— А вы одержимы, как Гитлер! «По крайней мере это рифмуется с „Битлер“!» — внутренне хохотнула Жизель. В гомоне голосов, где слышались парижские, бургундские, провансальские и англосаксонские акценты, все направились в буфет, организованный в чайном салоне замка. Наверное, кое-кто сожалел, что схватка не закончилась смертью одного из дуэлянтов. Марго Лонваль с облегчением вздохнула. Худшее осталось позади. Мероприятия, предусмотренные на следующий день — прогулка по колеттовским тропам и представление «Ребенок и колдовские чары», — относились к разряду развлечений. Теперь надо было помочь Алисе Бонне починить прожектор. Но где же она? Марго заметила Фушеру и Джемани, сидящих рядом в глубине зала. Она приподняла в приветствии руку. Комиссар даже не увидел ее, а инспектор слегка улыбнулась. Лейла наблюдала за группами, которые всегда образуются вокруг звезд. В центре стояли приверженцы Фретилло, Битлера и, насколько ей было известно, Ришело. В стороне — нерешительные безымянные личности, которые в одиночку, а теперь парами или тройками лишь издалека следили за развертывающимися событиями. И между этими двумя крайностями — колеблющаяся группка пытающихся более или менее успешно приблизиться к источнику власти. Ей оставалось только установить связь между всеми этими людьми, чтобы узнать, который из них вышел из своей роли, превратившись в нарушителя закона. — Прощупаю тех, кто разговаривает с мадемуазель Дамбер, — пробормотала Лейла. — Хорошая мысль. А я займусь книготорговцем, — отозвался Фушеру. Они разделились. Поль Эрвуэ находился у бара, а Жизель беседовала с супругами-пенсионерами Жуанэн, которые не сошлись во мнениях по поводу метеопрогноза на завтра. — Очень уж парит, быть грозе, — утверждал муж, стоя у открытого окна. — Да что ты, совсем наоборот! Это к хорошей погоде, — противоречила ему жена. — Лишь бы утром дождь не испортил нам прогулку, это главное, — примирила их Жизель. При приближении Лейлы они замолчали: по их мнению, самая банальная тема становилась опасной, как только попадала в нескромные уши полиции. Кроме того, эта представительница парижской власти совсем не внушала им доверия. Вот мимо проходит ее шеф, высокий и хромой. Можно было бы прислать мужчину поздоровее для защиты мирных жителей от преступников… Но эта чужачка… Она будто угадала их мысли и профессионально-любезно улыбнулась им: — Поскольку вы живете рядом с музеем, могу я задать вам парочку-тройку вопросов? Если вас не затруднит, мадемуазель Дамбер, можете остаться и, возможно, подкрепить их показания. — Но я не здешняя… — Больше, чем я, во всяком случае, и вы были на месте происшествия в вечер смерти месье Ришело. Сказано это было сухим тоном. Супруги Жуанэн одновременно нахмурились. Что же происходило между этими двумя? Они явно знакомы и, похоже, ладят, как кошка с собакой. — Итак, — обратилась к ним Лейла, раскрывая черную записную книжку, — что вы делали в прошлый вторник вечером? — Вторник, вторник… Был базарный день… — припомнила мадам Жуанэн. — С утра я ушла покупать… ну-ка… — Моя жена — божественная повариха, — уточнил муж. — И вы не видели, не слышали ничего необычного? — настаивала Джемани. — Во вторник музей закрыт. И там затишье. Приходят только постоянные посетители… иногда продавец книг, малышка Фолле… мы не обращали внимания, — объяснил месье Жуанэн. — Ничего необычного… ни одного чужого? — Нет, ничего. Вот разве… пока ты смотрел футбол по телику, я поднялась на чердак развесить белье, Леон. — Мужчина — не для такой работы, — самонадеянно подтрунил он над ней. — Женщина — тоже, что бы об этом ни думал мужчина… Я цитирую Колетт, — не утерпев, возразила Жизель. Приободренная этой поддержкой, мадам Жуанэн продолжила: — Сверху хорошо видно двор замка. И мне показалось, что по наружной лестнице кто-то спускается к подземелью… Меня это удивило, так как все знают, что вход в него замурован… Все — это местные, — добавила она. — Подземелье под замком? — переспросила инспектор. — Да, подземный ход шел из подвалов и связывал Сен-Совер с бывшим аббатством Мутье, — пояснила мадам Жуанэн. — В средние века монахи проходили по нему в город за продуктами. А в случае осады он служил запасным выходом. Вы знаете, что религиозные войны опустошали страну. Но за столетия обвалы сделали подземный ход непроходимым. Если бы не это, то, когда в 1580-х годах гугеноты осадили Сен-Совер, жители могли бы по нему выбраться из города… вместо того чтобы укрываться в сарацинской башне! Осаждающие быстро выбили их оттуда! — Откуда вы знаете, что человек, которого вы заметили, направлялся именно к подземелью? — не отставала Джемани. — Разве есть другой вход? — Ну да! Я покажу вам… это слева, если смотреть на северный фасад. Только