Да и в самом клубе они застала Дамира одного, в своем кабинете. — Я беременна. И согласна стать твоей женой, — на удивление спокойно, вопреки волнению и взбудораженному состоянию, произнесла Марьяна, останавливаясь возле Дамира, который оторвался от своих бумаг и пристально следил за ее передвижением. Следя за ней, любуясь уже таким родным лицом, телом, Дамир не сразу услышал, что она сказала. Не сразу осознал. А потом…. Мужчина в жизни никогда таких эмоций не испытывал. На смену дикому облегчению, от которого ослабело все тело, ведь Мара ему, наконец, полностью поверила, иначе бы не говорила этих слов со спокойной радостью в глазах, пришла дикая радость. Животная почти. Потому что ему, как горилле какому, захотелось вскочить и бить себя по груди кулаками. Добился. Завоевал. Моя. Медленно, словно полностью не был уверен, что не сорвется, он встал, вплотную подходя к Маре. Обхватил ладонями лицо, близко-близко наклоняясь к ней, вдыхая такой привычный запах и кайфуя, млея от счастья, выдохнул: — Я рад. На что-то более связное его просто не хватило. Но судя по заискрившимся глазам Мары, ей и этого хватило. — И я. — Моя? — тихо, с такой надеждой и верой произнес, что Марьяна чуть не разревелась от этого тона, от этого смысла. Словно ему было мало того, что она уже сказала. Словно еще и еще нужны были подтверждения. Может, и не удивительно, ведь ни разу она отрыто ему еще не сказала, что полностью простила, что любит. Даже горло сейчас перехватило от всех нахлынувших чувств, которые не хотелось более скрывать. И сил даже на кивок не было, поэтому она лишь медленно моргнула, положительно отвечая на его вопрос. А потом чуть прочистила горло и также же тихо шепнула: — Мой? — Целиком, — хмыкнул Дамир, все-таки целуя так близко находящиеся губы. — Я люблю тебя, — выдохнула, когда оторвалась от мужчины. Он даже тихо застонал от удовольствия. Вновь коротко прикоснулся к губам. — И я люблю тебя, — довольно проурчал, пальцами лаская щеки. — А на счет женитьбы. Давай завтра? И кольца у меня с собой нет, дома оно… Мара тихо засмеялась, накрывая его ладони своими. — Знаю, что дома. Нашла как-то. А завтра…. Это в смысле заявление подадим? Дамир покачал головой, усмехаясь на ее признание о находке. — Нет. Сейчас мы за платьем. А завтра свадьба. Она не сомневалась, что он сможет устроить все так быстро. И понимала даже его нетерпение. — А не слишком ли?.. — Нормально. В самый раз, — перебил Дамир, все-таки отступая, но ненадолго. Лишь для того, чтобы усесться обратно в кресло, ведь ноги как-то странно не держали, да усадить Мару к себе на колени. А когда накрывал рукой ее живот, понял, что и руки, оказывается, тоже дрожат. Марьяна явно чувствовала эту дрожь. Но лишь улыбалась, и не думая подкалывать на эту тему. Только лишь уточнила: — А платье как же?.. — Сейчас поедем. Она не спорила, уютно располагаясь в его руках. — А кто там? Опять засмеялась, пожимая плечами. — Откуда ж я знаю? Я даже у гинеколога еще не была, только тесты сделала. Пять штук. Все положительные. — Значит сначала к врачу, потом за платьем! — Бескомпромиссно заявил Дамир, строго заглядывая в ее глаза. А Мара и не думала спорить. Усмехнулась только такому тону, но кивнула, соглашаясь. На следующий день она стала его женой — Рысевой Марьяной Викторовной. Они тихо, скромно расписались. Но это не уменьшило ни ее, ни Дамира радости. А спустя восемь месяцев и две недели совсем не тихо на свет появилась Рысева Оксана Дамировна. Радости Дамира не было предела. Он не только вновь добился любви своей женщины, ее прощения, но и стал отцом, что приносило, конечно, еще и бешеное волнение. Однако он верил, что справится. Все у них получится. Они же вместе. Они же семья. Конец