Смотрю на родителей. Нет, ему сюда нельзя. Только зайдет, мама сразу же начнет играть в "давай поженимся", напоит его десятью чашками чая и не выпустит из-за стола, пока не убедится, что я не немая или лесбианка и могу поддерживать разговор с мужчинами. Вот же гад. Выхожу из кухни, плотно закрыв за собой дверь и иду в коридор. Стоит мне только приоткрыть входную дверь, как Ян хватает меня за шкирку, словно нашкодившего котенка, и вытаскивает в коридор. Тут же чувтвую запах алкоголя. Глаза Яна бегают из стороны в сторону, словно пытаясь за что-то уцепиться. Боже, да он пьян. — Ты чего? Испуганно вжимаюсь в стенку, тем самым пытаясь увеличить дистанцию между мной и парнем. Если трезвый Ян опасен, то чего стоит ожидать от пьяного. — Это кто? — спрашивает он и показывает мне телефон с открытой фоткой, где изображены мы с Борькой. — Ян, ты пьян, давай потом поговорим. — Сссука, да, я пьян! И че с того?! Я спрашиваю, кто это?! Где же вся моя утренняя бравада? Ну же, влепить пощечину, врезать, плюнуть… Но я лишь едва слышно произношу: — Друг...с лагеря. — Друг, значит? — Он поворачивает мою голову на себя и заглядывает в глаза. Киваю. Это единственное, что я могу сделать. Слова застревают где-то на уровне гортани. Чувствую себя куклой в руках кукловода. — Какая же ты… какая… ты…да… Но какая я мне узнать все же не удалось. Ян резко отталкивается от двери, рычит что-то невнятное и, ударив кулаком о стену рядом с моей головой, скрывается за дверью своей квартиры. Остаюсь одна. Тело пробивает дрожь, а из горла вырываются истерические всхлипы. Чертов псих! Скатываюсь по стене на комод с обувью, сижу так еще несколько минут. И, только слегка успокоившись, возвращаюсь домой. Глава 8. Ян Пять тысяч метров, около 150 кругов и, как результат, ватные ноги и легкий шум в голове. Но это еще цветочки в сравнении с тем, что я буду чувствовать завтра утром. За год мое тело отвыкло от таких нагрузок, вдобавок тренер в последние дни сильно зверствовал. Оно и не удивительно — на носу соревнования, первые для меня после долгого перерыва. Хочешь быть капитаном, надо соответствовать. — Дэн, все в силе? — спрашивает Вадим у сокомандника, тот кивает. И после тренировки мы с парнями гоним к Бешеному. “У Бешеного” — двухэтажный клуб, расположенный в трех кварталах от центра. Здесь тусила почти вся молодежь города, ведь только тут любой желающий мог сделать ставку и тем самым отбить выпивку или просто поглазеть. Каждый вечер после одиннадцати бойцы Бешеного выходили на арену. Поначалу мы с Вадимом тоже приходили в качестве зевак. Хоть Бешеный был давним знакомым отца Вадима, до совершеннолетия ставить нас на бой он отказался. Через несколько месяцев мы стали ходить в его тренажерку, расположенную на втором этаже, а когда нам исполнилось восемнадцать, стали теми, на кого ставят. Клуб был моим вторым домом, ведь только здесь я абсолютно легально мог выплеснуть весь накопившийся внутри меня гнев. Плюс за бои платили достаточно, чтобы в свои девятнадцать не брать карманные у родителей. — Сегодня выйдешь на ринг? — спрашивает меня Бешеный. — Не, сегодня я пас. Тренер бы убил меня за то, как мы с парнями проводили сегодняшний вечер. Но день рождения есть день рождения, тем более Дэн — самый младший из нас, и сегодня мы праздновали его совершеннолетие. Накрыли поляну в випе, Вадим позвал знакомых синхронисток из бассейна, а после четвертого шота тело, помятое на тренировке, словно воскресло. — Следующий тост выпьем за любовь. — говорит Вадим, одной рукой придерживая за жопу девушку, сидящую на нем. — Чтоб всем нам повезло, как твоей крошке. — Ты че мелешь? — Ну а как еще! У нашего одуванчика любоооооофф. И друг протягивает мне телефон, на котором в открытой вкладке вижу фотографию, где Эля стоит в обнимку с каким-то гондоном. — Эй, Ян, телефон-то отдай. — выводит меня из мыслей Вадим. — Брат, все в порядке? — В полном. Вокруг все немного плывет и я не замечаю, как сбрасываю с себя какую-то деваху, встаю и иду к лестнице. — Ты куда? — окрикивает Вадим. — Ща вернусь. — Ян, ты ж в говно! Вылетаю на улицу, подставив лицо прохладному ветру в надежде прийти в себя, и пишу девушке сообщение. Мне хочется увидеть ее. Мне почему-то нужно это. Она все же вышла в коридор. Умница. Испуганно уставилась на меня своими большими малахитовыми глазами. Такая домашняя, слегка взъерошенная и чертовски притягательная. Все в тех же коротких шортах. Знала бы она, какие желания она пробуждала во мне и как сильно я хотел запустить свои руки ей под этот плюшевый соблазн. — Это кто? — показываю ей фотографию. Я должен взять себя в руки, но я не могу. Только не рядом с ней и только не тогда, когда ее персиковая шея находится в паре сантиметров от моих губ. — Друг...