человек не из нашего города мог искать там проход… — Возможно, кто-нибудь из приехавших на семинар? — предположил месье Жуанэн. — Можете описать мне его? — с надеждой спросила Лейла. — Невысокий, довольно тонкий… Большего я не разглядела. Все невольно вопросительно посмотрели на Жизель Дамбер. — Я была с дочерью у Мадлен Дюжарден, к тому же мало кого знаю из Клуба Колетт. Не представляю, кто может соответствовать такой фигуре… — Ах! Оказывается, у вас есть дочь! — воскликнула мадам Жуанэн, воспользовавшаяся тем, что нашлась причина сменить тему. — У нас их двое. А сколько лет вашей? И тут Лейла поняла, что эту партию она проиграла. Сейчас женщины бросятся в раздражающие перечисления радостей и горестей материнства, начнут искать отличия между матерью и бабушкой, совсем не заботясь о тех, кому не улыбнулось счастье или у кого не было желания стать ни той, ни другой. Чтобы не присутствовать при этом, она отозвала в сторонку месье Жуанэна. — А мадам Брюссо вы знаете? — Жюли Брюссо? Служащую мэрии? Да кто же ее не знает? Очень хорошая женщина. Какая потеря для коммуны! — Похоже, все так думают, — заметила Лейла. — Ничего удивительного. Она всем оказывала услуги. Да вот спросите хотя бы кюре… Отца Клода… Я-то лично с ним не общаюсь, а вот моя жена… — Он возвел глаза к небу. — Ну а что до Жюли Брюссо… никто и не верит в самоубийство. — А точнее? — Да все местные. — Он с понимающим видом покачал головой. — Все ее знали. Можете спросить любого… тут сомнений нет. Это не самоубийство. — А что говорят? — Что говорят? Да то, что ее убили! Как и Ришело. Ведь вы здесь из-за этого, нет? Вот только его никому не жалко! Ну ладно, пора уходить, — сказал он в заключение, потянув за руку жену, которая едва успела попрощаться. — Очаровательные старички, — с иронией прокомментировала Лейла Джемани. — Я вот спрашиваю себя… — начала было Жизель. — Не окончат ли они так же? О! Не Маргарита ли Наваррская сказала, что любовь иногда переживает смерть, но никак не венец… Вы это цитировали в своей последней книге. Смутившись, что затронули эту тему, они одновременно повернули головы к залу, где Фушеру и Поль Эрвуэ, наклонившись друг к другу, казалось, целиком ушли в обсуждение интересующей их тайны. Через несколько минут вновь стали образовываться группки. Амандина Фолле о чем-то горячо спорила с тремя студентками. Тик де Глориан сменил тактику и изо всех сил старался войти в доверие к представителям совета. Марго Лонваль, слушая Антуана Девриля, глазами искала Алису Бонне. Мадлен Дюжарден раздавала программу на завтра: «Колеттовские тропы», «Фуга на рассвете»; во второй половине дня: лирическая фантазия «Ребенок и колдовские чары». — Надо бы повидаться с кюре до воскресной мессы. Думаю, он может кое-что рассказать о Жюли Брюссо, — предложила Лейла подошедшему к ней Фушеру. — Он как раз принимает после двух часов. — Немедленно позвоните ему, — ответил он с отсутствующим видом. «Его словно загипнотизировала Жизель Дамбер», — отметила Лейла. А та, обменявшись несколькими словами с Одой Бельом, незаметно ушла, направляясь к сарацинской башне… Глава 18 Жители Сен-Совера напрочь отказались восстанавливать свою колокольню. Начиная со средних веков ее трижды разрушала молния. — Надо же! Колокольни нет, да и церковь стоит за городом, — удивился Фушеру, когда они спустились по улице Колетт. — Ее неудачно установили на основание из камня с большим содержанием железной руды, который доставили из карьера в Мюре, — объяснила Лейла, державшая в руке справочник-путеводитель. — В девятом веке произошла крупная ссора между настоятелем монастыря и горожанами, пожелавшими иметь собственную церковь. Монахи в конце концов уступили, но при условии — построить ее за городскими стенами. Монастырь назначал своих капелланов и взимал… Она прервалась, так как они подошли к дому священника. Отец Клод, сорокалетний жизнерадостный мужчина, ждал их на крыльце. В приходской церкви он служил уже много лет. По словам Поля Эрвуэ, не очень хорошо относившегося к религии, отец Клод совершал чудеса, помогая обездоленным. Извинившись за скудость обстановки, он пригласил обоих офицеров полиции пройти в свой кабинет. — Вот моя единственная роскошь, — сказал он, показывая угол, занимаемый разросшимися кактусами и другими экзотическими растениями, среди которых были каучуконосы, аспериум, фикус «бенжамин»… — А больше всего мне нравится черенкование, — признался он с шаловливым видом. — Посмотрите, мне удалось вырастить пассифлору моллиссиму… — Вы когда-нибудь обменивались опытом в цветоводстве с Жюли Брюссо? — спросил комиссар Фушеру. Отец Клод помрачнел. — Я потерял в ее лице одну из самых ревностных прихожанок, друга, можно сказать, — грустно ответил он.