Мартин никогда прежде не видел инквизитора Якоба Шульца, но почему-то сразу догадался, кто именно стоял перед его мутным взором. Его догадку подтвердило тяжелое распятие на толстой цепи, висящее на груди инквизитора. Он стоял прямо напротив Мартина, прикованного оковами к креслу. Адвокат огляделся и понял, что находится в одной из камер городской тюрьмы. Рядом с инквизитором стоял бургомистр Карл Бюргер, опустивший глаза в пол, как только взгляд Мартина добрался до него. Чуть поодаль от них, кое-как уместив свою громадную тушу на жесткой скамье, восседал судья Йозеф. Рядом с судьей, скромно подвинувшись к стенке, сидел врач, который заговорил тонким, противным голоском, скрипнувшим в ушах адвоката, как ржавый гвоздь о стекло: – Он пролежал у нас более недели, но нам удалось откачать беднягу. Ранение в руку было несерьезным, а вот яд мог убить его, если бы не те женщины, которые приволокли его к нам. – А чем они смогли помочь вашему пациенту? – поинтересовался инквизитор. Врач неопределенно пожал плечами. – Не знаю, чем именно, но, полагаю, каким-то зельем из трав. Оно частично удалило действие яда, что и спасло ему жизнь. – Очень интересно... Стало быть, у вас тут в городе завелись знахарки? – Да они сейчас повсюду! – проворчал врач. – И в городах, и в деревнях. Врачуют, сами не зная чем, но, надо признать, методом проб и ошибок, иногда добиваются результатов, как и в данном случае. – Молодому человеку повезло, – вставил свое слово судья. – Это точно, – кивнул врач. – Так кто же напал на вас, господин Мюллер? – спросил инквизитор. – Вы хоть помните что-нибудь? Мартин вначале потупил взгляд, но потом, набравшись дерзости, поднял глаза и выпалил: – А разве вам неизвестно, кто?! Брови инквизитора поползли вверх. – Что-что, простите? – Это был ваш человек! Член вашего ордена! Бургомистр закрыл лицо ладонями и обреченно покачал головой. – О чем вы говорите, сударь?! – судья, выказав немалую прыть, спрыгнул со своей скамьи. – Вы разговариваете с инквизитором Римско-католической церкви! Проявите уважение! Только тут Мартин понял, что ему не стоило так горячиться. Инквизитор прошелся по камере и озабоченно произнес: – Видимо, его связи с осужденным семейством Орсини попутали его голову всякой ересью, раз он клевещет на священный трибунал и ему мерещатся члены инквизиции, пытающиеся его убить. – Осужденным? – Мартин с силой дернулся в кресле, бряцнув железными звеньями цепи. – Что вы сделали с Марией? Что с моей невестой?! – Вашей невестой? – переспросил инквизитор. – Насколько я знаю, она уже не ваша невеста, а невеста графа Стефана фон Шеленберга. Мартин зажмурился, не веря своим ушам. Это все не могло быть правдой! Это просто дурной сон! Но, когда он вновь открыл глаза, наглая физиономия инквизитора до сих пор была в поле его зрения. – Господа, – инквизитор обернулся на представителей власти, – у меня к вам только один вопрос, а именно, можно ли как-то устроить смерть этого юноши, не убивая его, а отдав в руки священного трибунала для дальнейшего расследования его связей с еретиками Орсини? Судья и бургомистр переглянулись. – Теоретически – да, – взял ответ судья. – А разве это законно? – вставил свое бургомистр. – Разве мы можем просто взять и подстроить смерть достопочтенного горожанина? – Законно с точки зрения чего, власти или церкви? – ответил инквизитор вопросом на вопрос. – Этот человек – еретик. Лично у меня нет в этом никаких сомнений, а дальнейшее расследование наверняка даст нам доказательства его вины. – Что же послужило основанием для обвинения моего подопечного в ереси? – не отступал Бюргер. Инквизитор оскалился в улыбке, не значащей ни для кого ничего хорошего. – Во-первых, его безумная клевета на священный трибунал. Во-вторых, его связи с ведьмами из женского дома, которые, несомненно, занимаются колдовством, потому и смогли спасти его жизнь безо всяких лекарств. А в-третьих, данный молодой человек не раз вступал в тесный контакт с людьми, чья вина уже доказана. – Если он и имеет связи, как вы говорите, с ведьмами, то расследованиями случаев колдовства, насколько я знаю, занимаются власти, а не церковь. – Бургомистр Бюргер, давайте проясним одну вещь, – инквизитор подошел к старику вплотную и посмотрел на него сверху вниз. – Правильно ли я понимаю, вы вступаетесь за этого еретика? Вас тоже следует допросить по подозрению в ереси? Пожилой градоправитель испуганно попятился и отвел взгляд. – Нет. Я не вступаюсь за него. Я лишь ищу справедливости. – Я представляю не справедливость, – жестко проговорил инквизитор. – Я представляю закон. Не тот закон, который представляете вы вместе с судьей Йозефом, а закон Божий. Если у вас хватит смелости перечить, продолжайте, но потом не ищите прощения в церкви! Судья вновь поднялся со скамьи и примирительно сказал: – Господа, давайте не будем так накалять