* * * День прошел спокойно, если не считать непонятной суеты в окопах напротив. Но это было и неудивительно. Напротив же стоял батальон ИГИЛ, дважды допустивший прорывы российских войск. По всем правилам военного искусства, батальон требовал переформирования и усиления, чтобы избежать прорыва в третий раз. Перетягивались силы из окопов левого для этого батальона, а для спецназа – правого фланга. Но это было батальону спецназа только на руку – не стоит ожидать удара во фланг от противника. К концу дня опять из кабинета полковника Скорокосова позвонил генерал-полковник Сумароков и просто спросил, не уточняя, о чем идет речь: – Готов, подполковник? – Так точно, товарищ генерал. Готов, как всегда. – Машины заправлены? – Под завязку, товарищ генерал. – А боекомплект? – Втрое против обычного. – Тогда жди команду. А пока начинай выдвигаться. – Через десять минут, товарищ генерал. Когда стемнеет. – У нас уже стемнело… – Так вы ж на добрых три десятка километров восточнее. К тому же вокруг вас горы. У вас раньше темнеет. – Добро. Через десять минут, – на удивление легко согласился Сумароков, которого, как поговаривали в войсках, уговорить бывает сложно. За десять минут, которые он выпросил у генерала, Бармалеев успел позвонить жене в Россию. Она долго не брала трубку, подполковник терпеливо ждал, наконец ответила. – Время запомнила? – спросил Вилен Александрович вместо того, чтобы поздороваться. – У нас уже темнеть начало. Мне звонить на три часа раньше. Договорились? – Договорились. Виновата… Исправлюсь… – пошутила Тамара. – Что так долго не отвечала? – Документы на подпись носила. Мобильник на столе оставался. – Понятно… Тамара работала в штабе бригады делопроизводителем. Носить документы на подпись – ее прямая обязанность. – У тебя все нормально? – спросила жена. – Все в порядке. Через пять минут идем в наступление. Завтра жду твоего звонка. Детям привет. Целую. – Позвоню, – пообещала супруга. – И привет передам. Тебя целую и за тебя молюсь. – У меня все. – Вилен Александрович отключился от разговора, не зная, что еще сказать. Долго разговаривать по телефону он не любил и не умел… * * * Батальон выдвинулся на позицию и двинулся вперед одновременно с артобстрелом, который по какой-то причине задержался почти на восемь минут. Сначала, создавая «коридор» в минном поле, послали свои капроновые ракеты пять «Змеев Горынычей», потом еще три установки разминирования двинулись вперед вместе с танками и БМП, а спецназ и морская пехота бежали вслед за ними. Бармалеев опять лично возглавлял атаку. В этот раз, как и в прошлый, преодоление окопа не вызвало особых трудностей, и произошло это во многом потому, что окоп был почти пустым. Большая часть «бармалеев» успела уйти в сторону моря или в сторону реки – куда точно, было непонятно из-за темноты и отсутствия у военных разведчиков дронов. Но это была только четвертая часть батальона. Три четвертых успели уйти. И потому каждый из российских батальонов продолжил выполнение своей задачи. Батальон «морской пехоты» продолжил наступление вдоль окопа в сторону заброшенного стекольного заводика, а батальон спецназа дошел до моста через реку и никаких следов переправы противника не обнаружил ни на мосту, ни на берегах полупересохшей реки. Бандиты, видимо, ушли в другом направлении. Бойцы отдельного взвода старшего лейтенанта Волокушина осмотрели берег с двух сторон от моста. Следов найти не удалось, а они обязательно остались бы в случае переправы вброд. Дно реки представляло собой глинистый песок, который долго сохраняет следы. А перепрыгнуть через водную поверхность невозможно даже олимпийскому чемпиону по прыжкам в длину, расстояние составляло около двенадцати метров. Об этом Волокушин сразу же доложил Бармалееву, который тоже находился на передовой линии наступления. За самим Бармалеевым постоянно шел, стараясь не потерять его из виду, только радист с рацией в рюкзаке за плечами, хотя его и предупреждали, что лезть туда, куда лезет сам комбат, не следует, рассказывали о его погибшем предшественнике. Согласно данным наблюдения в бинокль, морским пехотинцам все никак не удавалось полностью очистить окоп от противника. Из трех десятков танков четыре уже горели, горели с ними вместе, пуская в ночи белый дым, три БТРа, только расстояние и ночная темнота не позволяли по эмблемам на башнях разобрать принадлежность бронемашин к роду войск. И не помогали ни пушки оставшихся танков, ни пулеметы бронемашин выгнать отчаянных бойцов из окопов. – Развернуть минометы! – приказал Бармалеев. Минометный обстрел свое дело сделал довольно быстро. Когда осколки сыплются даже в окоп, ни у кого не возникает желания сидеть в нем. Защищающие окопы «бармалеи» наконец-то отступили и двинулись на соединение с основными силами, ушедшими в сторону бывшего стекольного завода. Бинокль показывал, что основные силы батальона противника сконцентрировались около целого куска забора длиной метров в тридцать, где подвергались постоянному и непрекращающемуся обстрелу из различных видов оружия – в ход шли и автоматы двух российских батальонов, и минометы отдельного взвода, и пулеметы БТРов, и мощные танковые пушки. Но бойцы «Фронта ан-Нусра» только залегли, и все терпели, отстреливаясь, и время от времени небольшими группами перебегали за стену на сам завод. И так продолжалось до тех пор, пока «бармалеев» перед стеной осталось настолько мало, что они не смогли сдержать атаку с двух сторон и были попросту уничтожены. Каково же было удивление подполковника Бармалеева и майора Кологривского, когда они по другую сторону полуразрушенной кирпичной стены никого не обнаружили. Противник куда-то исчез… Ушли ли «бармалеи» в глубину завода, в сторону двух уцелевших цеховых корпусов, или нашли себе еще какое-то убежище – это пока оставалось загадкой, разгадки которой у спецназа военной разведки и батальона морской пехоты не было. Когда подполковник присел в наскоро вырытом окопе неподалеку от стены, радист, не упускающий Бармалеева из вида, позвал его: – Товарищ подполковник, полковник Скорокосов требует немедленно. – Он придвинулся ближе и протянул Бармалееву соединенные с рацией наушники с микрофоном. Подполковник приложил к уху один наушник. – Слушаю, подполковник Бармалеев… – хрипло сказал он в микрофон. – Что там у тебя, Вилен Александрович? – Потеряли противника. Исчез непонятно куда. Как сквозь землю провалился… С одной стороны, входить на территорию самого завода опасно. Легко можно на засаду нарваться. С другой – оставлять бандитов недобитыми – себе дороже. Они же почти разбиты. – Короче говоря, Вилен Александрович, твой начальник штаба в порядке? – Был в порядке. – Оставляй его за себя, а сам дуй ко мне в штаб. И Кологривского предупреди, чтобы до твоего возвращения не высовывался. – Есть отправляться в штаб. Бармалеев вызвал к себе в окоп майора Лаптева, а сам выдвинулся к окопу морских пехотинцев. – И что Скорокосов надумал? – поинтересовался майор. – А кто ж его знает. Начальство… Требует… – Скажи полковнику, что я понял и сижу тихо… Мне тоже лишние потери не нужны. А потери всегда бывают только лишними, – выдал майор сентенцию. Глава 7 Бармалеев вызвал свой персональный БТР. Машина прибыла быстро. Подполковник в этот раз не стал обмениваться с мехводом шлемами, просто положил свой шлем на свободное командирское сиденье, натянул себе на голову шлем мехвода, сел за управление и поехал в штаб. Полковник Скорокосов ждал его в своем кабинете, на этот раз в одиночестве. – Ну, рассказывай, Вилен Александрович, что там у вас происходит. Бармалеев по форме доложил, коротко, чисто по-армейски. Скорокосов на некоторое время задумался. – Дело в том, что мы запускали несколько дронов, – прервал он наконец свое молчание, – и они не смогли найти в корпусах стекольного производства никаких признаков живой силы противника. Отсюда и вывод, что сразу за стеной есть вход в подземелье. Под землю дроны заглядывать еще не научились. И скорее всего, вход хорошо замаскирован, а подступы к нему заминированы. – А такой вывод на основании чего? – поинтересовался подполковник. – На том простом основании, что часть «бармалеев» была принесена в жертву. Оставшиеся не знали, где вход, и были уничтожены тобой и Кологривским. – Были уничтожены… – как эхо повторил Бармалеев за полковником и внезапно хватился: – Но там же есть несколько раненых. Их следует допросить!.. – Подполковник в бессилии от упущенной возможности схватил шлем мехвода и скомкал его. – Да, – согласился полковник Скорокосов, – поезжай немедленно, если еще не поздно. Разрешаю допрос с пристрастием. Батальон «Фронта ан-Нусра» не должен уйти. Они зверски казнили наших раненых пленных – русских парней. С ними надо поквитаться… Бармалеев выскочил из кабинета полковника и заспешил по коридору к выходу. Забравшись в бронетранспортер, надел свой шлем и вызвал по связи майора Лаптева. – Слушай, Николай Николаевич, тебе не трудно будет майора Кологривского найти и на пару минут дать ему свой шлем? Для связи… – Не трудно, Вилен Александрович. Кологривский против меня сидит, мы чай пьем… Передаю. В наушниках что-то зашуршало, потом загрохотало, а потом раздался знакомый голос: – Майор Кологривский. Слушаю тебя, Вилен Александрович. Срочное что-то? – И даже весьма… У нас среди «бармалеев» есть трое раненых. Следует их допросить с пристрастием. Может, они знают что-то про вход в подземелье?