– Спасибо! Что-то легкое и радостное схватило охотника за грудь, и на его лице совсем на короткий миг появилась добрая улыбка. Его редко благодарили за что-то, а когда и благодарили, разве что за безупречно выполненную работу, а благодарность эта исчислялась количеством золотых монет. Даймонд кивнул девушке и поднялся с пола, намереваясь покинуть комнату, но в этот момент дверь открылась, и внутрь вошел один из охотников. – Ты закончил, Даймонд? – спросил он, но, увидев еще живую девушку, улыбнулся и пригрозил собрату пальцем. – Похоже, ты решил пощадить эту милашку! Понимаю, я и сам бы не прочь вначале с ней порезвиться. – Ступай отсюда, – спокойно сказал Даймонд. – Я сам со всем разберусь. – Отлично, а я посмотрю, – охотник прикрыл за собой дверь и, откинувшись на нее спиной, сложил на груди руки. – Приступай. Даймонд нахмурился. Этот нахал был одним из новобранцев ордена, но, судя по его внешнему виду и замашкам, раньше ему уже приходилось убивать. Он был достаточно опасным бойцом, а Даймонду не очень хотелось сталкиваться с ним лбами из-за жизни какой-то продажной девицы. Даймонд обернулся на проститутку и положил ладонь на рукоять меча в ножнах. Один удар. Она даже не успеет ничего почувствовать. Это будет куда милосерднее, чем оставлять ее для потехи инквизитору. С металлическим скрежетом меч вылез из ножен. Проститутка задрожала от страха. Она прикрылась руками для защиты и замотала головой. – Нет, нет, пожалуйста! Ты же обещал! Даймонд замахнулся, но в последний момент его рука дрогнула и он, тяжело вздохнув, опустил меч. Второй охотник хмыкнул. – Я так и думал. Ты разочаровываешь меня, Даймонд! В ордене говорят, ты лучший. Похоже, ошибаются. Охотник вынул из-под плаща кинжал и решительно направился к девушке. Она уткнулась лицом в пол и заплакала, понимая, что вскоре ее жизнь оборвется. Когда охотник занес над ней кинжал, Даймонд, повинуясь резкому порыву, поднял острие меча перед собой и вонзил его в спину своего собрата. Именно в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошли еще несколько охотников. Даймонд обернулся на шум, но что-то тяжелое ударило его по голове и он, разжав рукоять меча, упал на колени и уронил голову на грудь. Даймонда обезоружили и заковали в цепи, а на рассвете, когда отряд инквизитора выдвинулся в путь, бросили в специальную повозку с установленной на ней клеткой, в которой обычно перевозили пойманных еретиков. Повозка была запряжена двумя лошадьми. Ее скрипучие колеса подпрыгивали на каждой кочке, отчего тяжелую железную клетку трясло вместе с пленниками. Весь путь до крепости Даймонд провел в этой клетке в компании той самой девушки, сохранив жизнь которой, он и попал в переплет. Она забилась в противоположный угол и нашептывала молитвы, закрыв лицо руками. При виде этого зрелища Даймонд огорченно покачал головой, понимая, что убей её сразу, он оказал бы ей большую услугу, чем оставив в живых. Теперь инквизитор будет долго мучить бедняжку в своем кабинете на шпиле мучеников. Якоб, верхом на лошади, держался рядом с повозкой и время от времени бросал на охотника укоризненный взгляд из-под нахмуренных бровей. – Ты убил своего брата, – мрачно проговорил инквизитор, когда охотники остановились, чтобы дать лошадям отдых. – А вот зато грязную шлюху оставил в живых! Но я доделаю твою работу за тебя. Даймонд промолчал. Клетка была низкой, а ему очень хотелось выпрямиться во весь рост и хотя бы немного погулять по ней, чтобы согреться. – Что с тобой? Что сподвигло тебя на такой грех? – не унимался Якоб. Охотник лишь пожал плечами. – Ну что же, я