— До разгара шторма надо уцепиться за край впадины, — ответил Иштар. — Шторм будет сильным? — С перегруженными трюмами это уже не имеет значения. Любая волна может стать последней. Йола посмотрел по сторонам: — Где Ветонский кряж? — Где-то здесь. — Иштар выпил чай, отдал кружку Малике и повернулся к Йола. — Шторм завтра не закончится. Чем будешь кормить детей? — Малика, пошли, — сказал старик. — Со мной останутся сигнальщики и моряки, — распорядился Иштар. — Остальных забирай, мне больше никто не нужен. Малика взялась за штормовой леер и вслед за стариком пошагала к трапу. Вдруг судно дёрнулось, резко накренилось и развернулось носом к ветру. — Шхуна-1! Опустить паруса, — крикнул Иштар и устремил взгляд на огни второго судна. Через минуту они замерли. — Шхуна-2! Опустить паруса! Всем! Задраить люки! Часть 06 *** С недавних пор излюбленными местами для прогулок жителей столицы стали городок умельцев и главная площадь. В городке появилась новая улица, которой дали имя мастера Ахе. В тяжёлое для страны время там, как ни странно, всегда было многолюдно и шумно. Иностранцы покупали украшения с необычными камнями. Зазывалы пытались переманить туристов в свои магазины. Из лавки в лавку сновали подмастерья. Горожане обсуждали новости. А вечером мастер Ахе угощал всех желающих горячим чаем. И пусть у большинства жителей столицы было пусто в желудке и в карманах, зато на душе становилось тепло. Главная площадь, как и городок умельцев, дарила людям иное состояние души. Прохаживаясь по каменным плитам, горожане поглядывали на ратушу и чувствовали, как исчезает тревога. Правитель не бросил их, не сбежал в Тезар. Он здесь, рядом, за этими стенами. Вероятнее всего, за этим окном, в котором день и ночь горит свет. Правитель работает, не покладая рук, а значит, в стране скоро все наладится. Адэр пролистывал свежие выпуски газет. Одни статьи поражали смелостью, в некоторых ещё чувствовалась осторожность, но те и другие приносили пользу. Рассказы очевидцев сильно отличались от очерков в широко известных изданиях. Тиражи ранее убыточных газет росли, следовательно, в Краеугольных Землях возрастал интерес к Грасс-Дэмору. На глаза попался заголовок: «В Партикураме объявлено штормовое предупреждение». Адэр отложил газету, посмотрел в окно. Стёкла снизу были подёрнуты узорчатым инеем. Час назад на противоположной стороне площади виднелись дома, теперь они прятались за белой поволокой. Густой пушистый снег падал медленно, ровно. В Лайдаре сейчас тоже тихо. Её оберегает от ветров горный кряж. Шхуны, вероятнее всего, уже пришли. Ориенты, которые добираются до ветонских земель пешком, не сегодня-завтра войдут в Ворота Славы. Особых причин для тревоги нет. Тогда почему так колотится сердце? В актовом зале горели люстры, в каминах пылал огонь. Советники расположились в первом ряду. Задние ряды заняли представители прессы. Те и другие нервничали, гадая, что задумал правитель на этот раз? Ясно было одно: война с «Миром без насилия» вступает в новую фазу. Адэр поднялся на сцену, сел в кресло. Моранда окаменел рядом с хозяином. — Проведём заседание Совета в ином формате. Сегодня обязанности моего секретаря будут исполнять господа журналисты, — сказал Адэр и посмотрел в окно. Публика ждала его слов, а он, хмурясь, постукивал пальцами по деревянным подлокотникам. — Мой правитель, — начал Орэс Лаел. Адэр оторвал взгляд от снегопада: — Как продвигается работа по перевозке грузов? Очень коротко. — Тяжело, но справляемся. К разгрузке на складах привлекли горожан. Жалею, что не сделал этого раньше. Моя вина. — Советник по вопросам правосудия, — произнёс Адэр. — Когда состоится заседание международного суда по делу о конфискованных предприятиях? — Через два месяца, мой правитель, — отозвался Юстин Ассиз. — Первым будет рассматриваться дело о концерне Троя Дадье. — Первым и последним, если мы одержим победу, — сказал Адэр. — Обратитесь за помощью к выпускникам и студентам университета, в котором вы проработали семнадцать лет. Пусть либо поднимут, либо опустят престиж самого дорогостоящего университета в Краеугольных Землях. С задних рядов донеслись смешки. У журналистов хорошее