— Все равно до темноты не успеем. — Возьмем велосипеды. Там, возле турбюро, прокат. Побежали. В прокате они заплатили за три часа и узнали, что Большая губа — пустынный пляж, который тянется целых пять километров. — Там гнездятся полярные крачки, — добавил мужик, который выдавал им велосипеды. — Ничего, мы их не обидим, — отозвалась Овчарка, пробуя большим и указательным пальцами, хорошо ли накачаны шины. — Да я знаю, что не обидите. Но остров ведь заповедный. Нужно купить разрешение в лесхозе для того, чтобы ездить по острову, иначе оштрафуют. — У нас времени нет еще переться в лесхоз. — Да он уже и закрыт. — Значит, заплатим штраф, если нас застукают. Покатили, Васса. Сумасшедшие девчонки расплатились тысячерублевой бумажкой и умчались, даже не дождавшись сдачи, будто за ними дьявол гнался по пятам. Коза пробовала бежать вровень, но стала отставать и в конце концов, поняв, что за подругами ей не угнаться, встала на дороге и жалобно заблеяла, глядя в их сторону. — Может, подождем ее? — спросила Васса, которой стало жаль козу. — Еще чего. Мне надо узнать, кто Каретную замочил, а не с козлами возиться. Овчарка выдохлась после трех километров пути. Они сели у дороги в траве. Но даже и пяти минут не просидели — на них, потных, слетелось целое облако комаров. Они вились над головами, жужжали и кусались. — Черт, ну и зверье! — сказала Овчарка, размахивая веткой. — Это называется гнус, — отозвалась Васса. — Да, подходящее для них названьице! Как только они тронулись, у Вассиного велика соскочила цепь. — Ничего, — сказала Овчарка, — в детстве я ее натягивала сто раз. И сейчас смогу. И Овчарка полезла в суму для инструментов. Она перевернула Вассин велик и поставила, оперев его на руль и сиденье. Она развинтила все педали. Темнело. Васса с беспокойством глядела на детали, которые Овчарка одну за другой складывала на большой лист лопуха. — Ты уверена, что сможешь? — Не волнуйся. Ты только комаров от меня отгоняй. Вот козел, дал неисправный велосипед. Великий защитник крачек, черт бы его побрал! Наконец она свинтила все как было. Но только Васса села на велик и надавила на педаль, как цепь опять соскочила. Так что оставшиеся пять километров придется пройти пешком, везя велики, грустно подумала Овчарка. — Слушай, а что, если спрятать велосипеды где-нибудь в кустах, а на обратном пути забрать, — предложила Овчарка, — чего их переть туда-сюда? — А если мы не найдем, где их спрятали? Или их возьмет кто-нибудь? — Не волнуйся. Выберем какой-нибудь ориентир. Ориентиром стал древний полосатый верстовой столб. За ним был овражек, по нему тек ручеек. Там они и спрятали велики. Когда они добрались до Большой губы, было почти темно. Только узкая розово-желтая полоска на горизонте — все, что осталось от заката, — давала пока кое-какой свет. — Дохлое дело, — грустно сказала Овчарка, — надо прочесать весь пляж. А через полчаса совсем стемнеет, что тут найдешь в тьме кромешной. — Давай пройдем хоть немного, — предложила Васса. Идти по песку после такого марш-броска от поселка было трудновато. Полоска на горизонте гасла. — Ну и где здесь крачки? Наврал небось этот велосипедных дел мастер, — проворчала Овчарка. — Все крачки спят давно. Как и все нормальные люди. Кроме тех психов, которые ночью таскаются по непонятно какому пляжу непонятно зачем. — Твоя правда, — откликнулась Овчарка, прыгая с камня на камень, — надо было завтра ехать с утра. Чего мне не терпелось, не пойму. Ладно, по-моему, хватит. Совсем темно стало. Давай посидим отдохнем, благо тут у моря комаров меньше, и будем домой двигать. Так они и сделали. Овчарка поднялась, чтобы идти, сделала два шага и шлепнулась, споткнувшись о какую-то ветошь. О песок, конечно, стукнулась небольно, но очень рассердилась и стала ругаться. Так хотела прочесать Большую губу, и вот теперь тащиться сюда еще и завтра! — Какой урод это сюда кинул! И с досады она ногой поддала мокрую и грязную ветошь. Васса уже ушла вперед, и Овчарка позвала ее. — Погоди, подружка. Дай-ка зажигалку. Когда Овчарка щелкнула газовой зажигалкой, она увидела, что перед ней грязный, мокрый, осклизлый, дырявый, пахнущий тухлой рыбой красный клетчатый плед. — Господи, Васса, это