— Только не пытайтесь быть вежливой! Что я на дух не выношу, так это вежливость. Ее лоб наморщился, и дуга бровей поднялась над оправой очков; густые и черные, эти брови выглядели ненатуральными. — Вежливость. Вот еще одна любимая добродетель убогих, если у таковых вообще могут быть добродетели. Что привлекательного в безобидности, хотела бы я знать? Разумеется, быть вежливым нетрудно — для этого не надо обладать какими-то особыми дарованиями. С другой стороны, вежливость является последним прибежищем тех, кто потерпел неудачу во всем остальном. Честолюбивого человека, выбравшего себе цель и имеющего силы для ее достижения, не должно заботить то, что думают о нем окружающие. Я не могу себе представить, чтобы Вагнер лишался сна, беспокоясь о чьих-то там оскорбленных чувствах. Он был гений, и этим все сказано. Еще какое-то время она с неумолимой методичностью приводила один за другим примеры эгоизма великих людей, и ни единая складочка ее шали не шевельнулась в процессе этого перечисления. «Она похожа на монумент из стали», — подумала я. Но вот ее импровизированная лекция подошла к концу. — Вежливость — это свойство, которым я не обладаю сама и которое я не ценю в других, — заявила напоследок мисс Винтер. — Посему давайте оставим ее в стороне. И она замолчала с видом удовлетворенного спорщика, за которым осталось последнее слово. — Вы среди прочего упомянули о лжи, — сказала я. — Полагаю, этот предмет оставлять в стороне не следует. — В каком смысле? Сквозь темные линзы я смогла разглядеть движения ее ресниц. Они подрагивали, расходясь и смыкаясь вокруг глаз, подобно лапкам теребящего добычу паука. — Только за последние два года вы поведали журналистам девятнадцать вариантов своей биографии. Это лишь те, что я смогла обнаружить при весьма поверхностном обзоре прессы. В общей сложности таких вариантов должно быть несколько сотен. Она пожала плечами: — Это моя профессия. Я рассказчица. — А я биограф и привыкла работать с фактами. Она тряхнула головой; локоны и завитки, совершив колебательное движение, вновь легли каждый на свое место. — Но ведь это жуткая скука! Не хотела бы я быть биографом. Вы никогда не задумывались о том, что правда много выиграет, будучи изложена посредством историй? — Только не таких историй, какие вы рассказывали до сих пор. Чуть заметным движением головы мисс Винтер обозначила кивок. — Мисс Ли, — произнесла она медленно и раздельно, — у меня были веские причины для того, чтобы скрывать свое прошлое за дымовой завесой фантазий. Но теперь эти причины уже утратили силу. — Вы можете их назвать? — Жизнь — это компост. Я заморгала в растерянности. — Вы находите мои слова странными, но так оно и есть на самом деле. Весь мой опыт, все события моей жизни, все знакомые мне люди, все мои воспоминания и мечты, все прочитанные мною книги — все это годами сваливалось в одну компостную кучу и постепенно перегнивало, превращаясь в темное жирное органическое вещество. Процесс разложения сделал это вещество однородным; из него уже не вычленить отдельные компоненты. Иные люди называют это воображением, но я воспринимаю его как большую кучу компоста. Время от времени я беру какую-нибудь идею, помещаю ее в компост и жду. Идея питается темным веществом, некогда именовавшимся жизнью, берет из него энергию и начинает идти в рост. Пускает корни. Дает побеги. И так далее, пока в один прекрасный день из идеи не вырастает рассказ или роман. Я кивнула, впечатленная образным сравнением. — Читатели, — продолжила мисс Винтер, — жалкие глупцы. Они уверены, что каждое литературное произведение является автобиографическим. Это утверждение справедливо, однако совсем не в том смысле, как им представляется. Жизненный опыт автора должен хорошенько перегнить, чтобы стать питательной средой для произведения. Надо дать ему разложиться. Вот почему я не позволяю репортерам и биографам копаться в моем прошлом, вытаскивая на свет отдельные кусочки и консервируя их в виде текста. Чтобы писать книги, я должна сохранять нетронутым свое прошлое как удобрение для новых идей. Я обдумала ее слова, прежде чем задать вопрос: — Почему теперь вы изменили свое решение? — Я уже стара. И больна. Объедините два этих факта, биограф, и что вы получите? Конец истории. — Но почему вы сами не напишете эту книгу? — Я поздно спохватилась. И потом, кто мне поверит? Я слишком