отмахнулся он. Она не обратила внимания на его замечание.