воображение. — Что с грабежами и мародёрством? — спросил Адэр. — Единичные случаи, мой правитель, — откликнулся Крикс. — Теперь ваша задача — предотвратить преступления. Увеличьте численность карательного отряда. Соберите всех мародёров со сломанными руками и гоните их по селениям утаптывать снег. Тем, кто откажется, — ломайте ноги. Советники переглянулись, посмотрели на журналистов — пишущая братия с сосредоточенным видом скрипела ручками. — Далее, — продолжил Адэр. — От гражданства Грасс-Дэмора отказались двадцать восемь родовитых фамилий. Старший советник, проследите, чтобы они освободили дома. Чем быстрее, тем лучше — это в их интересах. Советник по социальным вопросам, выберите десять особняков в разных районах страны и поселите в них людей, которые лишились крова из-за непогоды. И предупредите их: если они превратят дома в конюшни, будут пожизненно чистить общественные туалеты. Кто-то из журналистов зашептал; со всех сторон зашикали. — Все знают о наводнении в Тарии? — спросил Адэр, когда установилась полная тишина. — Знаем, — прозвучало в ответ. — Все знают, что перешеек соединяет Тарию только с Грасс-Дэмором? — Знаем. — Советник по международным вопросам, выберите два замка возле границы с Тарией и предложите пострадавшим временное пристанище. Государственные мужи нахмурились. Кое-кто из журналистов похлопал в ладоши. — И последнее. — Адэр поднял подбородок. — В Викуне начался голод. За последнюю неделю смертность в этой стране резко повысилась. «Мир без насилия» — сплочённый мир. Отвергнутые страны выживают в одиночку. Если мы не вмешаемся, ход истории никто не изменит. Приказываю направить в Викуну гуманитарную помощь. Орэс вскочил: — Мой правитель! Наш народ голодает… Его голос заглушили бурные овации журналистов. Адэр вернулся в кабинет, вызвал Мебо и велел ему съездить в гостиницу «Дэмор». Вскоре страж вернулся: Малики в гостинице нет. После недолгих колебаний Адэр отправил его в особняк Вилара, но и там Малики не оказалось. На рассвете правительственный кортеж выехал из столицы. *** Ветер усилился. Нос зарывался в волны, гребни захлёстывали палубу. Приближалось время сняться с якоря, лечь в дрейф и противостоять шторму при помощи руля и парусов. Моряки поглядывали на Иштара. Ранее они не отходили далеко от берега, шторм пережидали в тихой бухте. И то, что происходило сейчас, пугало их. Йола стоял в стороне, вцепившись в планширь. Ночь и густой снегопад стали серьёзной помехой; справа по борту то появлялись, то пропадали огни факелов. Скользя руками по лееру, Иштар приблизился к старику: — У вас есть второй якорь? — Нет. А зачем? — Я бы сделал плавучий якорь. Бизань… Так называется косой парус на бизань-мачте. Он помогает удерживать нос против ветра. Но без плавучего якоря бизань бесполезна. — Другого якоря нет, — произнёс Йола. — Понятно. И масла нет. — Зачем тебе масло? — Любой мореплаватель знает, что во время шторма масло сглаживает волну. Подошёл бы даже рыбий жир. Все возят с собой бочки с маслом. Глядя на огни, Йола пожал плечами: — Масла нет. Судно поднялось на гребень и ухнуло в яму. Иштар схватился за планширь: — Иди в трюм, старик. Ещё не хватало, чтобы тебя смыло за борт. — Может, пока не поздно, перевезём людей со второй шхуны к нам? — Смеёшься? Йола повернулся к Иштару: глаза покраснели и опухли, с морщинистого лица стекала вода, скрывая слёзы. — Посмотри, как я смеюсь. — Ты допустил много ошибок. Обратно не вернёшься, не исправишь. Йола качнул головой и отвернулся. Иштар посмотрел на тусклые огни. На своей шхуне он может без посторонней помощи поставить нужные паруса, вовремя дать команду рулевому, а на другом судне морякам суждено в одиночку бороться с морем. Бесполезно звать на палубу людей, чтобы они передавали команды. Вместо того чтобы крикнуть два-три слова, придётся произносить целую речь, к концу которой время будет упущено и приказ потеряет важность. И нет уверенности, что команду услышат там, где пока что горят огни. Иштар смотрел на размытый свет и понимал: скоро там будет темно. — Надо было вернуться, — пробормотал Йола. — Ты сказал о шторме… Надо было вернуться. — О шторме я знал ещё на берегу.