долго морочила людям головы. — И вы действительно хотите рассказать мне всю правду? — Да, — сказала она, но я уловила колебание в ее голосе, хотя оно длилось лишь малую долю секунды. — А почему вы выбрали меня на роль своего биографа? Она выдержала паузу. — Знаете, я задаю себе тот же самый вопрос на протяжении последней четверти часа. Что вы за человек, мисс Ли? Прежде чем ответить, я мысленно проверила надежность моей защитной маски. — Я работаю в букинистической лавке. Написала несколько биографических очерков, но не как профессионал, а потому что мне это нравится. Думаю, вы наткнулись на мое имя, прочитав эссе о братьях Ландье. — И это вся информация? Маловато, вы не находите? Если мы будем работать вместе, я должна иметь о вас более четкое представление. Я не намерена поверять свои тайны человеку, о котором мне почти ничего не известно. Расскажите о себе подробнее. Какие книги вам нравятся? О чем вы мечтаете? Кого любите? Эти вопросы привели меня в замешательство. — Да ответьте же, ради бога! Как я могу поселить в своем доме абсолютно незнакомого мне человека? Как я буду работать с таким человеком? Это просто неразумно. Скажите, к примеру, вы верите в привидений? Побуждаемая некой силой, не имеющей ничего общего со здравым смыслом, я рывком поднялась со стула. — Что вы делаете? Куда вы собрались? Постойте! Шаг за шагом, стараясь не переходить на бег и прислушиваясь к ритмичному стуку своих каблуков по дощатому полу, я уходила прочь, тогда как она окликала меня голосом, в котором все явственнее проскальзывали панические нотки. — Вернитесь! — звала она. — Я хочу рассказать вам историю, чудесную историю! Я не замедлила шаг. — Это история о доме с привидениями… Я добралась до выхода из комнаты. Мои пальцы сомкнулись на дверной ручке. — Это история о старинных книгах… Я открыла дверь и уже собралась переступить порог, когда голосом, неожиданно охрипшим и как будто испуганным, она выкрикнула слова, заставившие меня замереть на месте. — Это история о близнецах… Когда эхо этих слов погасло под сводами комнаты, я не выдержала, обернулась и увидела ее затылок и дрожащие руки, когда она подносила их к своему лицу. Помедлив, я сделала шаг в обратном направлении. Мисс Винтер это услышала, и ее голова повернулась, качнув медно-красными волосами. Я была ошеломлена. Темные очки исчезли, и на меня призывно — чуть ли не с мольбой — взглянули ярко-зеленые и прозрачные, как стекло, но при том настоящие, живые глаза. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга. — Мисс Ли, прошу вас, присядьте, — сказала она наконец дрожащим голосом, лишь отдаленно похожим на голос прежней Виды Винтер. Повинуясь все тому же неясному побуждению, я прошла обратно через комнату и села на стул. — Ничего не могу обещать, — утомленно сказала я. — А я не могу требовать от вас обещаний, — ответила она тихо. Стало быть, перемирие. — Почему вы выбрали меня? — спросила я снова и на сей раз дождалась ответа. — Из-за той статьи о братьях Ландье. Вы много знаете о глубинных связях между близкими родственниками. — И вы скажете мне правду? — Я скажу вам правду. Ответ был четким и недвусмысленным, но легкая дрожь в голосе выдавала ее неуверенность. Она собиралась сказать правду; на сей счет у меня сомнений не было. Она решилась на этот шаг. Возможно, она даже хотела сказать правду. Однако она сомневалась в том, что это у нее получится. Давая обещание, она старалась убедить не только меня, но и саму себя, но твердой уверенности в том, что она все-таки скажет правду, не было у нас обеих. И тогда я выступила с предложением: — Я задам вам три вопроса. Три вопроса, ответы на которые я могла бы проверить по официальным документам. Если проверка все подтвердит, я возьмусь за эту работу. — Ага, правило трех… Магическое число. Три испытания, которые должен пройти принц, чтобы заполучить руку принцессы. Три желания, дарованные рыбаку говорящей рыбкой. Три медведя в сказке про Златовласку. Три поросенка и волк. Мисс Ли, если бы вы задали мне два вопроса или, скажем, четыре, я еще могла бы солгать, но три… Я раскрыла свой блокнот и взялась за карандаш. — Ваше настоящее имя? Она судорожно сглотнула слюну. — Вы уверены, что это правильный подход к делу? Я могла бы рассказать вам историю — очень хорошую историю, смею вас уверить. Возможно, таким путем нам будет проще приблизиться к цели…