Конечно, она не против. Строит из себя недотрогу, замирает, но и не отстраняется, а это уже половина победы. Наши лица практически соприкасаются. Я с нежностью заглядываю в ее глаза, в них отражаются эти идиотские красные лампы. Она так же серьезно смотрит на меня в ответ, но внезапно ее щека начинает дрожать. А затем она хихикает. Хихикает, екарный бабай! Поднимаю ладони кверху, делаю шаг назад и врезаюсь в дверь. Больно, между прочим, врезаюсь. А она уже не сдерживается, ржёт во всю глотку. Врезать ей охота, чокнутой такой! Ну зачем, зачем я согласился на все это? Разве непонятно, что раз уж она не повелась на меня, не поведётся и на других? Ее кукушка улетела далеко и надолго, возвращаться не собирается. Гиблое это дело. Ги-было-е. И унизительное. — Слушай, если хочешь трепаться, — на выдохе говорит она, морда раскраснелась, тушь течёт, пугало, блин, огородное, — так трепись! Только вот давай без этого. О, она решила, что я ее шантажирую. Либо обжиманцы со мной, либо я выдаю ее тайну всем подряд. Да кем она себя возомнила вообще?! Больно надо… Разворачиваюсь и ухожу. Плевать вообще. С сумасшедшими я связываться не собираюсь. Себе дороже. Но что я скажу Ли? Что же подумает моя богиня, если я не смог выполнить даже такое пустячное поручение? Ох, думай, Эдуард, думай. Не просто так природа тебя наградила таким умом и таким телом. Ты все сможешь. Глава 54. Ли Утром встречаю маму на кухне. Она, как ни странно, отрывается от своего компьютера и поднимает на меня глаза. Что-то новенькое. Меня так и тянет удалиться обратно в комнату, но она уже открывает рот, ничего не поделаешь: — Доброе утро, соня! — Доброе. — Как вчера повеселилась? Внезапно проявившийся интерес матери к моей личной жизни обескураживает и немного пугает. Я не позволяю себе расслабляться, жду подвоха, куда же без него. — Нормально. — Это хорошо, потому что тебе пора готовиться к отъезду. Я нашла чудное заведение, тебе понравится. Если хочешь, можешь даже закатить прощальную «тусовку». Или как вы там сейчас выражаетесь? Только, молю тебя, не тут. Теперь понятно, с чего она такая радостная и разговорчивая. Только и мечтает вышвырнуть меня из своей жизни. Несмотря на то, что в последние дни мама предпочитала не нарушать тишину дурацкими словами, я догадывалась, что проблема с отъездом никуда не исчезла. Но почему-то эта новость все равно застаёт меня врасплох. Я не хочу уезжать. Мысль о том, что мне придётся общаться с какими-то незнакомцами, вываливать содержимое моей души им на растерзание, вызывает головную боль. Но эта мысль не самая страшная. Впервые рядом с кем-то мне не хочется кричать. Впервые мне не приходится терпеть чьи-то прикосновения, они мне нравятся, более того, я жду их со сладким предвкушением, даже внутри все переворачивается и дрожит. Появилось что-то, что удерживает меня на плаву. Я думала, такого и быть не может. И теперь я должна это бросить? И как я это сделаю?! Я не могу отказаться от этого. Я не могу потерять Ника. — Я не поеду. Стараюсь быть твёрдой и непоколебимой. Я - скала. Я - несокрушимая стена. Я - гранитная плита. — Ты ведь помнишь, кто ты, верно? — мягко спрашивает мама, но я прекрасно знаю, что за этой наигранной любезностью скрывается дико растущее раздражение. — Ты - моя дочь. И я ещё раз повторяю, что именно я, только я несу ответственность за тебя. К сожалению, она права. Бабушки не стало несколько лет тому назад. Мне не к кому бежать, некому плакаться и не с кем болтать по душам и распивать чаи. Она - мой единственный родственник. По крайней мере, это то, что мне известно. — Поэтому, будь добра, слушайся меня, — продолжает мама, чинно подносит чашку с кофе к губам, причмокивает и впивается в меня взглядом, даже моргать перестаёт, для верности. — Смотри, что с тобой происходит? Я хочу, чтобы из тебя получился хороший человек. Но это невозможно при нынешних обстоятельствах. Поэтому я вынуждена… Ох, вынуждена она! Ей было так сложно принять это решение, с ума сойти! Шумно выдыхаю и наклоняю голову. Я готова была умолять ее разрешить мне остаться здесь, но она меня разозлила, черт возьми, как же она меня бесит! Какая же я была глупая, когда сидела в соседней комнате и мечтала, что однажды мы будем делиться друг с другом секретами, как две подружки. Она продолжает что-то говорить своим излюбленным тоном, который так часто заставлял меня чувствовать себя полным ничтожеством. Но я не слушаю. Просто прерываю ее на полуслове. — Фиг с ним, с отцом, — говорю я. Мама удивленно раскрывает глаза и непонимающе сводит брови, — его нет, тут все ясно. Бабуля смотрит на нас с небес, тоже не вариант. Посмотрим, и кто же у нас остаётся… Демонстративно поднимаю глаза к потолку и задумчиво тру подбородок. — Что ты такое несёшь? Ставлю локти на стол, наклоняюсь ближе к ней, чтобы уж точно все расслышала. — Тебе плевать, какой человек из меня получится. И тебе так же плевать на то, что со мной происходит, а что именно, кстати, ты понятия не имеешь. Ты не хочешь жить со мной в одной квартире. Прекрасно. Отца у меня нет, бабули тоже, вот и возникает вопрос: кто у нас остается? Кто, блин, готов