постараюсь тебя вылечить. Но боюсь, что даже мне это может оказаться не под силу. Та женщина, – инквизитор многозначительно посмотрел на Даймонда, – Эльза, лечившая твои раны... По моему мнению, она была ни кем иным, как сатаной в женском обличье. Она соблазнила тебя. Ты слился с ней в единое целое, пусть и ненадолго. Думаю, она сделала тебя таким. На лице инквизитора появилось восторженное выражение, будто его осенила блестящая идея. – Да, точно! Ты слился с ней, затем пронзил ее сердце и сатана, понимая, что женское тело, которое он занял, скоро погибнет, быстро переместился в тебя. Да ты никто иной как инкуб! Даймонд устало закатил глаза. – Бросай рассказывать мне свои сказки, которыми родители пугают непослушных детей! Никакой я не инкуб. И не было никакого сатаны и ведьм тоже не было! Те женщины из борделя подмешали мне в пиво какое-то зелье из трав, которое вызывает видения. Вот и все. – Те проститутки были ведьмами! Но теперь они мертвы. Охотники потрудились на славу, но ты... Просто хочу, чтобы ты знал, Даймонд, я любил тебя как собственного сына, но даже тебе я не могу позволить рисковать нашей священной миссией и нашими людьми, которых и так осталось очень мало. Как бы там ни было, я больше не вижу в тебе того потенциала, который был ранее. Ты не станешь моим викарием. И тем более, никогда не сможешь заменить меня на моем посту. – Я и не собирался, – отрезал Даймонд и повернулся к Якобу спиной. Возмущенному Якобу не оставалось ничего, кроме как удалиться. По прибытию в крепость инквизитор тут же распорядился бросить Даймонда в темницу. К нему подходили с опаской, несмотря на скованные кандалами руки и ноги. Пока один из стражников держал охотника под прицелом арбалета, другие, медленно и осторожно, сопровождали его по узким темным коридорам в подземелье. – Прости, брат! Мы все очень уважаем тебя, но слово инквизитора – закон. – Я понимаю, – кивнул Даймонд. – Спасибо хоть, что не раздели, как остальных. По крайней мере, не замерзну. – Мы будем приносить тебе нормальную еду. – Да. Спасибо. Стражники удалились, и Даймонд остался один в кромешной темноте посреди запаха чьих-то испражнений и уже давно разложившихся и замерзших трупов. Прогремев цепями, он пристроился на полу у стены и прикрыл глаза, ощущая, как сквозняк, гуляющий по темнице, неприятно обдувает его со всех сторон. Все поменялось в одночасье. Еще вчера у него были честь, слава и почет среди членов ордена, а теперь он томился в такой же камере, в какую собственноручно отправил десятки человек. И надежды на побег не было. Его уже вряд ли отпустят на волю, даже если не смогут найти ему достойной замены. Даймонд сжал голову руками и беспомощно закричал в темноту. Даймонд очень быстро потерял счет часам и дням. Вскоре он и вовсе оставил попытки следить за течением времени, понимая, что это может окончательно довести его до сумасшествия. Он лишь коротал время в раздумьях и воспоминаниях о прошлом, о беззаботной жизни задолго до того, как он ушел служить в армию герцога, а потом и вовсе подался в этот треклятый орден. Время от времени его мысли прерывали стражники, которые приносили теплую кашу или мясной бульон, успевавший остыть, пока они добирались до темницы. Кто-то из охотников даже передал ему тюфяк и одеяло. – Какие новости, приятель? – спросил Даймонд, слабо улыбнувшись, когда у решетки его темницы появилось знакомое лицо Ганса, освещаемое факелом, который тот держал в руке. Бывший послушник, теперь уже повышенный до охотника, выглядел смущенным. – Все по-старому. Прости, что не навещал тебя. С утра до вечера я провожу в