с лагеря. — Друг, значит? Мне хочется ворваться в ее рот и одновременно сломать ей шею. Пусть сука знает, как мне херово, пусть почувствует, поймет. Бью в стену, а затем срываюсь с места. Через минуту я снова стою на улице. И че это, спрашивается, было. Какого хера я вообще сюда погнал, увидев ее на фотке с этим мудилой. Руки пульсируют, все еще ощущая тепло её кожи. Вызываю такси и возвращаюсь в клуб, попутно пишу Бешеному, чтобы поставил меня сегодня на бой. — Ян, харе, убьёшь же! — кричит кто-то с трибун, но остальная толпа восторженно орет, призывая не останавливаться. Я и не могу, пока двое охранников не оттаскивают меня от обездвиженного тела. Слезаю с ринга и схаркиваю на пол кровь. Этот урод и меня задел. — Ян, придурок, ты че творишь? — орет Вадим. — Ты у нее был?! Я тебя спрашиваю, у нее?! — Ну у неё, и че. Вадим знал. Единственный, кто знал. Потому что единственный, кто бы меня не осудил. — Может, пора завязывать? — Спрашивает Вадим. — Сваливай оттуда, переезжай ко мне. — Это ты так тактично признался в том, что пидор? — Заднеприводным ты станешь, в тюрьме, если в таком же угаре когда-нибудь убьешь человека. Я говорю, завязывай. — У самого-то вышло? — Не вплетай меня. Это другое. — Ага, другое, извращенец. Вадим шумно выдыхает. Я не должен был этого говорить — Прости, брат. — Чувак, я за тебя реально беспокоюсь. Ты о матери своей хотя бы подумай. Ну не можешь ты там жить. Или сваливай, или уже признайся и себе и ей, что не можешь без нее. — Ага, только после того, как ты признаешься Лере. Друг меня понял, но то, как сверкнули его глаза, мне не понравилось. Глава 9. Эля Наступил день конкурса. Утром мама впервые за долгое время решила приготовить завтрак, мои любимые сырники. Мама и бабушка пекли их одинаково — с корочкой по краям и едва схватившимся центром. Только вот, поковыряв вилкой в тарелке, я еле сделала два укуса. От нервов совсем пропал аппетит, а зная себя, съем что-то, еще и затошнит. От школы нас шло трое. Присутствие рядом Яна убеждает меня в правильности моего решения отказаться от завтрака. Вот напишу, приду домой и наемся жареной картошки с луком. Изредка ловлю на себе косые взгляды парня, но это ничего, к ним за все эти годы я привыкла. Даже то, что мы доходим до гимназии, где проходит конкурс, вместе, наоборот дает мне ощущение какой-то стабильности. Этот день не такой уж особенный, зря переживаешь, видишь, упырь вон тоже рядом Видимо не зря говорят, что человек привыкает ко всему. В моих ушах наушники, но музыка не играет, мне просто так проще сосредоточиться. Я должна победить, должна занять первое место, ведь это означало бы не просто пройти во второй этап, но и обогнать Яна. Это значило бы для меня многое. Это была бы моя личная победа. Но я знала, что сделать это будет непросто. Ян — лучший ученик нашей школы, он действительно умен, плюс стажировался целый год в другой стране. Наконец, мы приходим. В седьмой гимназии я была не так давно, здесь мы сдавали ОГЭ по русскому. И почему Ян пошел учиться не сюда? Ему бы пошла эта гимназия — лучшая по показателям в городе, да и бассейн здесь был больше нашего. Может, если бы он изначально поступил сюда, все сложилось бы иначе. Мы виделись бы с ним по десять секунд в день у лифта и делали бы вид, словно ни его, ни меня не существует. Никаких проводов, никакой школы, никаких издевок. Никаких флешбэков из прошлого. Пятнадцать школ, два класса, тридцать семь человек, из которых только пятнадцать пройдут во второй этап. На самом деле, это и была цель, ведь именно на втором этапе лучшие работы отправят в творческие вузы. Нас рассаживают по одному. Ян сидит впереди через несколько рядов от меня. Это хорошо, так я чувствую себя менее уязвимой.