потерпеть меня до моего совершеннолетия? Мама на секунду опускает глаза, вроде как смутившись, но мигом принимает прежний уверенный вид. — Сбавь обороты, — строго произносит она. — Чуть потише, если можно. У меня появляется нестерпимое желание содрать скатерть со стола, разбить все стеклянные предметы в этом помещении, садануть кулаком в стену на худой конец. Сделать хоть что-то, чтобы распирающие меня изнутри ярость и досада обрели свободу. Она не возражала. Я думала, она станет возражать. А ей действительно плевать. Почему надежда - такое живучее чувство?.. Думаю о Нике, точнее, о том, как он смотрит на меня. Кто бы знал, что в моей жизни появится такой человек, одна мысль о котором может привести все в норму. — Ты пытаешься лишить меня всего, — говорю я спокойно и поднимаюсь на ноги, — всего, чего я достигла здесь. У меня здесь размеренная жизнь, люди, которые мне небезразличны. За долгое время я успела к кому-то привязаться. Я же знаю, ты не желаешь мне зла. Не отправляй меня. Просто подожди немного, и я оставлю тебя в покое, обещаю. Я выхожу на улицу прямо в домашней одежде, хорошо хоть куртку и обувь додумалась надеть. Очки мигом запотевают. Я похожа на чучело, но это и неважно. Я хочу увидеть Ника, хочу просто обнять его и постоять так некоторое время. Но по закону подлости я натыкаюсь совсем на другого человека. И вот с ним болтать в таком состоянии мне не хочется от слова совсем. Глава 55. Ник Даже не знаю, с чего начать. На тусовке неведомого Владоса разговор со Стеллой получился странноватым. Она запуталась, это и дураку понятно. Однако некоторые ее слова застряли у меня в голове. Бомба с замедленным действием, так она назвала себя. А ведь эта мысль мне тоже приходила в голову. Страшное дело. Кто разберёт, что творится в ее голове? Вдруг, когда в следующий раз ее охватит прежнее безумие, она натворит что похуже? Я общался с ней довольно долго, но так и не понял, насколько она несчастна. Ли для меня была загадкой, но Стелла? Я думал, что знаю ее, как свои пять пальцев, а оказалось, что не знаю о ней ровным счетом ничего. Честно признаться, мне бы хотелось оставить все это за бортом и вытащить на прогулку Ли, но проблемы Стеллы не идут из моей головы. Кто, если не я, способен ей помочь? Именно поэтому я, как конченный идиот, стою у окна ее комнаты и пялюсь на ее пустую кровать. В комнате ее нет, зато есть ее отец. Его фигура вырастает передо мной и укоризненно качает головой. Откуда он вообще взялся? Может, он все это время был там, а я и не заметил. Чувствую себя крайне неловко, но деваться некуда, он уже открывает окно: — И часто вы такое проворачиваете, молодой человек? — усмехается он. — Пялюсь в чужие окна? Да каждый божий день. Я, знаете ли, тот ещё псих. Директор прикрывает глаза и поднимает брови. На его лбу появляются складки, губы плотно сжаты, но он, скорее, издевается надо мной, чем сердится. — Извините, — бормочу я. — Ты, может, в дверь зайдёшь? — Да, конечно. Некоторое время мы сидим на кухне и пьём отвратительный на вкус чай. Поучать взрослых как-то не по мне, у Ли это лучше получается. Но кроме странных высокомерных изречений о воспитании подростков, в моей голове ничего нет. — Стелла вот-вот вернётся, ушла в магазин, — начинает разговор Антон Николаевич поникшим голосом. — После случившегося мы с ней только здороваемся и перебрасываемся привычными общими фразами. В моей голове сразу же рисуется образ безразличного отца, полностью игнорирующего своего ребёнка. Но ведь Антон Николаевич совсем не похож на моего отца. Чего же он просто не поговорит с ней? Неужели это так сложно? — Не знаю, что и делать, Никитушка, — вздыхает Антон Николаевич и проводит ладонью по волосам. — Она не хочет со мной разговаривать. Я не понимаю, что я делаю не так. Значит, разговаривать с ней он пытался. И то хлеб. Только открываю рот, чтобы выплеснуть на него все, что Стелла говорила мне о нем по секрету. Думаю, что самое время раскрыть все карты, даже если при этом я буду выглядеть предателем. Но я не успеваю этого сделать, потому что мы оба слышим, как проворачивается ключ в замке и входит Стелла. Она видит мои ботинки. Это я понимаю по ее радостному возгласу из прихожей: — Ник! — Мы здесь, — мягко отзывается Антон Николаевич. — Твой кавалер шастал под нашими окнами, представляешь? Стелла заглядывает на кухню, ставит пакет с продуктами на пол и манит меня пальцем. Отца она игнорирует. — Ладно, иди, — кивает мне директор и строит страдальческую мину. Когда я вхожу в ее комнату, Стелла уже сидит на кровати. При виде меня она вскакивает и снова садится. Это ещё что такое? — Я рада, что ты здесь, — улыбается она. Я заваливаюсь в кресло-мешок и с прищуром разглядываю ее. Сегодня на ней нет косметики, и она снова похожа на ту девчонку, которую я так хорошо знаю. Даже как-то спокойно стало. Она тем временем косится на себя в зеркало и корчится от недовольства. — Ох, выгляжу ужасно, — она смотрит на меня извиняющимся взглядом, будто бы я пришел на показ мод и теперь смертельно разочарован. — Да я и не на показ мод пришел. — Да я знаю, просто… Ай, ладно! Какие дела?