лесу. Мы с узниками валим деревья на горных склонах. Вернее, они валят, а мы за ними наблюдаем. – Инквизитору не хватает дров на костры? – усмехнулся Даймонд, подняв бровь. Ганс утвердительно кивнул. – Удовольствия мало, – пожаловался он. – Холодно и скучно. Хочется поохотиться на настоящих ведьм, как тебе... Лязгнув цепями оков, Даймонд подошел ближе к решетке и придвинулся лицом, заросшим густой бородой, к лицу Ганса, чтобы лучше видеть глаза юного охотника. – Нет никаких настоящих ведьм, Ганс, – отрезал он. – Но... Ты ведь сам говорил, что тебя околдовали, ты сам указал в отчете, что видел их! В крепости только и говорят, что через ведьму в тебя вселился сам дьявол, и ты инкуб. Поэтому ты убил нашего брата... – Я не инкуб! – раздраженно перебил Даймонд. – Я убил того гада, потому что он не вовремя встал на моем пути. Даймонд резко отпрянул от решетки и стал мерить шагами тесную камеру, с шумом волоча за собой дребезжащие оковы. – Поэтому не рвись на подобное дело. Пока можешь быть надсмотрщиком над узниками – будь им. У тебя слишком мало опыта, чтобы выходить на охоту. Стоит провалить дело – ты мертвец. Инквизитор избавляется от неудачливых охотников. – Сейчас все стало гораздо проще, – возразил Ганс. – Охотники больше не прячутся в тени, а действуют открыто и все это законно. Они просто приходят вместе с инквизитором и берут тех, кто им нужен. Никто и не противится. А если и противится, то умирает без всякого суда и следствия. – Ты ведь и сам видишь, что они ни в чем не виноваты. За что их осуждают? За то, что помер скот? За то, что урожай выдался плохим? За то, что снегопад валил слишком долго? За что?! – Я не знаю, – покачал головой Ганс. – Это решаем не мы. Для этого есть священный трибунал. – Это не священный трибунал. Если их трибунал действительно священный, почему они больше всех боятся ведьм и колдунов? Вспомни, как они убили ни в чем неповинного барона. Вспомни лицо мальчика, его сына, которого задушили просто за то, что имущество его семьи вдруг понадобилось церкви! В чем они были виноваты? Мы с тобой оба знаем, что улики против них были поддельными. – Говори тише, – Ганс посмотрел по сторонам узкого коридора, где в любую секунду мог появиться кто-нибудь из стражи. – За такие слова тебя могут сжечь. – Плевать, – махнул рукой Даймонд, чем опять вызвал перезвон цепей. – Я уже натворил столько, что заслуживаю такой участи больше, чем те несчастные, которые отправились на костер по моей вине. – Не говори так, Даймонд! Ты не будешь сидеть здесь долго. Я говорил с инквизитором. Мне удалось убедить его, чтобы он допустил тебя к работам в лесу. – Хочешь, чтобы я рубил дрова для костров инквизиции?! – не на шутку разозлился Даймонд. – Не сгодился как охотник, так смогу принести пользу как лесоруб? – Дело не в этом. Я просто не могу смотреть, как ты сидишь тут, в сырости и холоде. Ты мой друг, Даймонд! Единственный. Может, ты и не считаешь меня своим другом, но я тебя считаю. – Прости, – примирительно сказал мужчина. – Я все понимаю. Просто зол от бессилия. Сколько я уже тут? – Почти две недели. Ты заметно похудел и осунулся. Неужели тебе охота оставаться тут и дальше? Даймонд мотнул головой. – Не очень. Крысы надоели, да и от постоянных стонов из соседних камер раскалывается башка. – Тогда соглашайся, – улыбнулся Ганс. – А я позабочусь о том, чтобы тебе не было там тяжко. – Ну если иного выбора, кроме темной камеры и лесоповала у меня нет, то я, пожалуй, выберу второе. – Отлично! – обрадовался Ганс. – Так, когда начинать? – Я приду за тобой, когда придет время. А пока отдыхай, брат.