ее плед. Она в нем сидела тогда на причале в Кеми. И на корабле тоже в нем была. Я его запомнила. Из дорогих, мохеровый, настоящий шотландский. Овчарка прополоскала плед на мелководье и выжала его. Они шли от Большой губы по грунтовой дороге обратно. Овчарка говорила: — Теперь мне все ясно. Мы не видели, как Шура Каретная сходит с корабля на Бабий остров. Потому что она вообще на него не сходила. Она сидела там на корме в этом самом пледе, и тот, кто ее убил, столкнул ее в воду. Проще простого. Ты ведь слышала — семь минут максимум, если даже плавать умеешь. А видеть этого никто не мог — погода была скверная, все сидели в каюте. Если она и кричала, опять-таки никто ее слышать не мог. Плед — вот чего не хватало в сумке. — Но ведь она приходила за своей сумкой. — Да это мог быть кто угодно. Убийца ее спихнул, а про сумку забыл. А там наверняка что-то было, что могло его выдать. Он переодевается в белое — тот матрос мне сказал, что к Аслану приходила женщина в белом. В лицо-то Шуру этот Аслан знать не мог. Ага, значит, убийца — женщина. Хотя убийца мог быть и мужчиной и нанять какую-нибудь женщину, чтобы сходила и забрала сумку. Теперь мне кажется, что и Аслана не случайно прирезали. Слышала ведь — тихий непьющий мужик, в драки никогда не лез, учебу сына оплачивал. Так что убийца вынул оттуда все для себя опасное, а сумку подбросил в столовую. В любом случае ее убил кто-то из тех, кто был на катере. Всю дорогу они перебирали пассажиров «Святителя Николая» и строили догадки, кто же из них больше других годится в убийцы. — Груша — так это сомнительно, правда? — Да, — отозвалась Овчарка, — она, конечно, сенсации ради маму родную продаст, но убить… вряд ли. К тому же она наружу не выходила, я бы видела. Двое матросов — так у них никакого резона топить Шуру, они ее знать не могли. К тому же как только кораблик отошел, они пошли спать. — Малолетки тоже не смогли бы. Да они и из каюты никуда не уходили тоже. — Ты не помнишь, как только мы отошли из Кеми, кто выходил из каюты первым? — Я выходила. За чехлом от бинокля. — Ты вне подозрений, подруга. — Когда в фильмах что-то расследуют, подозревают всех. Потом оказывается, что убил тот, на кого никто не думал. — Не валяй дурака, — ответила Овчарка. — Тебя не было минут пять от силы. — Так чтобы убить, и секунды хватит. — Ладно, если тебе так больше нравится, буду и тебя подозревать. Кто за тобой выходил, не помнишь? — Сперва та пятидесятилетняя женщина с обесцвеченными волосами покурить. Потом тощая девчонка с метровым золотым лабрисом. Она чем-то отравилась и пошла в сортир, — сказала Васса, — эта баба с испорченными волосами еще ей леденцы предлагала от укачивания. — Между прочим, эта девчонка очень нервничала, я это еще в «Поплавке» заметила. Кто еще? — Еще отец Панкратий с женщиной в платке пошли помолиться на поклонный крест на островке, когда плыли мимо него. Их минут пятнадцать не было. Но их, по-моему, стоит исключить. — Почему это? Сама же сказала — подозревать, так всех. Кстати, отец-то он отец, а вполне мог ее спихнуть. Он ведь у них тут воинствующий гонитель лесбиянок. Он наверняка ее знал, она ведь настоящая икона всея Руси для всяких там извращенцев. Чего еще и ожидать от фанатика. А эта паломница ему из солидарности помогла. — Не знаю, что-то сомнительно, — отозвалась Васса. — Ага! А ведь мой папаша-то тоже выходил. От такой твари, как он, всего ожидать можно. — Кончай наезжать на своего папу. — Хочу и наезжаю. Хочу — прирежу его. У меня что, по-твоему, права такого нет? Ты, Васса, очень добренькая. Если б он разорился, если б его хватил инфаркт и его бы парализовало или мошенники у него отняли квартиру, а его запихали в дом престарелых, я бы и тогда к нему не пришла. Хотя нет, пришла бы. Чтоб посмеяться. — Ну и злющая же ты! — Я не злющая, я справедливая. — А по-моему, ты притворяешься. Послушай, Овчарка, это наш столб? — Нет, наш был немного покосившийся. Наш дальше. Они дошли до следующего верстового столба. Однако за ним не было никакого оврага. — Черт знает что, — сказала Овчарка, — значит, тот был наш. В такой тьме не разберешь. Они пошли обратно. Овчарка первой полезла в кусты и ощупью отыскала велики.