обстановку из-за какого-то адвоката! Вы хотите получить Мюллера, мастер Шульц? Мы его вам дадим. Врач напишет некролог, мы подыщем подходящий труп и отошлем родителям Мюллера весть о смерти сына. – Ублюдки! – не выдержал Мартин. – Паршивые недоноски! Вы поплатитесь! Вы будете гореть в аду за это! Инквизитор наотмашь ударил Мартина по лицу. – Замолчи, пес! Это тебе предстоит пройти через круги ада! Подготовьте его в путь, я забираю этого еретика с собой. Он развернулся и покинул камеру, вместе с семенящими за ним по пятам, будто верные шавки, судьей и врачом. – Прости меня, Мартин! – вздохнул Бюргер, когда они остались в камере одни. – У меня семья. ___ – Рано утром приходили стражники из города, – сообщила Эльза, когда Даймонд проснулся около полудня следующего дня. – Вроде как тебя искали, но как-то не очень охотно, даже внутрь не заглянули. Так, пошныряли вокруг землянки, строили мне глазки, а потом удалились восвояси, хотя наверняка приметили твоего вороного на привязи. Она бросила на него задумчивый взгляд. – Сдается мне, опасный ты человек, безымянный странник, раз даже городская стража сторонится тебя, словно проказы, и связываться не хочет. – О чем они спрашивали? Что рассказывали? – Да ничего. Спросили, не видела ли я одинокого путника, возможно раненого, на черном коне, в темных одеждах. Я и ответить не успела, как они сами сказали, что, дескать, не видела, конечно, сижу здесь в своей хижине и белого света не знаю! На том и ушли. Даймонд впервые за долгое время поднялся на ноги и немного прошелся по хижине, ступая дрожащими ногами по земляному полу. – Наружу можно? Сейчас там никого нет? – Иди. Хоть нужду справь, калека. Он с удовольствием вдохнул свежий осенний воздух и предал лицо согревающим солнечным лучам. Его конь, увидев хозяина, радостно поднял уши и направился в сторону Даймонда, пока не натянул привязь и не встал на месте, как вкопанный, хлопая глазами и издавая невнятные звуки. Даймонд подошел к животному и погладил его по бокам, потрепал за гриву. Конь был вычищен от грязи и причесан. Даймонд ощутил несвойственное ему чувство глубокой благодарности к приютившей его вместе с боевым другом женщине. – Спасибо и тебе, друг! – поблагодарил он искренне, поглаживая скакуна. – Если бы ты меня оттуда не вытащил, лежал бы я сейчас в земле, поклеванный падальщиками. Конь ответил слабым ржанием и опустил голову, возвращаясь к пожелтевшей траве под деревцем. Даймонд постоял рядом с ним еще какое-то время, а потом с тяжелым сердцем вернулся в хижину, все продолжая размышлять о случившемся в городе. Возможно, что инквизитор уже успел списать Даймонда со счетов и объявил его погибшим на задании. Нужно было скорее возвращаться в крепость, чтобы составить полный отчет. – Мне нужно собираться в путь, – сказал Даймонд, войдя внутрь. – Как знаешь, странник. Дело твое. Но долгой дороги ты не выдержишь, твои раны опять вскроются, и ты истечешь кровью. – Ерунда. – Нет, не ерунда! – она ухватила его за локоть и повернула к себе. Только сейчас Даймонд обратил внимание на ее красивые черные глаза, правильные черты лица и завораживающие спелые, словно яблоки, губы. Даймонд впервые увидел ее лицо так близко и был поражен и даже напуган тому, как ее красота подействовала на него. – Ты умрешь, а я не привыкла, чтобы моя работа пропадала зазря! – Я переночую еще одну ночь, – сдался охотник, – а наутро уеду. Мне уже гораздо лучше. Остаток дня Эльза провела в своем небольшом огороде прямо за домиком. Ее крепкие руки пололи, мотыжили, копали и выполняли еще много работы по двору. Когда начало смеркаться, она нарубила дров и занялась очагом, пока Даймонд лежал на свежем тюфяке, расстеленном на крышке большого сундука, в котором, должно быть, хранилось все добро травницы. – Почему ты живешь здесь совсем одна? – спросил Даймонд, когда они ели похлебку, смотря на пламя, танцующее в костре очага. – Разве это не опасно? – Я не совсем одна, – возразила женщина, погладив кота, устроившегося рядом с ее ногами. – На самом деле опаснее было жить в деревне, где наши соседи донесли на нас властям, будто мы еретики какие. Мы и не знали отчего они так с нами, но потом оказалось, что наше дерево мешало их посевам всходить. Да вот только мои мать и отец уже болтались в петле, а меня подобрал какой-то торговец и продал в бордель, не забыв и сам прежде мною воспользоваться для ублажения своей плоти. – Ты сбежала? Она кивнула. – В первый же месяц. Мне надоели необъятные животы судей, церковных приоров, торгашей с рынка и прочих постояльцев того заведения. Я убежала посреди ночи, сумела проскользнуть мимо стражи и осела здесь. Давно это было. И вспоминать не хочется... Может, лучше ты мне чего расскажешь о себе, странник? Имя у тебя там еще не появилось? – Даймонд. – Красивое имя! – она цокнула языком. – Не из этих мест? – Не совсем из этих.